Дмитрий Шабанов: Уникальность и творчество

Проявления естественного творчества - это и эволюция, и развитие биосферы и экосистем, и онтогенез, и формирование личности, и просто процесс истории. Сам человек - его результат.

Предыдущую колонку я закончил характеристикой двух критериев, важных для того, чтобы счесть какой-то объект этически ценным. Ценным не в силу его стоимости или полезности, а в силу каких-то иных, моральных причин. Одна из этих осей - уникальность, связь с творчеством.

В первом приближении вам понятно, что уникальность - неповторимость, единственность в своём роде. Это слово происходит от латинского unicus - единственный, что, в свою очередь, идёт от unus - один. Мы легко различаем уникальные и неуникальные (стандартные; обычные; серийные; расхожие; ...?) объекты. Мона Лиза уникальна, номер "Вестника государственных тендеров" - нет; Софийский собор уникален, унылая девятиэтажка из позднебрежневской застройки - нет. Однако если мы захотим сравнивать уникальность разных объектов, нам потребуется какая-то общая шкала. Уникальность текста посчитать просто: вычисляется мера несовпадения последовательностей символов по сравнению с доступными аналогами. Однако при попытке оценить уникальность неких сложных объектов мы сразу же сталкиваемся с неким парадоксом.

Уникальный объект - единственный в своём роде. Как можно сравнить его с другим, если они в силу своей уникальности несравнимы с чем бы то ни было? Можно ли сравнить уникальность человека с уникальностью инкунабулы? Хорошо, возьмём рядоположные объекты, сравним Исаакиевский и Казанский соборы.

А почему бы не поступить так же, как с текстом? Выделяем совокупность свойств, которая типична и для этих двух соборов, и для многих других, и оцениваем её одним образом; те черты, которые они разделяют с немногими объектами, оцениваем "дороже". Дальше рассматриваем действительно уникальный остаток; пытаемся оценить, в какой мере он отражает эпоху и её неповторимые обстоятельства. Вспоминаем, какие личности были связаны с историей этих объектов, как отразились на их проектировании и постройке неповторимые исторические обстоятельства. Выделяем набор критериев; определяем их относительную важность; по каждому проводим экспертную оценку (хотя бы способом ранжирования); вычисляем интегральную меру...

Конкретной числовой меры уникальности так не получить. Однако всё-таки выстроить отношения "более-менее" - с трудом, но можно.

Но всякая ли неповторимость объекта делает его по-настоящему уникальным, обладающим этической ценностью? Возьмите пригоршню внешне одинаковых монет и детально исследуйте их структуру. Наверняка выяснится, что, хотя все эти монеты изготовлены на одной форме, по одному образцу, между ними есть множество мелких отличий, например связанных с распределением дефектов поверхности и кристаллической решётки металла. Это следствие шума, стохастических эффектов при производстве и использовании этих монет.

Значит, для нас ценна не всякая неповторимость. А какая всё-таки ценна?

Версия ответа, которую мы с Мариной Кравченко дали, придумывая концепцию, которую назвали РПЭ - рациональной природоохранной этикой, такова.

Истинная, этически ценная уникальность возникает в результате творчества.

А что такое творчество? "Продуктивная форма активности и самостоятельности человека". А труд штамповщика, выпускающего монеты на монетном дворе, является творческим? В типичном случае, вероятно, нет.

Недолгий поиск в Сети позволяет найти множество определений понятия "творчество". Многие из них противоречат друг другу. Большинство (на мой взгляд, напрасно) связывают это понятие исключительно с деятельностью человека. Но я в своих рассуждениях использую следующую мысль.

"Творчество в прямом смысле есть созидание нового. В таком значении это слово могло бы быть применено ко всем процессам органической и неорганической жизни, ибо жизнь - ряд непрерывных изменений и всё обновляющееся или вновь зарождающееся в природе есть продукт творческих сил. Но понятие творчества предполагает личное начало - и соответствующее ему слово употребляется по преимуществу в применении к деятельности человека".

