Голубятня: Мульти-культи
АрхивГолубятня-ОнлайнНельзя примерить на себя и адаптировать то, что не является твоим по рождению. Не потому нельзя, что не положено, а потому нельзя, что ничего путного не выйдет. Ересь мультикультурализма опасна для общественного здоровья.
Давненько кинематограф не шокировал меня так, как это удалось четыре года назад "Рогам и копытам" - мультфильму, в котором бык Отис тряс на экране выменем, доводя маленьких зрителей до сексуально-культурологического ступора. Перечитайте "Голубятню" "Вымя быка" (ноябрь 2006 года) и поймете: ужаснула не прямая метафора (бык с выменем), а мера (вернее, отсутствие таковой) переделки сознания, на которую готовы пойти демиурги нового мира: "Есть на свете добрые дяди, которым очень важно разрушить традиционные ценности общества, релятивизировать мир до абсурда, с детства приучить воспринимать противоестественное как естественное.
Именно по этой причине в течение полутора часов по экрану носятся быки, картинно тряся колышущимся каждым своим сосочком выменем, доводя психически нормального взрослого человека до истерики, нанося непоправимую травму хрупкой детской психике. А какие, собственно, проблемы? Зверушки в мультфильме живут дружно, тусуются обалденно, танцуют зажигательно, поют классно, а главное - показательно наказывают мерзких койотов, этих нетерпимых к чужому мнению красно-коричневых бакунианцев, нарушающих святая святых - заповедь о неприкосновенности частной собственности!"
За четыре года утекло много воды, а главное - некогда шокирующая метафора "бычьего вымени" обрела вожделенную респектабельность. Так, лучшим актером 2008 года, согласно SAG Awards, был признан замечательный Шон Пенн, который одну половину экранного времени в фильме "Милк" провел в смачных гомосексуальных засосах и минетах, а вторую - в политической борьбе за права на эти засосы и минеты в муниципалитете Сан-Франциско. За эту борьбу Харви Милка в конце концов пристрелил простодушный коллега Ден Уайт, однако многотысячная манифестация на улицах города с зажженными зажигалками не оставляла сомнений, на чьей стороне должны находиться симпатии американского народа (в представлении создателей фильма).
При всей, однако, импозантности, фильм "Милк" довел меня в 2009 году несопоставимо меньше, чем "Рейчел выходит замуж" ("Rachel Getting Married") с обаятельной Анн Хатауэй в главной роли. По вполне объяснимой причине: быки с выменем гораздо менее опасны для общественного здоровья, чем ересь мультикультурализма, которую сегодня вгоняют в подкорку мозга с удесятеренной энергией. Дело в том, что на всякого быка с выменем в организме нормального человека всегда найдется изрядное количество противоядия, тогда как априорно защиту от мультикультурализма берет на себя не индивид, а общество. Если общество такую защиту не предоставляет, начинаются трагедии, которые по разрушительным последствиям дадут фору любому быку Отису.
Фильм "Рейчел выходит замуж" в художественном отношении убог до бесконечности, поэтому я со спокойной совестью перескажу его сюжет (дабы обосновать свою точку зрения), не боясь разгневать ещё не смотревших его людей: смотреть это убожество не нужно в принципе! Итак, зажиточная семья Бекманов из Коннектикута: родители в разводе, младшая сестра Ким (Анн Хатауэй) - хроническая наркоманка (на современном американском политкорректном волапюке это называется substanceabusing person), годами не вылезающая из реабилитационных центров и лечебниц, старшая сестра - умница Рахиль, будущий то ли психолог, то ли психиатр. Был еще младший брат - Итан, однако он трагически погиб по вине сестры-наркоманки: выжрав упаковку неведомых "таблеток", Ким села за руль и завезла девятилетнего ребенка с моста в реку. Итан погиб, а Ким от чувства вины стала ширяться ещё интенсивнее.
