Интеллект без собственности

В экономике, как в физике или химии, самой престижной наградой давно считается Нобелевская премия. Злопыхатели, правда, норовят подчеркнуть, что изобретатель динамита, составляя завещание, про экономику не упоминал.

В экономике, как в физике или химии, самой престижной наградой давно считается Нобелевская премия. Злопыхатели, правда, норовят подчеркнуть, что изобретатель динамита, составляя завещание, про экономику не упоминал. Премия в области экономических наук действительно учреждена лишь в 1969 году - Банком Швеции в честь столетия Нобеля. Но что это, собственно, меняет, коль скоро и лауреатов выбирает тот же самый Нобелевский комитет, и награда ничуть не меньше, чем в других науках?..

На сей раз лауреатами в области экономики стали три американских профессора: Леонид Гурвич, Эрик Мэскин и Роджер Майерсон. Как сказано в решении Нобелевского комитета, ученые награждены "за основополагающий вклад в теорию построения экономических механизмов" ("Mechanism design theory" на языке оригинала). Созданная Гурвичем и развитая Мэскином и Майерсоном, эта теория дала науке новый интеллектуальный инструментарий для широкого анализа экономики - не столько ради увеличения прибыли и расширения рынка, сколько для роста благосостояния общества и стимулирования социального прогресса. В стандартные экономические теории не так просто включить, скажем, заботу о чистоте воздуха и окружающей среды, а в теорию построения экономических механизмов подобные вещи входят органично и естественно.

Помимо прочего, работа новоиспеченных нобелевских лауреатов пересекается со сферой инфотехнологий. Например, экономисты Гарварда (где в 1970-е готовили свои докторские диссертации Эрик Мэскин и Роджер Майерсон) в настоящее время тесно сотрудничают с учеными-программистами Делфтского университета, совершенствующими технологии пиринговых файлообменных сетей.

Но особого упоминания заслуживают исследования Мэскина в области защиты интеллектуальной собственности применительно к сфере инфотехнологий, причем акцент ученый ставит на патентах для программного обеспечения. Мэскина, в частности, заинтересовало, каким образом такие индустрии, как софтверная, компьютерная и полупроводниковая - для которых исторически характерна слабая патентная защита изобретений, - сумели оказаться столь динамичными и новаторскими? Ведь традиционная экономическая наука по сию пору учит, что быстрый прогресс и расцвет инноваций возможны лишь там, где новаторов стимулируют надежной правовой защитой их изобретений.

Мэскин же и его коллеги показали, что рынок программного обеспечения (и смежные с ним секторы) - это такие области, где инновации имеют тенденцию быть последовательными и комплементарными. "Последовательность" инноваций означает, что они строятся в тесной связи с работами предшественников, а "комплементарность" - что новаторы могут прокладывать множество различных маршрутов к одной и той же цели. В условиях таких рынков, по заключению аналитиков, патенты практически никак не стимулируют прогресс, а, наоборот, начинают выступать в качестве барьеров, препятствующих инновациям. Для подтверждения своих выводов экономисты выстроили простую модель, наглядно демонстрирующую, каким образом в динамично развивающейся индустрии патенты могут сокращать общий объем инноваций и тем самым негативно отражаться на социальном благосостоянии. Обширный проверочный материал для этой модели предоставил естественный эксперимент, который идет в мировой экономике с тех пор, как патентную защиту начали распространять на программное обеспечение в 1980-е годы. Стандартные аргументы экономической науки предсказывают, что интенсивность и продуктивность исследований-разработок должны нарастать среди фирм, практикующих патентование. Однако, как показала жизнь (и предсказывает модель Мэскина), такого наращивания в действительности не происходит ["Sequential Innovation, Patents, and Imitation" by J. Bessen and E. Maskin, January 2000].

