Василий Щепетнёв: Дума о пятачке
АрхивКолонка ЩепетневаКак причудлив язык и как беспощаден: дума по-украински ещё и "гадка", и хотя последнее относится как раз к мысли, но в голову приходит почему-то орган народовластия.
Есть у меня вещи – и выбросить рука не поднимается, но и пользоваться ими вряд ли я когда-нибудь буду. Фотоаппарат "Зенит" с объективом "Гелиос", радиоприемник "Ишим 003", матричный принтер LQ-100, катушечный магнитофон, лыжи.
Вот хоть последнее, лыжи: сколько лет, как нет зим – снежных, лыжных, весёлых. Сейчас, в новогодье, мы с Афочкой, гуляя, больше стараемся не сугробы, а лужи обходить, потому что с виду лужа, а под ней может и люк отрытый спрятаться. Ищи потом, не ищи – одно.
А хоть и выпадет снег, как мне до лыжных мест добраться? Прежде садились на трамвай "тройку" и ехали в СХИ, но сейчас трамваи вымерли (не сами собой, понятно), а в "Газельку", маршрутное такси, с лыжами даже во сне не влезешь. Личный автотранспорт? Их у меня есть, но опять же лыжи в "Оку" никак не влезут. Ладно, не буду совсем уж прибедняться, есть и другой автомобиль, на букву длиннее (поэтому я и применил местоимение во множественном числе, "их"), но и в него лыжи не помещаются. А, главное, лыжные места давно застроены, и ехать пришлось бы далеко за город. По автотрассе "Дон", которая после каждого мало-мальски заметного снегопада попадает во все выпуски новостей – стокилометровые заторы, автобусы в плену стихии, голодные пассажиры едят кору придорожных деревьев, танки спешат на помощь…
Если уж совсем честно, мешают живот и лень, а то бы махнул в славное место Ханты-Мансийск, да и покатался бы на славу. Заодно бы и биатлон посмотрел бы наяву, а не через экран. Может быть, так и сделаю. Но ехать в Ханты со своими лыжами как-то странно. Там возьму, на месте. Вот пишу, а в душе-то знаю, что вряд ли. Живот животом, а главная помеха – отсутствие средств. Хотя, если задаться целью и накопить… К этому я ещё вернусь.
Другой реликтово-бесполезный предмет – профсоюзный билет. Его мне на днях вернули на службе, уж и не знаю, по какому поводу. Странная история. Был я в профсоюзе с тысяча девятьсот семьдесят третьего года, вступил нечувствительно, то есть незаметно для себя. Нас, студентов, чохом загнали в организацию – для массовости, думаю. Ну, и ради сорока копеек профсоюзных взносов. Это один студент сорок копеек в месяц, а шестьсот (курс) – двести сорок рублей. Курсов в мединституте шесть, следовательно, набегало тысяча четыреста сорок рублей в месяц, а за год семнадцать тысяч с лишком.
Знаете ли вы советский рубль? О, вы не знаете советского рубля! Всмотритесь в него и поймёте, насколько неуместен жест правительства, предложившего три российских рубля за один советский – впрочем, предложение адресовано только долгожителям (при продолжительности жизни в пятьдесят девять лет требуемые шестьдесят пять и в самом деле долгожительство. Кто не дожил, я не виноват). На советский рубль можно было вместо лекции сходить с девушкой в кино на дневной сеанс, да ещё угостить её и себя пирожным или мороженым. А на три российских можно… Не знаю. Отказывает фантазия. Так что семнадцать тысяч с лишком были суммой внушительной и стоили обмана: поскольку учеба в институте не является трудовой деятельностью и не входит в трудовой стаж, каков смысл включения студентов в профсоюз? А вот семнадцать тысяч и есть смысл.
За студенческими годами пошли годы службы (раз врач служащий, то, следовательно, он не работает, а служит), сорок копеек взносов сменились рублем, а то и двумя, но в девяносто третьем году (почти Гюго!) нам объявили, что профсоюз медицинских работников ликвидирован. При ликвидации активов члены профсоюза получили в виде компенсации по шоколадке. Не утрирую, так и было. Правда, я в момент раздачи сладостей находился в отпуске, и кто-то мою долю от профсоюзного имущества съел, не оставив и обертки.
Зато остался профсоюзный билет, который мне на днях и вернули – не знаю кто, просто положили на рабочий стол. Как новенький, корочка девственно блестит и пахнет по-канцелярски.
А ещё пишмашинка. Я её упаковал и спрятал на дальнюю полку – мало ли… Хорошая машинка. На ней буква Ё есть. Пишущий десятью пальцами легко объяснит, почему этой буквой часто пренебрегают. На клавиатуре она вынесена в крайнее левое положение, нажимается мизинцем, самым коротким пальцем. Поневоле приходится двигать всей кистью, чтобы дотянуться, от этого сбивается общая точность (особенно на стадии обучения десятипальцевому методу клавопечатания), потому предпочитают букву Е – она в центре клавиатуры и набирается пальцем указательным. Смысл же от смены Ё на Е меняется редко. Любимый пример Святослава Логинова, одного из ревнителей буквы Ё: "Кто смел, тот и смёл", но таких примеров немного, да и руки автоматически заменят выражение равноценным "Кто смел, тот и съел".
На механической же машинке ещё и усилие удара требуется, для мизинца, особенно для дамского, тяжёлое.
На второй моей машинке, электрической (её я не храню, отдал в хорошие руки) буквы Ё вообще не было.
А поскольку такие машинки закупались не только вольными литераторами, но и организациями, происходили всякие недоразумения. В мой фамилии буква Ё как раз присутствует. Когда пришлось собирать справки (что я там-то и тогда-то работал врачом, а не груши околачивал), с некоторых мест прислали ответ на Щепетнева без Ё. Думаете, пустяк? Эх, Карамзин, Карамзин…
Самое досадное, что изначально фамилия писалась Щепетнов (из донских казаков, станица Медвежья, хутор Моховой), да дед сменил о на ё для благозвучия.
Сегодняшний текст может показаться излишне растекшимся, но прошу учесть – это дума. Не как бы орган как бы народовластия (здесь неряшливое "как бы" вполне уместно), а род художественного произведения, отчасти и эпического характера. Народные украинские песни, затем романы, фильмы – все думы. Как причудлив язык и как беспощаден: дума по-украински ещё и "гадка", и хотя последнее относится как раз к мысли, но в голову приходит почему-то орган народовластия.
Сейчас новогодье, каникулы, так отчего ж и не растечься мыслью по древу, даже если правильно – "мысью". У кого мысли скакуны, у кого белки, но и к белкам я ещё вернусь. Позже.
Поскольку дума есть произведение эпическое, здесь вполне уместно сделать перерыв.
(продолжение последует)