Все эти события, впрочем, находятся за рамками основного повествования. О них мы узнаем как бы невзначай, скороговоркой, поскольку главное событие в фильме - вовсе не страдания наркоманки Ким, а свадьба Рахили, которая выходит замуж за Сидни, музыканта-негра. Здесь, собственно, и начинается чудовищный паноптикум, который на протяжении двух часов вытягивает из зрителей последние жилы. Специфика этого паноптикума - эдакая сермяга мульти-культи - кроется в парадоксе: если брать любой персонаж по отдельности, то получаются сказочные люди! Сидни - ласковый домашний медвежоноктютя в исполнении неведомого Тунде Адебимпе (в Америке сейчас мода на баобабные имена), мудрая и трогательная бабушка Сидни, вышедшая из хрестоматийной хижины женоподобная инкарнация дяди Тома, папа и мама Сидни - в высшей степени благочинного вида представители творческо-юридической афроамериканской интеллигенции. Семейство невесты - Бекманы - тоже на высоте: денег куры не клюют (ну это-то понятно), а гуттаперча политкорректности даст фору любому double king size.
Персонажи замечательные - ну так и жили бы себе дальше по отдельности, однако режиссеру зачем-то понадобилось не только сводить их вместе, но еще и связать брачными узами. На протяжении двух часов мы выслушиваем слащавые, тошнотворные речи на тему священности института семьи и непреходящих ценностей великой любви; папа Бекман исходит слезами умиления по поводу невероятного счастья, выпавшего на его седую голову, - счастья кровного родства с семьей Тунде Адебимпе, и все это действо постоянно фиксируется на любительскую видеокамеру одетым в парадную униформу каким-то еще одним родственником Сидни, который, как нам с придыханием сообщают, "только-только вернулся из Ирака" (современный аналог "супчика в кастрюльке вчера из Парижа", что ли?).
Любительская видеокамера милитаризированного родственника Адебимпе меня, собственно, и добила окончательно: вспомнил, что пытки в тюрьме Абу-Граиб тоже снимали на такую вот любительскую видеокамеру такие же политкорректные капралы Тунде Адебимпе! Символическая антитеза, надо сказать: в злом Старом Свете - и напалмовые бомбардировки, и стирание с лица земли деревень, в которых укрываются "террористы", а в добром Новом - свадьбы Бекмана и Адебимпе без всяких там грязных расовых предрассудков. Ну и еще - быки с выменем и политики харви милки, конечно. Без этого никак.
Если кто-то полагает, что на оси бракосочетания Рахили и Сидни паноптикум заканчивается, то ошибается: здесь он только начинается! Дальше воображение Джонатана Демми (а именно он является режиссером этого кошмара!) вырывается на откровенно оперативные просторы и уже не сдерживается никакими условностями. Как, вы полагаете, мои неискушенные в мульти-культи зрители из злого Старого Света, должна выглядеть свадьба добропорядочной еврейской девушки и афроамериканского юноши? Думаете, с мазлтофом, лехаимом и растоптанными рюмками в салфетке? А может - радикальнее: в набедренных повязках, кольцами в носу и копьями наперевес? А вот и не угадали!
Мульти-культи свадьба еврейской девушки и афроамериканского юноши должна проходить в единственно мыслимом и возможном виде: по индуистскому обряду!!! Да-да, только так: ВСЕ гости на свадьбе в принудительном порядке выряживаются в сари, жених Тунде Адебимпе предстает пред христианским священником не иначе, как украшенный шиваисткой гирляндой из ярко-желтых цветов (два месяца назад видел точно такую же на шее своего друга - брамина Лалита Джи), а за кадром постоянно льется newage-вариации на темы утренних и вечерних раг!
Но Джонатану Демми, похоже, и того мало: в самый разгар свадебного гулянья в кадр вползают увешанные перьями жирные полуголые тетки, которые под управлением "русского" казачка в папахе и с выпученными глазами неистово вращают тухесами, символизируя, надо так понимать, вольную стихию бразильского карнавала - на радость Бекманам, Адебимпе и их гостям! Ах да, чуть не забыл! Wedding Czars, свадебными распорядителями на этой паноптикальной свадьбе выступают лица неопределенной азиатской национальности в исполнении актеров по имени Бо Ся и Иннбо Шим. На морду - вроде китайцы, по фактуре - скорее вьетнамцы. Хотя - кто ж разберет, если все в сари?