Иллюзия пользы

Как уже сказано, классическая экономическая теория интеллектуальной собственности утверждает, что закон должен определять границы и обеспечивать защиту прав собственника ради того, чтобы стимулировались и поддерживались инновации. Ибо без такой юридической защиты, полагает теория, у творцов нет стимулов тратить силы и средства на новаторские работы. Грубо говоря, зачем вообще разрабатывать что-то новое и вкладываться в продвижение идеи, если знаешь, что ею безнаказанно воспользуются конкуренты? А потому стандартная теория уверенно предсказывает вялое внедрение инноваций там, где закон об интеллектуальной собственности не защищает новые идеи.

С другой стороны, есть области, где традиционно не принято пользоваться юридической защитой интеллектуальной собственности, а инновации там не только не увядают, но и процветают. Ярчайшие примеры тому - мода и кулинария. С точки зрения права эти индустрии попадают в специфическую область, которая юристы называют "отрицательным пространством интеллектуальной собственности" (IP’s negative space). Так именуют всякую сферу человеческого творчества, где неприменимы традиционные методы защиты интеллектуальной собственности (ИС).

Ныне уже очевидно, что ученые-правоведы многому могут научиться, исследуя такие "загадочные" отрицательные пространства. Хотя бы потому, что динамика развития в индустриях с малым уровнем защиты ИС способна дать богатую информацию о природе ИС как таковой - что вполне может быть полезным и для отраслей с традиционно жесткой политикой в этой сфере. Например, на этих путях можно отыскивать механизмы "самоподдержания" инноваций, без затрат и сложностей, присущих традиционному законодательству об интеллектуальной собственности.

Исследователи недавно изучили "тайны процветания" в мире моды, где новые покрои и фасоны не патентуются, и пришли к выводу - ведущие дизайнеры фэшн-индустрии сами хотят, чтобы их модели были скопированы. Причем чем больше будет копий, тем лучше. В результате модельеры высокой моды получают гарантированные преимущества и выгоды для своих разработок из-за "вынуждаемой устарелости" предыдущих моделей (принцип "induced obsolescence"). По мере того как новые модели спускаются по ступеням статусной пирамиды моды, они становятся "старомодными" и сами порождают спрос на модели с вершины. Уже в самой этой динамике - независимо от того, правильно она понята теоретиками или нет - можно увидеть опровержение базовых постулатов, контрпример, наглядно иллюстрирующий, что для неиссякаемого фонтана инноваций вовсе не требуется защита интеллектуальной собственности.

Еще одно интересное "отрицательное пространство ИС", в последнее время подвергшееся пристальному изучению правоведов от экономики, - это мир магов-иллюзионистов. По масштабам и степени воздействия на умы или кошельки людей эта область несоизмерима с миром моды. Но и здесь творческие люди тоже каким-то образом обеспечивают непрерывный поток инноваций, находясь далеко в стороне от правового поля, накрытого законами об охране интеллектуальной собственности.

Джейкоб Лошин (Jacob Loshin), молодой ученый-юрист из Школы права Йельского университета, опубликовал любопытную статью о защите ИС в среде фокусников-иллюзионистов ["Secrets Revealed: How Magicians Protect Intellectual Property without Law" by Jacob Loshin, July 2007, papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1005564]. Формально трюки иллюзионистов - это технология, использующая специальную аппаратуру и особые приемы для того, чтобы намеренно вводить публику в заблуждение. Как и в любой другой технической области, инновации здесь в большой цене, а иллюзионисты, как правило, ищут пути, чтобы заработать на своих изобретениях. Им это отлично удается, причем - как подчеркивает Лошин - практически без использования законов об охране интеллектуальной собственности (хотя это было бы вполне возможно в данном случае).

Казалось, патентование трюка было бы вполне естественным шагом: патенты выдаются на новые устройства и методы, а это именно то, чем является большинство магических технологий. Более того, некоторые классические трюки, вроде распиливания человека в ящике, действительно запатентованы, причем очень давно. Защита коммерческой тайны тоже могла бы применяться в иллюзионистском деле: техника выполнения трюка - это ценная коммерческая информация, тайну которой изобретатель может официально защитить.

