Василий Щепетнёв: 1913

Сейчас как-то не принято делиться с народом успехами. Их, успехи, вкушают ночью и под одеялом, а чтобы в газетах, ежеквартально, каждую отрасль отдельно, стесняются.

Итак, через неполных сорок месяцев нас ждет великий юбилей: столетие со дня одна тысяча девятьсот тринадцатого года. Немного рано я о нём вспомнил, но лучше рано, чем никогда. Тринадцатому году – тринадцать ударных статей!

Сейчас этот год (1913) подзабыли. А не так давно он был отправной точкой, мерилом всего. Шла ли речь о тракторах, о нефтедобыче или о родильных домах, непременно вспоминали тринадцатый год и сравнивали с ним: во сколько раз больше стало всего сущего. Получалось – изрядно! хорошо потрудились! молодцы! Всё, понятно, благодаря мудрому руководству. А то б, глядишь, и ходили за сохой в лаптях и без флюорографии. Теперь не так, теперь вместо сохи атомная бомба, и лошадь опасливо косится, влача её по полю – не ухнет ли?

Вообще, статистику в пору застоя любили. Каждый квартал газеты (может, и не все, но "Правда" - точно) выходили со сводками Центрального статистического управления. Всю полосу, а порой и не на одну, заполняли мегатоннами выплавленной стали, мегаваттами произведенной электроэнергии, килоштуками изготовленных комбайнов, "Дон" и "Нива" – отдельной строкой. Рядышком показатели за прошлый год. Выводы всякий мог сделать и сам, но – на всякий случай, верно, – их делали экономические обозреватели. Получалось ярко, светло, оптимистично.

Сейчас как-то не принято делиться с народом успехами. Их, успехи, вкушают ночью и под одеялом, а чтобы в газетах, ежеквартально, каждую отрасль отдельно, не забывая ни о трикотажных изделиях, ни о бульдозерах, ни о поголовье скота, рогатого и нет, стесняются. Можно, конечно, зайти на сайт федеральной службы государственной статистики, но это уже не то. И сложно для разумения, и наглядность не газетная, всё больше рубли и проценты. А я жажду штук и тонн. Не исключаю: проявив настойчивость, выдержку, мужество и героизм, пытливая натура доберётся до сути – и тогда выдержка, мужество и героизм понадобятся опять. Одно ясно и без настойчивости: статистика утратила функцию наглядной агитации. Возможно, оно и к лучшему, но всё-таки хотелось бы большей популяризации наших достижений. Я для статистики человек не посторонний. Уже тридцать лет (ужас-ужас-ужас), как я ежедневно заполняю статистические талоны принятых пациентов. Заполняю, в конце месяца отдаю в оргметодотдел, и – всё. Обратная связь непостижима, проявляется преимущественно в том, что врачу предписывается больше заполнять бумажек, больше принимать больных и… и, пожалуй, всё. Никаких внятных аргументов, почему раньше на больного отводилось восемь минут, за которые следовало заполнить шесть бумажек, а теперь шесть минут и восемь бумажек соответственно (это условно, у каждой врачебной специальности свои нормативы), я не слышал.

Иная статистика мне очень даже доступна. И её смело можно переносить на плакаты, как показатель безусловного и неоспоримого прогресса.

Интернет! Объём принятых и переданных данных растет неудержимо. Если тринадцать лет назад при заявленной скорости связи с миром 14.400 кб в секунду (тогда любили спорить, что такое Кб – килобиты или килободы), я вел счет на мегабайты в месяц. Впрочем, не вел, месячный расклад был таков: 15 у.е. – абонементная плата, 10 у.е. за почтовый ящик и, кажется, 1 у.е. за час коннекта, постоянно соскакивавшего с 14.400 на 4.800 а то и вовсе умирающего. Зато теперь… Вот оно, несомненное преимущество современного общества. Завоевание.

Правда, возникает вопрос: увеличив тысячекратно трафик, стал ли я тысячекратно если не умнее (ум от трафика не зависит), то информированнее? По сравнению с 1995 годом? 1985 годом? 1913 годом? Могу ли я на основе получаемых данных принимать решения, способные влиять на меня лично, на окружающих, на общество в целом? Или вся радость в том, что я (разумеется, легально, за денежку) могу скачать запись любимых филармонических оркестров, а прежде приходилось покупать виниловые грампластинки "по рубль сорок пять" за диск?

И это прогресс.

В одна тысяча девятьсот тринадцатом году прогресс был очевиден и неоспорим. Икс-лучи, синематограф, в каждой приличной квартире телефон и граммофон, аэропланы и радио обещали в ближайшем будущем ликвидировать понятие "далеко". Жизнь казалась прочной и устойчивой: в Думе что-то говорили, в Зимнем что-то решали, народ в поте лица добывал хлеб свой, и хлеба почти хватало.

Но за тринадцатым годом шел год четырнадцатый…