Архивы: по дате | по разделам | по авторам

Кафедра Ваннаха: Гёте, Ницше, Барт

АрхивКолонка Ваннаха
автор : Михаил Ваннах   23.07.2012

И как же теология Барта определяет человечность? Точнее, как она определяет идеал человечности, к которой необходимо стремиться?

По сравнению с коллегами-колумнистами автор этих строк находится в стесненном состоянии. Он, как правило, лишен возможности рассказывать о предмете своих профессиональных занятий. Дело в том, что каждый может послушать хор зеленых лягушек и поглядеть на степенно ступающих серых жаб. При везении с погодой (ну и рождении в подходящее время) можно поглядеть на прохождение Венеры по диску Солнца, а при невезении с выбором предмета страсти (и рождении в неподходящее время, когда ВИЧ уже налицо, а антибиотики не всегда помогают и от традиционной "модной болезни") можно плодотворно пообщаться и с доктором.

А вот теология... Для ее обсуждения должен состоятся акт веры. И только уже потом имеют смысл богословские выкладки. Надо сначала поверить, что совершение с автомобилем тех или иных магических действий может уменьшить аварийность и без опыта вождения, новой резины, безукоризненно схватывающих тормозов. И только потом, - и только в среде тех, кто в это уверовал! - имеет смысл обсуждать, какие именно действия надлежит совершать с четырехколесным другом. Или можно уверовать, что некий пень обладает той или иной степенью нуминозности (нуминозное - термин введенный богословом Рудольфом Отто в книге "Священное" для обозначения предметов почитания, присущих в той или иной степени всем человеческим культурам), и можно получить исцеление от болезней, проползая под его корнями.

После этого вполне можно строить теологию пня, посвященную тому, в каком направлении и в какой позе надлежит ползти и что при этом бормотать. (О полезности таких исповеданий с точки зрения здравого смысла вам на любом сервисе, - в период, когда кофе уже выпит, а с машиной еще возятся, - охотно и в сильных выражениях поведают "жестянщики"; патанатомы не столь словоохотливы, но про последствия неортодоксальных методов лечения при случае расскажут тоже...)

Так что во внецерковном издании о теологии рассказывать (о чем пару недель назад попросили читатели) можно лишь религиоведчески. Есть, мол, некое множество людей, причисляющих себя к конфессии с тем или иным названием. И они исповедуют те или иные взгляды, которые упорядочиваются внутриконфессиональной дисциплиной, называемой теологией. Вне церковной общины предмет теологии можно изложить лишь фрагментарно, в совпадении даваемых ею ответов на вопросы с ответами, которые предлагает окружающая объективная реальность.

Возьмем же для самого первого знакомства с предметом теологии Западной церкви швейцарца Карла Барта (1886-1968). Благо, что этого реформатского священника глава крупнейшей христианской деноминации папа Римский Пий XII назвал самым значительным богословом после Фомы Аквинского. А из его монументального, хоть и неоконченного, но в четырнадцати томах, труда Die kirchliche Dogmatik, "Церковная догматика", - удостоенного упоминания даже в Большой Советской Энциклопедии третьего издания, - выберем кусочек, который с весьма высокой вероятностью окажется близок сердцу максимального числа читателей. Кусочек, посвященный богословским взглядам на человечность. Ибо что же нам может быть интереснее, нежели мы сами, любимые.

Итак, человечность. Menschlichkeit (переводчики из Библейско-богословского института св. апостола Андрея, взявшие на себя нелегкий труд перевести избранные места книги Барта на русский, приводят и немецкий термин). Это еще и "гуманность". И - "человеческая слабость". А то деяние, за которое в Нюрнберге вздернули несколько главных штукарей, называлось Verbrechen gegen die Menschlichkeit. Что же теология говорит о человечности?

Прежде всего, богословие Западной церкви говорит о человеке как о существе космическом. Конечно, новозаветное κοσμος обычно переводится как мировой порядок, мироздание, мир (впервые названный так Пифагором как выражение высшего порядка), и достаточно далеко от того, что под "космическим" понимают люди технологической эпохи, особенно бывшие детьми в период ракетной эйфории шестидесятых. Но, все равно, параллель достаточно интересна, чтобы ее отметить.

И как же теология Барта определяет человечность? Точнее, как она определяет идеал человечности, к которой необходимо стремиться? (Идеал, заданный личностью Иисуса из Назарета.) Для этот использовано еще одно немецкое слово - Mitmenschlichkeit. Словари обычно передают ее тоже как "человечность". Но это уже несколько иная человечность. Человечность, существующая в связи с другими людьми. И вот именно в этом состоит идеал человечности в свете западной теологии.