Однако, отмечает Лошин, подавляющее большинство иллюзионистов полагает патенты и коммерческие тайны явно неподходящими для своих целей. Главных причин тому называется три. Во-первых, значительная часть ценности всякого трюка в том, что зрители не могут понять, как это делается; однако любой патент должен подробно разъяснять суть изобретения. Во-вторых, эффектные фокусы по давней традиции являются предметом тщательной "обратной инженерной разработки" для собратьев по цеху, которые внимательно, многократно и из разных точек зала наблюдают, как выполняется неведомый прежде трюк, а затем экспериментируют, пытаясь повторить увиденное. Естественно, никакие официальные заявления о коммерческой тайне не способны воспрепятствовать "обратной разработке" фокусов. В-третьих, в среде иллюзионистов принято, что профессиональными хитростями можно делиться с коллегами, но нельзя раскрывать их публике. Подобное цеховое мышление не так-то легко втиснуть в рамки текущего законодательства - коммерческую тайну надлежит тщательно защищать, а потому ее нельзя передавать по случаю в рамках нечетко определенного "сообщества магов".

В результате цех сам защищает свои секреты через наработанные за долгое время социальные нормы. Вас без проблем примут в гильдию, если вы демонстрируете свое профессиональное мастерство и следуете принятым правилам, но быстро изгонят и отлучат от профессии, если вы нарушаете кодекс поведения. Например, делаете "разоблачительную" передачу на телевидении с раскрытием секретов популярные трюков (для широко известных фокусов, без труда осваиваемых даже маленькими детьми, обычно делается исключение). Система функционирует неформально - но достаточно эффективно.

Статья Дж. Лошина объясняет, как сообщество магов разработало уникальный набор собственных норм и санкций в отношении нарушителей. Благодаря этому кодексу удается защищать интеллектуальную собственность, не прибегая к букве закона. По мнению автора, это приводит к парадоксальному, на первый взгляд, выводу. В мире иллюзионистов существует понятие об интеллектуальной собственности. Но это вовсе не означает, что в нем нужны законы о защите интеллектуальной собственности.

Можно ли этот механизм эффективной саморегуляции применить и в других областях? По мнению профессора Эда Фелтена, известного эксперта по проблемам интеллектуальной собственности в области инфотехнологий, мир магов-иллюзионистов в этом смысле слишком специфичен. Можно понять, почему инсайдеры этого сообщества часто стремятся ограничить доступ к известной им информации (с какой стати помогать потенциальным конкурентам?). Но пытаясь распространить эту идею на более привычные сферы жизни, тут же задаешься вопросом: выиграет ли общество в целом от того, что какая-то никем не выбранная группа будет решать, кому надлежит получать доступ к той или иной информации? Тем более что эта группа не будет прибегать к обычным механизмам, которые (в принципе, по крайней мере) согласуют интересы общества и изобретателей. Ответить на подобный вопрос не так-то просто.

Самый внятный аргумент о пользе для общества той формы секретности, что практикуется гильдией иллюзионистов, звучит примерно так: широкой публике всякий трюк фокусников представляется тем более ценным, чем меньше публика знает о том, как это сделано. Понятно, что распространить столь специфический аргумент на другие сферы жизни затруднительно. Знание того, как работает аудиоплеер или цифровой фотоаппарат, не делает этот гаджет менее ценным для владельца.

Кроме того, говорит Эд Фелтен, далеко не факт, что опубликование информации о трюках делает их менее эффектными. Например, патент Хораса Голдина (Horace Goldin) на фокус с распиливанием человека пополам был оформлен еще в 1923 году и описывает в подробностях, как это делается. Однако трюк и поныне весьма востребован иллюзионистами, поскольку пользуется неизменным успехом у публики. Теоретически кто угодно может пойти в Интернет и без труда найти и прочитать патент Голдина, потеряв всякий интерес к фокусу. Тем не менее почти никто этого не делает. Более того, многие догадываются, как устроен реквизит, но продолжают удивляться и восхищаться мастерством иллюзионистов. Аналогично, уже давно запатентован и общеизвестен трюк Джона Гогена (John Gaughan) с полетами мага по воздуху. Но кому, кроме других фокусников, захочется штудировать данное описание, если зрителей восхищает вовсе не то, что маг летает (ежу понятно, что это обман зрения), а то, насколько достоверна иллюзия полета?