- Брокгауз и Евфрон

Итак, чаще понятие "творчество" применяется к нашей деятельности, но очевидно, что оно находится в родстве с естественным процессом развития жизни.

Я думаю, что фразу о создании человека по образу и подобию Божию следует понимать, опираясь в первую очередь на представление о Боге как о Творце. В нас есть та творческая способность, которая находится в тесном родстве с силой, создавшей наш мир. Конечно, научное изучение этого творчества в отношении "всех процессов органической и неорганической жизни" сделало ссылку на Бога необязательной для их понимания. Это не Бог создаёт нас по своему подобию, это мы конструируем его, персонифицируя ту творческую способность, проявления которой мы видим в мире вокруг нас. Как отразить в нашем восприятии нашей жизни эти подобия? Можно верить в Бога, которого мы можем познавать благодаря собственной способности к творчеству. Можно чувствовать себя частью этого мира, результатом той самой эволюции, которая создала его уникальные черты и сама отражает её способность к сотворению нового...

Я отвлёкся. В любом творчестве есть основа, вполне логично детерминированная внешними обстоятельствами - теми рамками, в которых оно происходит. Но, вероятно, мы ценим результаты творчества не за те его результаты, которые были однозначно предопределены.

Итак, непредсказуемость (точнее, неполная предсказуемость) - важнейшее свойство творчества. Вопрос о том, предсказуем ли мир (и возможен ли демон Лапласа), - сложная тема, в которую я не хочу сейчас углубляться. Похоже, на квантовом уровне мир действительно непредсказуем; похоже, эта непредсказуемость прорывается и в человеческом поведении, несмотря на всю его детерминированность внешними обстоятельствами.

Музыка Вивальди детерминирована его эпохой, его верой, стилем жизни Венеции XVII-XVIII веков, тогдашним уровнем развития композиции и музицирования. И всё равно, сколь бы глубоко мы не учли эти обстоятельства, останется несводимая к ним часть, являющаяся порождением уникальных свойств личности создателя этих произведений. Именно эта, живая, непредсказуемая часть музыки "рыжего священника" сделала самого Вивальди бессмертным, именно она позволяет сегодняшнему слушателю ощутить движения души человека, жившего три века назад.

Старшим современником Вивальди был Томазо Альбинони. В его музыке слышно многое из того, что отразилось и в музыке Вивальди, но есть и своя волна, отпечаток другой уникальной личности. Кстати, и Вивальди, и Альбинони не повезло. Вивальди сейчас знают прежде всего как автора четырёх "Времён года" - прекрасных, но чрезмерно заигранных скрипичных концертов, забывая об иных не худших (а иногда, по-моему, и лучших; чего стоит хотя бы предпоследний концерт из 11-го сочинения, RV 202; в наиболее нравящемся мне исполнении три его части разбросаны здесь). Но Вивальди хотя бы действительно сам писал эти концерты...

Альбинони был недооценён и соотечественниками, и потомками. Значительная часть его архива была уничтожена во время Второй мировой войны при бомбардировке союзниками Дрездена, в пожаре Дрезденской библиотеки. Влюблённый в творчество Альбинони, его биограф и популяризатор Ремо Джацотто (или Джадзотто, Giazotto) утверждал, что нашёл на пожарище Дрезденской библиотеки обгоревший кусочек бумаги с партией генерал-баса. Ему якобы стало ясно, что это сольная партия инструментального произведения, и он, используя излюбленные приёмы Альбинони, "восстановил" это произведение. "Адажио Альбинони" для органа и струнных, одновременно нежное и трагическое, стало одним из популярнейших произведений, и этому не помешало понимание того, что никаких обрывков Джацотто не находил и сочинил его сам, подражая стилю своего любимого автора. (Послушайте простое и прозрачное анданте Альбинони - собственно Альбинони! - из 5-го концерта в 10-м сочинении). Итак, Альбинони знают по произведению, которое он не писал. Ох, играли бы его поменьше - воспринималось бы оно посвежее...