Не в том, чтобы возрастала некая духовность. Не во все большем и большем покорении природы культуре и цивилизации. Не в продвижении человечества по пути прогресса, в том числе и социального (хотя в молодости Карл Барт и был одним из основателей христианского социализма). Нет, идеал человечности - конкретные нужды другого, конкретного человека. Такие взгляды Барта могут казаться достаточно тривиальными. Во всяком случае - сегодня, когда хорошо известно, какую роль в эволюции человека играл коллектив; когда известно, сколь важны для человеческой личности зеркальные нейроны, позволяющие с минимальным расходом аппаратных и программных ресурсов моделировать другого человека. Но они отнюдь не были таковыми, когда Барт писал свою книгу. Это же происходило между Мировыми войнами, в "эпоху фашизма", обозначенную так историком Нольте. И в качестве идеала, - в том числе и церковью Немецких христиан имперского епископа Мюллера, - был тогда провозглашен культ сверхчеловека. Человечность обращенная лишь к самому себе. Впервые провозгласил ее Гёте. Господин первый министр Веймарского двора практически всегда говорил о себе. О своем образовании. О своих страданиях. О своих делах. Но вот постоянное соприкосновение с реальностью, - то во главе горного ведомства, то в качестве шефа военной комиссии, при попечении о народном образовании и здравоохранении, да о театре, наконец, - не давало ему отстраниться от других людей. А вот Ницше такое удалось вполне. Он мечтал в книге Ecce Homo, "Се человек", об имморализме. Жизни, абсолютно отстраненной от других людей, от их нужд и оценок. Отдалиться ему удалось - попав, правда, в дом скорби в качестве умалишенного. Но идеал сверхчеловека пошел в массы, найдя множество своих почитателей в мышастой форме, с пряжками с надписью Gott mit uns.

И если мы посмотрим на перспективные пути развития информационных технологий, мы можем увидеть там и соблазн сверхчеловека, и отображение идей Барта. Сверхчеловек, человечность-для-себя, может оказаться плодом развития технологий искусственного интеллекта, в случае если у субъекта ослабнут связи с породившими его обществом и цивилизацией. (Вон, по радио только что заметили, что интеллект бурых медведей систематически недооценивается - так сразу вспомнился рассказ Севера Гансовского "День гнева", о сверхразумных существах, произведенных биологическими методами из топтыгиных.)

А вот тренд развития массовых информационных технологий, - причем тренд поразительно коммерчески успешный, - оказался направлен именно на обеспечение человеку встречи с другими людьми. Ведь именно этому служат все сетевые технологии. Все технологии, обеспечивающие людям, не слишком сведущим в компьютерных премудростях, возможности использования самых продвинутых достижений мира информационных технологий. Ведь и "тяжеловесность" продукции Microsoft, и "закрытость" изделий Apple служат одной и той же цели - дать возможность работы с компьютерной техникой тем, кто суть этой техники представляет не слишком хорошо. И добиваются они этого весьма успешно - об этом говорят их коммерческие результаты (лучшего способа оценки в подлунном мире людьми не изобретено). И новомодные социальные сети, прыжки капитализации которых дадут сотню очков вперед любому гимнасту под куполом любого цирка, тоже создают деньги из желания человеческого существа как можно проще пообщаться с другим человеческим существом. (Барт в "Церковной догматике" писал о важности взглянуть на другого - так такая возможность, и на любые расстояния, и за совсем мелкие деньги, вошла в нашу жизнь; и не вина технологий в том, что используют их чаще всего для пустословия, а то и для нужд порока - но ведь и помощь для жертв наводнения благодаря им собирают, и оттиск статьи для аспиранта всем миром срочно ищут.)

Барт был любителем и знатоком музыки Моцарта (его "Вольфганг Амадей Моцарт" переведена на русский). Строки о его творчестве он вставлял даже в работы по догматике. И рабочий день Барта начинался с прослушивания записей Моцарта. На граммофоне. На радиоле. На долгоиграющих пластинках. На первых стереофонах. Технологические возможности обеспечивали такое общение с музыкой, которое было невозможно за век до этого. И это общение помогло, наверное, появлению выдающихся богословских работ.

Сегодня все еще проще - юбилейное собрание Моцарта, изначально жившее на 120 компакт-дисках и прекрасно оформленное, умещается в потоке на 320 kbps на мелкой флэшке, дизайн которой защищает от случайного выворачивания вместе с разъемом автомагнитолы. Так что возможностей для вдохновения - масса! Было бы желание.

© ООО "Компьютерра-Онлайн", 1997-2024
При цитировании и использовании любых материалов ссылка на "Компьютерру" обязательна.