Один из бесспорных побочных эффектов секретности, свойственной гильдии иллюзионистов, - это то, что публика крайне редко знает имена подлинных новаторов в данном искусстве. Хорошо известны маги, умеющие делать красочные и масштабные шоу, однако очень редко упоминаются те, кто придумал тот или иной трюк. Внутри цеха магов-иллюзионистов принято почитать великих предшественников, однако широкой публике эти имена почти неизвестны. И кто знает, быть может, вся эта область развивалась бы куда быстрее и динамичнее, была бы еще более новаторской и эффектной, если бы она была более открытой. Как, скажем, мир моды или свободного ПО.

Вместо WIPO нужна WIWO

Несмотря на большой интерес правоведов и экономистов к "пространствам отрицательной ИС", мало кто берется предсказывать динамику развития всей сферы защиты интеллектуальной собственности. Для одних, например, само понятие "интеллектуальная собственность" - это миф и мираж, под общей крышей искусственно сводящий разные юридические категории (см. врезку). Для других (поразительно, среди таковых есть профессиональные юристы) ИС - это неотъемлемое право объявлять "своим" все, до чего удалось дотянуться или что удалось надкусить. (Достаточно вспомнить претензии "правообладателей" на слова "окна" и "… inside", на числа большой длины, на какую-нибудь загогулину-логотип. Или - совсем недавний случай - объявленные одной адвокатской конторой "права собственника" на HTML-код страниц своего сайта, запрещенный к просмотру посторонним, и на свое название, запрещенное для упоминания собственным клиентам без разрешения владельца…) Для третьих, наконец, ИС - это сплошной обман народа, поскольку "собственность", по определению, может принадлежать или тому, кто ею законно владеет, или тому, кто ее украл. А если у кого-то было и осталось во владении нечто такое, что потом стало доступно другим, это можно называть разными словами, но никак не "собственностью".

В этой связи уместно напомнить о событии трехлетней давности, когда в октябре 2004 года Генеральная ассамблея WIPO, Всемирной организации интеллектуальной собственности, согласилась принять выдвинутые Аргентиной и Бразилией "Предложения о повестке развития для WIPO". Эти предложения, широко поддержанные развивающимися странами и множеством общественных организаций развитых государств, настойчиво рекомендуют WIPO переключиться с поддержки интересов крупных частных владельцев на обеспечение благосостояния общества в целом, в первую очередь - на обеспечение достойных и справедливых условий для развивающихся стран. В основу этого документа легла "Женевская декларация о будущем WIPO", подписанная сотнями известных ученых и общественных деятелей.

Женевская декларация стала серьезным шагом к созданию широкой коалиции людей, организаций и стран, требующих, чтобы международное сообщество переосмыслило цели и механизмы предоставления монопольного контроля над разными видами знаний. Этот документ содержит много конструктивных и конкретных предложений по реформированию целей и приоритетов WIPO, предоставляя множество аргументов в пользу преобразования существующих законов о копирайте и патентах, чтобы они лучше служили интересам всего человечества, а не узких групп с корыстными интересами.

Сжато обобщая идеи Женевской декларации, Европейский Фонд свободного ПО (FSF Europe), сформулировал суть реформ примерно так: "Вместо WIPO нам нужна Всемирная организация интеллектуального благосостояния, сосредоточенная на поиске и поощрении новых плодотворных путей к развитию и распространению знаний. Гарантирование ограниченной монополии и ограниченного контроля над какими-то видами знания может быть частью инструментария этой новой организации, но далеко не единственной частью, и даже, возможно, не самой важной".