Василий Щепетнёв: Те, кто рядом
АрхивКолонка ЩепетневаЛюбопытны и события, которые происходили – или могли происходить – с людьми, которые живут не на трибунах, а здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Вдруг судьба мира зависит от нашего соседа? Или даже от нас самих?
Жанр альтернативной истории коварен. Конечно, даровать Сталину году этак в сорок первом атомную бомбу или поставить во главе декабристов человека смелого и решительного заманчиво. Пара-тройка допущений – и все вокруг склонились перед могучей и величавой Россией: американцы закупают наше зерно, японцы – нашу электронику, китайцы – сарафаны, шаровары и прочие изделия легкой промышленности. А расплачиваются не зелеными бумажками, а нефтью, газом и редкоземельными металлами. Подобное и читать приятно, а уж писать…
Но не всегда получается. Пальцы бунтуют, не хотят врать.
С другой стороны, очень любопытно, что бы действительно произошло, окажись Дмитрий Багров стрелком поплоше, а Александр Шмонов – поточнее.
Впрочем, любопытны и события, которые происходили – или могли происходить – с людьми, которые живут не на трибунах, а здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Вдруг судьба мира зависит от нашего соседа? Или даже от нас самих?
Вот одна из историй, случившаяся (или не случившаяся) много-много лет назад:
Дело о пропавших эшелонах
1.
Рождество в МУСе не праздновали. Пережиток. Да и настроение не радостное. Парадный блеск, да в брюхе треск.
Сашка огляделся в зеркале. Обмундирование новое, из Кремля. Обмотки, правда, старые, зато по ноге. Богатырка-буденновка по зимнему времени греет слабо, зато сразу видно – не буржуй, не служащий какой-нибудь, не рабочий даже, а настоящий боец революции. А ремень! А кобура! А маузер! Хоть и вправду на парад!
В животе несознательно заурчало, но перезатягивать ремень Сашка не стал.
Поурчит и перестанет.
Паёк последнее время полегчал. Мы не на фронте, говорит товарищ Оболикшто. Все лучшее – для фронта. Включая паёк. Ну, а нам здесь, в городе, жаловаться грех. Крыша над головой, тепло, служба опять же.
Чекистам лучше, конечно. У чекистов паёк побольше, мешочники за ними, реквизиции. Подошел к поезду, потряс мешочников. Еду, золото и теплую одежду конфисковал, а потом, согласно приказа, треть от конфискованного (Сашка научился произносить это заковыристое слово легко и без запинки, вот она, привычка) законно доставалась чекистам. А там кто следить будет, треть, две трети, три… Революционная совесть разве.
МУСовцам же мешочников трогать не велели. Мешочники – дело политическое, чекистское, а мусовцы должны бандитов ловить. Сытое брюхо к уголовщине глухо, а живот подведёт, сам на след нападёт.
Орехин в эту ночь дежурил по МУСу. К дежурству он подготовился основательно – ещё раз почистил и смазал маузер, запасся дровами, на буржуйку поставил полный чайник кипятку, всегда можно горячего хлебнуть. Кроме того, было ещё четверть фунта ржаных сухарей, два кусочка сахару и три таблетки сахарину. Сахарин он вместе с кипятком употребит, сухари же Орехин есть не собирался, а собирался наутро отдать письмоводительнице Клаве. Клава носила разные бумаги по разным местам, много уставала, а ещё у нее был десятилетний братик, и четверть фунта сухарей да ещё сахар ей бы очень пригодились. Только возьмёт ли? Клава – девушка гордая.
Чайник на буржуйку он поставил так, чтобы тот не кипел. Нехорошо, если кипит – воздух сырым делается. А от сырости всякие болезни. Чахотка, цинга, инфлюэнция, даже болотная лихоманка, от которой страдает товарищ Оболикшто. Ну, там неизвестно, кто от кого больше страдает: товарищ Оболикшто выпьет назло лихоманке порошку горького и шерстит бандитскую сволочь с особой революционной страстью. Говорят, она от комаров бывает, лихоманка. Но не от нашенских, а от южных. Уж его-то, Сашку, как только комары не жрали. Бывало, ещё мальцом по грибы в лес пойдешь или по малину, вернешься пухлым от комарья, а всё ничего. Попухнет, почешется, да и пройдет, никакой лихоманки.
