Василий Щепетнёв: Дуня в Европе
АрхивКолонка ЩепетневаВновь и вновь вожди зовут на Великую Битву: умрите под Москвой! Вам же лучше будет!
На днях перечитывал дневники Пришвина. Нашёл много нового, что и отличает хорошую прозу от поделки. Хотя для дневниковых записей, пожалуй, слишком литературно. Кажется, будто писались дневники с расчётом на читающую публику. Впрочем, так ведь оно и вышло.
Строки от 13 июня 1914 года: "Старик Азимов Фёдор Петрович бывает двенадцатого мая именинником. К этому числу съезжаются все Азимовы, а их в нашем уезде довольно: это те самые Азимовы, которые некогда, выехав из Европы, имели в гербе редкое вымирающее животное: голубого бобра. В России Азимовы, однако, до того сильно размножились, что Иоанн Грозный лишил их голубого бобра. — Вы плодитесь, как свиньи, — сказал он и повелел им носить в гербе кабана".
Айзек Азимов, верно, из других Азимовых. Себя он вообще записал в Озимовы, но почему – неясно. Как бы там ни было, родители его, Иуда Аронович и Анна-Рахиль Исааковна, в двадцать третьем году прошлого века покинули местечко Петровичи, что по нынешнему административно-территориальному делению располагается в Смоленской области, Шумяченском районе, и отправились в Америку. С ними был и трёхлетний Исаак.
Как бы сложилась судьба Исаака, останься родители в России? Угодил бы он в сиротский приют – Иуда Аронович был мельником и запросто мог попасть в списки классово чуждых элементов? Или бы Исаака расстреляли вместе с родителями во время немецкой оккупации? Или бы он погиб на фронте? Предположим, что он уцелел. Расписался на рейхстаге. Но стал бы Исаак всемирно известным литератором, создателем Трёх Законов роботехники? Или бы писал рассказы и повести, которые время от времени публиковали бы в сборниках "Мир приключений", но мало и редко? Никакого "Isaac Asimov’s Science Fiction Magazine" – в СССР журнал фантастики так и не материализовался. Хотя… Вдруг потому и не материализовался, что Азимов оказался там, а не здесь?
Гадания, гадания… И нет ответа. Но доводись Азимову выбирать, а мне – советовать, я бы рекомендовал проявить осторожность и не рисковать. Как вышло, так и вышло, от добра добра не ищут. Оно, конечно, печально – утратить родину, утрата эта составила суть творчества Азимова (думается, сага "Foundation" прежде всего есть оправдание родительского решения об эмиграции), но – живой, но – состоялся, но – смог заниматься любимым делом, не оглядываясь на указания Союза писателей СССР.
Быть перелётной птицей или лежачим камнем, уезжать или оставаться – вот в чём вопрос. Жизнь перелётных птиц полна опасностей, в Африке зной, хищники, на родине их считают изменниками, в лучшем случае безродными космополитами. Стреляют влёт, дуплетом. Другое дело – лежачие камни. Из камней можно строить заводы, ограды, мостить ими дороги или оставить лежать, где лежат. "Где родился, там и сгодился" – с одобрением, но как о неодушевлённом материале, говорит о таких пословица. Если же возникает нужда освоить Голодную Степь или проложить в тайге железную дорогу, гваздёвскому пареньку быстро объяснят, что и степь, и тайга – это тоже родина. Родина там, где укажет власть. А бывает и так: вчера там Родина, с Большой Буквы, Родина, за которую нужно кровь пролить, а сегодня совсем не Родина, а ошибка картографов. Остров Даманский, например.
Через три года после отъезда семейства Озимовых в Америку на сцене Малого театра прошла премьера пьесы "Любовь Яровая" (получился сомнительный каламбур, но это, право, не специально). Написал её Константин Тренёв, сначала русский, а потом и полноправный советский писатель. В пьесе среди второстепенных персонажей есть некая Дунька, "горничная, потом спекулянтка". Когда белые, как им предписано историей, бегут на Запад, с ними бежит и Дунька: "Не с хамьём же оставаться". Реплика бывшего профессора Максима Горностаева "Пустите Дуньку в Европу" стала крылатой.
Пьеса не даёт ответа, добралась ли Дунька до Парижа, да и не в этом дело. Важно недвусмысленное отношение автора: Дунькам в Европе не место! Запад – зло, зараза, угроза, за связь с Западом полагались кары вплоть до расстрела, и потому несмышлёных Дунек следует от Запада ограждать. Дуньки, Ваньки, Машки и Петьки должны сначала искупить вину перед Родиной на ударных стройках коммунизма, а затем остаток жизни трудиться на них же, но уже бесконвойно. И трудились. В тридцать лет дуньки строек и колхозов выглядели на сорок пять, а в сорок пять не выглядели никак. И в двадцатые годы, и в девяностые.
