Василий Щепетнёв: Читатель
АрхивКолонка ЩепетневаВыберите четыре толстых журнала и читайте каждый номер основательно, с карандашом, вникая в текст, стараясь предугадать, какое воздействие он произведет на человека с улицы. И так десять лет кряду.
Если в телесном отношении человек есть то, что он ест, то в духовном его суть во многом определяет чтение. "Во многом" - термин туманный, у одного он означает пятьдесят процентов, у другого десять, у третьего - и вовсе иррациональное число "Пи", четвертый формирует свой духовный мир телепередачами, пятый - путем общения с подобными себе, шестой… Нет, остановлюсь, и без того ясно, что в реальности личность - результат многофакторного воздействия, а собственно чтение - лишь переменная составляющая. Но всегда интересно, читает ли человек вообще, если читает, то что, почему, как часто, когда начал и когда бросил это занятие.
Отчасти, чтением мы восполняем нехватку общения во всех его проявлениях. Хочется стать более значимым в социуме, но нет средств посещать курсы программирования. Тогда человек берёт самоучитель и старательно вникает в мир кода. Нет в городе шахматной секции - берёт другой самоучитель. Даже иностранные языки некоторые постигают исключительно по книгам, особенно удачно это выходит с языками мертвыми - древнегреческим, латинским, Языком Великих Древних.
А уж о самоучителях восточных единоборств, у-ку-шу и прочих, в обилии выпускавшихся в Эру Книжных Лотков, можно и не упоминать (но я все-таки упомянул).
Второй вариант: человек читает для того, чтобы знать, что читают другие. Лет тридцать назад, во Времена Книжного Культа, если выходила знаковая книга, её читали все, а потом спорили до икоты о том, как нам, прочитавшим, теперь жить дальше, поскольку книга настолько изменила представление о действительности, что требуется изменить и саму действительность тоже.
Вариант третий: человек читает для того, чтобы другие знали, что следует читать и, соответственно, писать. Контроль текста отчасти есть контроль действительности.
Мы мало знаем себя, ещё меньше - других, однако существует множество книг, которые призваны помочь нам разобраться и в первом, и во втором.
О товарище Сталине многое написано. Жаль только, товарищ Сталин прочитать этого не может. А то взял бы он книгу, красный карандаш, зажег бы лампу с зелёным абажуром, и...
Почему нет? Пожалуй, из всех российских владык он был самым читающим. Не скажу - начитанным, начитанность предполагает влияние прочитанных текстов на личность. А какова степень влияния прочитанного на Сталина, остается догадываться. Есть свидетельства противного - о том, как Иосиф Виссарионович влиял на прочитанное. Крепко влиял. Не меньше, чем его предтеча, Виссарион Григорьевич. Белинский мечтал стать знаменем передовой российской мысли. Сталин добился большего. Вдруг и благодаря книгам?
Библиотека Сталина - вот куда бы попасть, покопаться в томах, посмотреть, какие именно пометки делал на полях Читатель В Сапогах. Настораживает одно: судьба библиотекарей Сталина неизвестна, как и судьба самой библиотеки. Где она, что с ней? Растащена поштучно, хранится под спудом, сожжена? Вдруг её продают вразбивку на каком-нибудь книжном развале по полтиннику за книжку? В мутные девяностые годы, когда торговали всем, чем только могли, луноходами (самовывоз с Луны), клонами "Бурана", авианесущими крейсерами и прочими реликвиями коммунистической эпохи, книги библиотеки самого знаменитого генсека так и не всплыли (ещё один довод в пользу ультрафоменковцев: судьба библиотек Ивана Грозного и Сталина одинакова потому что они - одно лицо).
Пятьсот страниц в день - такова была норма читающего Сталина. Некоторые снижают урок до трёхсот. Все равно очень и очень много. В эти страницы входила и беллетристика. Сталин читал все толстые журналы (которых, правда, было поменьше, чем в шестидесятые), все литературные новинки в сигнальных экземплярах. А вдруг именно здесь таятся причины отчаянной мизантропии Иосифа Виссарионовича? Ведь хорошие произведения в любой литературе и в любое время составляют меньшинство, и меньшинство незначительное, процентов пять. А если читать и читать "средний уровень", недолго и осатанеть. Проведите опыт: выберите четыре толстых журнала из тех, что издавались в тридцатые и сороковые годы прошлого века и читайте каждый номер основательно, от корки до корки, да не просто читайте, а с карандашом наперевес, вникая в текст, отыскивая скрытый смысл, стараясь предугадать, какое воздействие он произведет на человека с улицы. И так десять лет кряду (я добрый). Тратиться нужды нет: большинство журналов живут в сети, зайдите только в Журнальный Зал. К журналам добавим хотя бы десяток книг из беллетристики ежемесячно. А длинный лист номинантов на Сталинскую премию (в наше время - "Букер", хотя это совсем не то)? А короткий лист? Все это в свободное от основной работы время. Каким вы станете через десять лет? Учтите, выйти и пройтись по улице или сходить в лес по грибы для разрядки вам нельзя из соображений безопасности. Запросто завалиться к друзьям тоже, да и друзья ваши таковы, что каждый нож за голенищем держит, только отвернись... Весь отдых - прогулка с Ворошиловым по кремлёвскому мосту или застолье с товарищами по партии, теми самыми, с засапожниками... В любую секунду гражданка Атропа возьмет ножницы, да и обрежет нить жизни. Хотя почему ножницы, её орудием могут стать пуля, яд или кастет. Весёлого мало. А тут ещё писатели со своей неуклюжей лестью... Нет, пусть пишут обо мне, и побольше, побольше, но пусть пишут хорошо, а не эту дрянь, над которой на следующий день после моей смерти смеяться станут. Пусть пишут так, чтобы пацаны ночью с фонариком под одеялом читали, не в силах оторваться. Чтобы и приключения были, в жизни их немало, и тайны, жуткие и завораживающие, и подвиги... Конечно, прямо моё имя упоминать не обязательно. Даже не нужно. Пусть это будет некий обобщённый образ, но чтобы каждый понял, кто он, этот герой. Но ведь не пишут. Не могут или не хотят? С кем вы, Иоанн, Лука, Марк и Матфей современности?
Оставим вольности, допустимые лишь в определенных пределах. Дело в другом: в литературе, современной Сталину, нет ни одного произведения о Сталине, которое можно было бы читать сегодня без чувства неловкости и смущения. Уж кто только не брался - и забытая ныне Антоновская, и популярный Булгаков, и Вишневский, и Горький, и акын Джамбул - далее по всему алфавиту.
Не то. Что-то мешало.
А теперь - поздно. Тот Читатель заветную книгу не откроет.
Впрочем, есть ведь и другие, потому помните: писать плохо опасно и для здоровья пишущего, и для здоровья читающего.
Осталось только определить, что такое хорошо, и что такое плохо. Для текста, для себя, для всех остальных.
Сущий пустяк.