Конечно, я не маленький и хорошо понимаю послание, которое Джонатан Демми отчаянно стремится донести зрителям: "Все культуры хороши и замечательны! Все мы - дети одной планеты! Все мы должны жить вместе, дружно, в мире и одной семьей!" Так ведь никто же и не спорит! Всё правильно, всё именно так и есть. Сомнения возникают на следующем этапе ложной посылки: "Все культуры хороши - выбирай на вкус!". А вот это, простите, уважаемый мэтр, заслуженный режиссер "Молчания ягнят", "Филадельфии" и "Манчжурского кандидата", полнейшая фигня! И полнейшая чушь!
Нельзя примерить на себя и адаптировать то, что не является твоим по рождению. Не потому нельзя, что не положено, а потому нельзя, что ничего путного не выйдет. Потрясающе, как реализм настоящего художника (а Демми, конечно же, большой мастер!) высмеивает любые идеологические потуги, камня на камне не оставляя от лживых построений! После церковного венчания и до того, как наползли бразильские карнавальные тухесы, сомнамбулы гостей, облаченных в индийские сари, расползлись по лужайке перед домом в поисках пищи. Кошерные мастера-повара сразу же услужливо предложили привычную пищу - сочные антрекотики да бочки ягненочка, доведенные до ума на тут же в саду установленных грилях. Там-сям по кадру любящие мамеле протянули в нежные детские ручки "кг’удку ку’гочки".
Всё правильно, а как же иначе? Как еще прикажете питаться добропорядочным обитателям Коннектикута - что Бекманам, что Адебимпе? Но ведь - сари… А что - сари? Сари в "Рейчел выходит замуж" - не органичный элемент индуистской цивилизации, немыслимой вне вегетарианства, а атрибут мульти-культи, грубо натянутый на уши презервативом из старого анекдота. Именно так эта "саря" на ушах и смотрится - никакими бразильскими тухесами не исправишь.
Короче говоря, на мой взгляд, Джонатан Демми совершил настоящее культурологическое преступление. Преступление, которое невозможно оправдать никакими благими мотивами, коими, как известно, все тропки в ад вымощены. "Рейчел выходит замуж" - это не примирение непримиримых культур и цивилизаций, а издевательство и оскорбление всех задействованных сторон: и несчастных евреев, которые хотели как лучше, но получилось как всегда, и ласковых, нежных сердцами и помыслами Адебимпе, которые разрываются между хип-хопом, толканием дури в гетто и армейской службой в Ираке, и приштопанных к сюжету фиолетовыми нитками китайско-вьетнамских свадебных распорядителей, и - в первую голову - индусов, которых самих на свадьбу хоть и не позвали, но зато удостоили чести одолжить национальные одежды для мероприятия. Под аппетитный чавк и хруст ягненочка.
Дабы у читателей не сложилось превратного впечатления о том, что я переношу свои отрицательные эмоции по поводу мультикультурализма в целом на невинное творение Джонатана Демми в частности, приведу в качестве примера альтернативное решение близкой по замыслу темы: фильм Рустама Абдрашева "Подарок Сталину", чья премьера состоялась в том же 2008 году. Производством картины занимались сразу четыре страны - Россия, Казахстан, Израиль и Польша, что неудивительно: события на экране разворачиваются в казахской степи, которую в 1949 году превратили в импровизированную плавильню народов - сюда ссылали до кучи врагов народа, вперемешку с целыми народами - молдаванами, немцами, крымскими татарами, чеченцами, евреями, поляками, русскими. Добавьте местный колорит в виде железнодорожных обходчиков дунган и милиционеров-казахов и вы получите образцовую лабораторию мультикультурализма.
Фильм Абдрашева, как и фильм Демми, не обходится без внешних атрибутов: этапированного сына московских врагов народа, девятилетнего сироту Познера, укрывает у себя казах Карим, меняет его имя на Сабр и даже выдает местную тюбетейку (типа - сари). Тюбетейка маленькому Познеру мало помогает: ее периодически снимают с его головы то казахские милиционеры, то русские энкавэдэшники и победоносно констатируют несовпадение: "Смотри какой казахский Абрамчик!" Польский ссыльный врач Ежи вообще заглянул в корень и, обнаружив обрезание, поправил раньше времени обрадовавшихся казахов ("мусульманин, мусульманин!"): "Да не, то йест жид!" Последовавшая немая сцена, проходящая по категории "Так вот, значит, ты какой, северный олень!", не оставляет камня на камне от дешевых и тщетных потуг с переодеваниями и переименованиями.