Помимо Сашки в здании МУСа рождественскую ночь встречали истопник и сторож. Оба инвалиды, оба старики, сторожу Михеичу, поди, сорок стукнуло, да и истопник Аверьяныч не намного моложе. Держали их для порядку, какой из Михеича сторож, если он глуховат, слеповат и трусоват? Такой же, как из Аверьяныча истопник. То есть истопник он неизвестно какой: дров было мало, всяк топил самому себе в соответствии с возможностями и склонностями: хочешь, до полудня выжги все дрова, а потом сиди в стынущей комнате, а хочешь – наоборот. Имелись любители третьего варианта, которые умудрялись весь день поддерживать буржуйку в полуживом состоянии, но то требовало искусства особого. В общем, никто Аверьянычу ничего топить не доверял. Разве котят. Остались котята, слепые, а кошка, мусовская Мурка, пропала. Верно, крысы сожрали. Или ещё кто. Вот котят и поручили Аверьянычу.
Оно, конечно, нужно бы на лесозаготовку поехать, но бывшие буржуи больно уж ослабели. Лишенные пайков, как они и жили? Ну, а Михеича с Аверьянычем ради пайка и пристроил в МУС кто-то из вождей третьей руки, по записке, или как говорит тезка Аз, по блату. Пайки у обслуги (а сторож с истопником проходили как раз по этому разряду) были вполовину меньше Орехинского, но все ж лучше, чем из дырявых подмёток щи варить. А бебешки варят. Если дрова, конечно, сыщут. Вот и получается, что обессилили все до крайности. Неделю назад пробовали отправить бебешек по дровишки, построили во дворе, товарищ Оболикшто вышел, посмотрел и велел по домам распустить. Будет, говорит, приказ всех их уморить, тогда и повезем. А без приказа не моги. Они ж в лесу полягут без пользы, а дров ни сажени не соберут.
Ну, совсем-то их домой не отпустили. Забор пусть разберут, раз уж пришли. Был на заднем дворике заборчик, название одно, а все ж деревянный. Он, Орехин, в сторону смотрел, когда бебешки щепочки да обломочки под пальтишки прятали. Пусть.
А парадную ограду разбирать нельзя. Чугунная, с орнаментами да завитушками, пользы от неё в смысле тепла никакой.
И Аверьяныч, и Михеич давно спали в закуточке. Закуточек маленький, потому нагревается быстро. А спали потому, что во сне есть меньше хочешь, а если и не меньше, так всё равно во сне. К тому же Лютов им оставил немного зазеркалки, которую оба-два тут же и выпили для согрева изнутри.
Орехин же от ханжи стал отвыкать. Радости на муравьиный грош, а потом полдня голова дурная. И болит вдобавок. Сыщику голова ясная нужна, чтобы в любой момент могла разобраться в хитростях и кознях бандитов, воров и прочего охвостья царского режима.
Орехин поколдовал над буржуйкой. Он один из немногих мог заставить буржуйку давать тепло почти из ничего. Да почему один из немногих? Других-то нет, получается – просто один.
Убедившись, что буржуйка задачу уяснила, он сел за стол и раскрыл книжку.
Последнее время Орехин пристрастился к чтению, причем любил читать вслух, чтобы и слова слышать, и языку ловкость дать. Но вслух читать не всегда удобно. А на дежурстве – в самый раз.
Книгу он нашел подходящую. Про сыщика царского времени. Режима прежнего, конечно, теперь нет, но всякие бандиты с царских времен остались. Вот книжка и научит, как с ними бороться старыми методами. А он эти методы осуществит применительно к революционной обстановке, и получится хорошо. Сам тезка Аз удивится.