Порой, правда, возникали сомнения: если Запад столь ужасен, почему дочь Сталина и сын Хрущёва стремились стать американцами и в том преуспели? Сталин – строитель социализма, Хрущёв – коммунизма, своему делу оба были преданы истово. А дети отчего-то оказались там, а не здесь. Случайность или закономерность?
Недавно мелькнуло в новостях: эмиграция из России сегодня на уровне одна тысяча девятьсот двенадцатого года. Не совсем ясно, как считают. В семидесятые годы было так: прежде чем эмигрировать, следовало получить позволение и выкупиться. Суммы, которые требовалось заплатить за утрату гражданства, были велики, а за полученное образование – очень велики. Горе многосемейным! Уезжавшие плату считали непомерной, оставшиеся – ещё и маленькой, нужно бы утроить. Ишь, не нравится! Нам, значит, жить тут, а им там! Это с чего же такая несправедливость?
Зато всё было учтено: лишены гражданство столько-то человек, доход в казну такой-то. Сейчас иначе. Никто от российского паспорта сейчас не отказывается и денег за обучение государству не возвращает. Живет человек в Париже или Лондоне, и жена-муж - коренные парижане, и дети по-парижски говорят, но числится в статистических отчётах гражданином России. Случись в России беда, он (она) тут же вернётся подставить плечо, рыть окопы, уйти в партизаны. Никаких сомнений.
Но это лишь иллюстрация к проблемам учёта. Кто их, собственно, знает, настоящие они эмигранты или же настоящие патриоты. Вдруг "или" – неуместно, ведь и в эмиграции можно быть патриотом, а на родине – предателем и космополитом.
Интереснее другое: что делать оставшимся? Куда бежать Дуньке и Ваньке в случае очередной напасти – падения цен на нефть, вхождения в ВТО, вторжения иноземцев или возвращения Швонди (у Тренёва Швондя, у Булгакова Швондер)? Сейчас-то мы уверены в стабильности, но ведь и в одна тысяча девятьсот двенадцатом году думали: если не мир в целом, то Европа в частности цивилизована настолько, что война, особенно крупная война, немыслима. Празднование трёхсотлетия дома Романовых утверждало во мнении, что стабильность всерьёз и надолго. Расслабьтесь! Ленин в эмиграции работал для будущих поколений, не думая о возвращении и не надеясь увидеть революцию воочию.
Но вскоре обстоятельства изменились. Внезапно. И люди привыкли смотреть в завтрашний день с опаской. Товарищ Свердлов на всякий случай держал в сейфе пуды золота, килограммы бриллиантов и полтора десятка паспортов, как чистых, так и заполненных (некоторые считают, что то была партийная касса, но партия о кассе почему-то ничего не знала). Товарищ Сталин на запад бежать не собирался, у товарища Сталина на всякий случай были подземные бункеры на востоке. Известен бункер в Самаре, но не удивлюсь, если и за Уралом что-то есть, штук пять или больше, до сих пор секретные.
У бабушки на всякий случай хранились двадцать кусков хозяйственного мыла, десять пачек соли и сто коробков спичек. На западе соль и спички не помогут, в Европу со своим мылом соваться глупо, а вот в Ташкенте запасец пригодится. Да только где он, тот Ташкент? Куда эвакуироваться? А если оставаться, то зачем? Тихо догнивать под сенью пока не вырубленных дубрав?
Вступление в ВТО приведёт либо к окончательной гибели отечественного производства (версия пессимистов-деревенщиков), либо, напротив, к его, производства, процветанию, и предприятия станут выпускать конкурентоспособные товары, ценой и качеством бьющие китайскую продукцию (версия оптимистов-фантастов).
И в первом, и во втором случае абитуриентам-2012 надеяться особенно не на что.
Конкурентный рынок требует конкурентного образования, но продукция большинства российских ВУЗов годится только для внутреннего употребления. Здесь и вчера, а не там и завтра. Если российское производство окончательно умрёт или, напротив, радикально модернизируется, выпускнику технологической или политехнической академии найти работу будет архисложно.
Вновь и вновь вожди зовут на Великую Битву: умрите под Москвой! Вам же лучше будет! Но Дуньки всё-таки надеются пожить. В Европу, в Европу!
А что, если эмигрировать иначе? Перетащить Европу сюда?
Берёшь фанерку и пишешь на ней: "Здесь Европа". Приколачиваешь фанерку на ворота своего дома. А затем соответствуешь.
Такой вот рецепт.
