Василий Щепетнёв: Самый закрытый клуб в мире

Землепашество – труд тяжкий, и сельская медицина не всегда соответствует мировым стандартам, так ведь и у государя год за три идет: то финансовый кризис, то война, а ещё соратники под трон подкапываются.

Обретя душевное здоровье в психиатрической лечебнице, отец Федор, верно, стал искать утешение в любимой картинке "Зерцало грешного", описанной Ильфом и Петровым в третьей главе великого романа. Действительно, зачем на излете НЭПа сожалеть о свечном заводике, если Смерть владеет всем? Будь ты царь или мужик, бедняк или олигарх, конец единый. И ещё неизвестно, кого Смерть навестит первой, монарха или прилежного землепашца. Шансы примерно равны. Оно конечно, землепашество – труд тяжкий, и сельская медицина не всегда соответствует мировым стандартам, так ведь и у государя год за три идет: то финансовый кризис, то война, а еще соратники под трон подкапываются. Потому сентенция "перед смертью все равны" снижает общественную напряженность, смягчает нравы и настраивает на философский лад.

Но если – не равны?

Итак, условие: где-нибудь в Тульской области, в деревеньке Волчья Дубрава, что в Тепло-Огаревском районе, произрастает реликт, переживший динозавров, какая-нибудь земляная груша. Если кому-то хочется, пусть будет лесной чеснок, груздь, даже лопух – всё, разумеется, реликтовое. И расти может в уссурийской тайге, в предгорьях Кавказа или даже в прибрежных водах Белого моря. Не важно. Важно другое – реликт с виду невзрачен, но тот, кто его регулярно кушает, живет долго, очень долго. Лет двести минимум. Или даже триста. И все годы человек сохраняет крепость тела, ясность мысли и бодрость духа.

Но реликт имеет исключительно узкий ареал произрастания, плодов дает мало, и потреблять его регулярно могут человек двадцать, не больше. Любые попытки увеличить урожайность, создать искусственные плантации или синтезировать искомый алкалоид в лаборатории успеха не дают.

Теперь вопрос: как будут строиться отношения в мире, где есть молодильные груши? И как они строились прежде?

Предположим, что молодильные груши были тайной семьи помясов (травников). Десятки глав, посвященных усилиям семейства сберечь тайну от времен Иоанна Грозного по наши дни, опущу. Но болтливые бабы не утерпели, похвастались. Или мужики спьяну проговорились. Или наблюдательный Анискин заметил, что Захар Егорович за тридцать лет ни капли не изменился. Или компьютеризация районной больницы принесла плоды. В общем, тайна приоткрылась постороннему. Пусть посторонним будет молодой, честолюбивый и недалекий врач местной районной больницы. Честолюбие проявилось в том, что этот врач послал сообщение не кому-нибудь, а президенту, благо президент оказался блоггером. Но, поскольку доктор был и недалеким, он не осознал, что есть тайны, которые убивают.

Вскоре доктора вызвали в столицу, но по дороге то ли вертолет упал, то ли автобус перевернулся, то ли просто взял – и исчез (последнее лучше всего, героя всегда можно пустить в дело в следующей книге).

Население Волчьей Дубравы переселили в соседний район под предлогом размещения на месте деревни важного стратегического объекта. Какого – знать не надобно. Запретная зона, и точка. И действительно, Дубраву огородили колючей проволокой, за которой бродили патрули и собаки, сразу и не поймешь, кто свирепее (тут можно живописать историю Ваньки Акина, на спор пробравшегося в Зону и не выбравшегося из неё, но пролистнем).

Двадцать человек… Самый закрытый клуб в мире. Кто определяет, достоин человек вкусить молодильных яблок, или нет? Президент? Премьер? Тайный Совет – настолько тайный, что никто не знает о его существовании, включая самих членов? Разумеется, и президент и премьер – не реальные лица, а функции. Если угодно, действие можно вообще перенести в США, вместо Тульской области изобразить штат Канзас. Просто Тульскую область я знаю, а Канзас – нет.

Грушевый фактор стал фактором, определяющим, кто есть кто в иерархии высших лиц. Фактором, отделяющим людей, обладающих реальной властью от людей, которыми обладает реальная власть.

Какие возможности открываются для политика – проводить свою линию не жалкие восемь или четырнадцать лет, а сто, двести!

Но люди слабы, а политики слабы вдвойне, поскольку им легче потакать собственным слабостям. Жить долго одному? А семья? А любимая собака? С собакой проще – её можно включить в группу эксперимента, проверяя на ней возможные последствия приема молодильных груш. А семья, что семья… Если право на груши имеют лишь самые важные лица государства, то семья и станет этими лицами.

Но как удержать монополию на груши? Самим ухаживать за растениями не с руки, держава требует полного внимания. Доверить племяннику, зачисленному с испытательным сроком в Клуб Груши? Но вдруг племянник подведет и груши подменит? Оно, конечно, вряд ли, зачем, если у племянника и чин и должность такие, что выше просто трудно найти. Трудно, но можно. Пообещают злые люди премьерство или даже президентство, и где она, верность семье? Примеры в истории есть: Екатерина свергает мужа, Александр Павлович – отца.

Груши не предохраняют от пули, удавки, взрыва на борту самолета. Утраивать-упятерять охрану? Но чем больше охранников, тем выше вероятность проникновения в их ряды злоумышленника.

И так, и этак поворачиваю, но прихожу к мысли, что власти от молодильных груш больше вреда, чем пользы. Вот если бы их, груш, хватало на десять тысяч человек, можно было бы создать Гвардию Бессмертных, сражающихся не за чужое долголетие, а за своё.

А впрочем, возможны варианты.