Книжка оказалась интересной, за уши не оттащишь. Правда, уже через полчаса Орехин засомневался в её полезности. Речь шла все больше о богачах, которых экс-про-при-иру-ет хитрый и ловкий мошенник по кличке Пиковый Валет. А этого Валета ловят и никак не могут поймать проницательный сыщик из мелких служащих и его товарищ, японский пролетарий. Лучше бы они тоже экс-про-при-иро-вали богачей, приближая мировую революцию.
Но читалось увлекательно, и только бой напольных часов из кабинета товарища Оболикшто раздавался так часто, что Орехин подумал: уж не сломались ли. И дровишки в буржуйке горели что-то слишком быстро.
Собственных часов у Орехина не было: отбирать у буржуев революционная совесть не позволяла. Можно, правда, на толкучке выменять за еду, так и едой Сашка был небогат. Разве начальство наградит? А что, очень может быть.
И когда часы сделали очередной «бом-м-м-м», он прошел в кабинет товарища Оболикшто.
Двери были заперты, но у него, как у дежурного, был ключ. Он, если бы захотел, вообще мог остаться в кабинете товарища Оболикшто, да что мог – прямо-таки должен был, потому что в кабинете телефон – это раз, журнал регистрации сообщений – это два, и кожаный диван, большой и мягкий – это три (Орехин нарочно стал подражать сыщику из книжки, стараясь навести в мыслях железный порядок). Но были и минусы: кабинет товарища Оболикшто был большим, потому запросто не нагреешь – это другой раз, всё согретое в своем кабинете согретым завтра и останется, и завтра ему и тезке Азу доведется работать в тепле – это другое два, и, наконец, слух у Сашки отличный, и телефон он услышит обязательно, это другое три. Дежурный дежурным, но полагалась к дежурному ещё и оперативная группа. Вдруг где преступление случится, туда группу и направлять.
Но не было дежурной группы. Не из-за Рождества, МУС, как известно, рождество не празднует. Просто почти весь состав послали кого под Тулу, кого под Воронеж – на продразверстку. Остались либо немочные, либо самые-самые умелые, готовые работать за троих, а понадобится – и за пятерых. Вот как он, например. И потому если что и сообщат по телефону, дежурному остаётся только записать в книгу, а работать будут завтра. В крайнем случае можно послать Михеича с Аверьянычем за сотрудниками, только Москва большая, а ходоки что Аверьяныч, что Михеич – так, рогатая кавалерия…
Только он вернулся к себе и сел за стол, как телефон и зазвонил. Вот оно, сыщицкое предчувствие!
Сашка пробежал коридором, забежал в кабинет, снял трубку:
– Оперуполномоченный московского уголовного сыска Александр Орехин слушает, – отрапортовал он. Фразу эту он составил заранее и репетировал не раз. Пусть знают: в МУСе работают люди лучшей революционной выучки, а не старорежимные держиморды.
– Александр Александрович? Слава Богу, удалось вас поймать. А то телефонируем в Кремль – отвечают, что вы ушли домой, телефонируем домой – отвечают, вы ушли погулять. На всякий только случай решил позвонить в МУС – и надо же, повезло, – голос в трубке был властным и вежливым одновременно. Железная рука в бархатной рукавице
– Вы… Вы, наверное, имеете в виду следователя по особо важным делам Александра Александровича Арехина. А я – его тезка, Орехин.
– А… Тезка… Хорошо, тезка, если вдруг Александр Александрович Арехин придет в МУС, передайте ему, пусть срочно позвонит Гранитову. Запишите – Гранитову, – продиктовала трубка, затем справилась – Вы, надеюсь, грамотны?
– Так точно – вырвалось у Орехина.
– Тогда я спокоен. Не знаете, где ещё стоит поискать вашего тезку?
– Я… – тут Сашка увидел, что тезка Аз стоит у раскрытой двери, и молча протянул eму руку с трубкой.
Арехин подошел к аппарату, взял трубку:
– Следователь Арехин у телефона.