И что? И ничего! Русские, казахи, дунгане, поляки и евреи варятся в фильме "Подарок Сталину" в мультикультурном котле так же замечательно, как и в жизни. Разумеется, не без трений, не без взаимных претензий и обид, однако ж - без тошнотворной, мерзостной политкорректной фальши Джонатана Демми: отсюда досюда мы, типа, носим индийские сари, посещаем реабилитационные клиники и спариваем хижину дяди Тома с танцем Шивы, а отсюда досюда - бомбим деревни, оккупируем страны, хапаем чужую нефть, устраиваем государственные перевороты и финансируем "оранжевые революции", не забывая поучать направо и налево, как правильно должна выглядеть демократия.
Подведем итог. Почему между отражением жизни на киноэкране Америки и, в нашем примере, Казахстана такая головокружительная пропасть? Ведь как художник Джонатан Демми ничуть не менее обстоятелен и выразителен, чем Рустам Абдрашев. Да потому, что перед нами эстетические концепции, разделенные целой эпохой! И об этом кинокритики почему-то регулярно забывают предупреждать неподготовленных зрителей.
Зрители идут в кинотеатр на очередной американский блокбастер, искренне полагая, что им покажут современное кино. На самом же деле в этом кино современного - одна лишь компьютерная графика, все остальное - ментальность, идеология, художественная концепция - это чудовищно воняющий нафталином тенденциозный соцреализм, причем не более свежего - "брежневского" - разлива (70-х "гельмановских" годов), а самого кондового сталинско-гитлеровского замеса 30–40-х! Образца Рифеншталь и Александрова.
Знаете, что такое "Рейчел выходит замуж" на самом деле? Это римейк "Свинарки и пастуха"! Чистейшей воды. Все те же ходульные неживые персонажи, несущие в себе не душу и искренние переживания, а функции и идеологические задачи. Все те же высосанные из пальца нереальные сюжеты, призванные обслуживать идеологему: любовь свинарки Глаши Новиковой и дагестанского пастуха Мусаиба Гатуева в фильме Ивана Пырьева - точно такая же химера, что и бракосочетание психолога Рахили Бекман и музыканта Тунде Адебимпе. У Пырьева получилось даже правдивее: он придумал для своих героев фантастическую пространственно-временную площадку для реализации чувств - Выставку достижений народного хозяйства в сердце нашей родины. У Демми и того нет: просто встретились два одиночества - Рахиль и Синди, переоделись в сари и сразу же нашли у себя много общего.
Короче говоря, дорогие читатели и зрители, помните: американский кинематограф сегодня - это типичный продукт последней не сгинувшей империи (правда, крах уже на подходе). А потому, как и полагается имперскому искусству, американское кино насквозь мифологично, что означает: вместо художественных образов его могут заселять лишь ходульные типологические функции - не люди, а олицетворенные идеи. Рахиль и Синди, равно как и прочие негры, китайцы, евреи и вьетнамцы в фильме Джонатана Демми, - это не люди, а иллюстрация политкорректной имперской установки на мультикультурализм. Установки вполне обоснованной: если ещё и эта проблема добавится к экономическим и политическим ужасам, то финальный Армагеддон разразится уже завтра. Только какое это имеет отношение к искусству?
Не следует также забывать, что у социалистического реализма не только свой демиург, но и свой зритель. Равно как и мы, дети Советов, двадцать лет назад самозабвенно смотрели "Премию", "Они сражались за родину" и "Как закалялась сталь" (ту, что с Конкиным), сегодняшние американцы, отстающие в развитии от прочего цивилизованного мира на добрые полвека, смотрят соцреалистическую туфту и искренне ей верят! Сопереживают Рахили и Синди, льют слезы умиления от затяжных агиток в честь мультикультурных браков, не замечают фальши в карнавальном переодевании негров в сари! Посмотрите на рейтинг фильма Демми на IMDB и ужаснитесь: люди из другой эпохи!
Собственно, ради этого вывода я и писал сегодня "Голубятню": всякий раз, как вы будете смотреть современное американское кино, помните - перед вами продукт совершенно иной эпохи, причем эпохи, отстающей от нашего развития на четверть века, а не опережающей его! Вопреки всем айфонам и сверхточным ракетам лазерного наведения.
Из еженедельника "Компьютерра" № 15 (779)