Простите, я ушёл в сторону. Но тема, которая нас отвлекла, даёт яркий пример мучительного переживания безвозвратной потери чего-то невосстановимого. Я не так часто слушаю Альбинони (чаще - неисчерпаемого Вивальди); многие его произведения сохранились, но мне больно от того, что сгоревшие его сочинения никто уже не услышит. Они погибли по-настоящему... А сохранившиеся музыкальные тексты обладают для меня этической ценностью. И для Джацотто обладали, как и память об их авторе, - он даже пошёл ради неё на обман и самоотречение.

Итак, творчество порождает уникальность и вырастает из неё. Именно это даёт основание рассматривать уникальность и творчество как две грани единого целого.

Придумывая РПЭ, мы пришли к выводу, что факторы, влияющие на любые процессы, в том числе формирование всякого объекта, можно разделить на три группы:

• стохастические (греч. stochasis - догадка) - случайные, ненаправленные, хаотические;
• детерминированные (лат. determinare - ограничивать, определять) - предсказуемые, закономерно обусловленные;
• эмергентные (лат. emergere - всплывать, появляться) - заранее не определённые, возникающие в результате взаимодействия частей развивающейся системы.

В ходе развития сложной системы моменты, когда ёе развитие предопределено её предшествующими состояниями, чередуются с моментами бифуркации - выбора траектории дальнейшего развития из определённого набора альтернатив. Устойчивые участки траектории определены детерминированными факторами. На выбор будущей траектории в точке бифуркации влияют стохастичные факторы, вырастающие, возможно, из квантовой неопределённости Гейзенберга. Чем сложнее система, чем большее количество точек бифуркации проходит она в своём развитии, тем неожиданней может быть результат развития. Эмергентные свойства возникают в результате стохастического воздействия на протекание детерминированных процессов. Так или иначе, мне кажется, что ценим мы именно проявления их действия.

Осталось понять, каким может быть творчество. Оно может быть естественным и человеческим, причём сам человек - результат естественного творчества. Процессы естественного творчества - это эволюция жизни (филогенез), развитие биосферы и экосистем, индивидуальное развитие (онтогенез), формирование человеческой личности и просто процесс истории. Человеческое творчество может быть индивидуальным (это именно то, что чаще всего обозначают этим словом), а может быть и общественным. Эпохи в жизни социума создаются тем, что называют "творчеством масс".

Вернёмся к примеру с монетами. Стохастичные дефекты на их поверхности не делают их ценными. Безвозвратное уничтожение такой монеты - определённый ущерб, но не этически значимая потеря, оставляющая ощущение потери чего-то неповторимого. Но некоторые монеты приобретают черты, которые делают их по-настоящему уникальными.

Уникальность приобретает монета из далёкой эпохи, несущая отпечаток ушедшего времени.

Уникальность приобретает смятая монета, задержавшая пулю, летевшую в её владельца.

Уникальность приобретает монета, сделанная по эскизу гения.

Уникальность приобретают монеты, лежавшие у глазниц похороненного человека, чья могила была исследована в ходе археологических раскопок.

Уникальность приобретает монета, которую подбрасывал полководец, раздумывающий, переходить ли Рубикон.

В этих примерах уникальность монеты - отражение уникальности редкого, малопредсказуемого события, неповторимой эпохи, человеческой исключительности. Уникальность переносится на эти объекты в результате процессов естественного и человеческого творчества.

Монета - относительно простой объект. Сложнее разложить на компоненты уникальность человека, вида или биосферы. К сожалению, для наших действий часто бывает нужно сравнивать уникальность именно таких, сложных объектов. Не будем далеко ходить за примером. В ряде сообщений "Компьюлента" рассказывала о спорах среди природоохранников. Как спланировать наши усилия по охране природы? Надо сосредоточиться на усилиях исключительно сложности по охране видов-любимцев, наподобие больших панд и уссурийских тигров, или на выведении из хозяйственной деятельности участков территории, богатых редкими видами растений и беспозвоночных?

Уникальность в мире вокруг нас рождается и гибнет на каждом шагу. Но можем ли мы сохранить всё, что считаем достойным бессмертия?