Деяния и недеяния

Не претендуя ни на совершенство, ни на мудрость по отдельности, я в совершенстве овладел понятием недеяния, у-вей, которую заповедовали нам даосские мудрецы. Но - в сугубо практическом смысле.

Не претендуя ни на совершенство, ни на мудрость по отдельности, я в совершенстве овладел понятием недеяния, у-вей, которую заповедовали нам даосские мудрецы. Но - в сугубо практическом смысле. Вместо того чтобы размышлять о тонкостях взаимоотношений у-вей и окружающей действительности, я не чиню то, что работает, а то, что не работает, - стараюсь поменять по гарантии. И вообще, в тех случаях, когда не знаю, как поступить, ничего не делаю до третьего окрика главного редактора.

Карьеры с таким подходом не сделаешь, но, однажды его применив, очень трудно вернуться к привычным схемам, которые гарантируют эффективность путем отказа от благодати. Более того, после нескольких лет активного недеяния люди, поступающие как-то иначе, вызывают у меня легкое недоумение. Даже если в перспективе эти люди обещают благодать.

Взять, например, такой необходимый школьный предмет, как "Основы православной культуры", который с сентября этого года будет обязательным к изучению в четырех российских регионах. Понятно, что граждане ратовали за это из самых лучших побуждений (противники обязательного изучения православия тоже, впрочем, протестуют вполне искренне) и, видимо, полагают, что со временем православных и культурных людей в нашей стране станет больше. Станет ли?

Если посмотреть, как повлияли на общее окультуривание масс уроки русского языка и литературы, то вряд ли. Отбывший свои одиннадцать классов "мужик" несет с базара не Гоголя и Белинского, а других, менее именитых авторов, которых, как правило, в школьной программе нет. К классикам же у многих вырабатывается стойкое отвращение - чего, кстати, классики нисколько не заслуживают (за Белинского не поручусь, а Гоголь за последние сто пятьдесят лет нисколько не устарел). Не исключено, что подобная опасность угрожает и православию, хотя ослепленные благоприятной конъюнктурой православные об этом и не задумываются.

А жаль, потому что единый культурный код, единое культурное пространство - это, конечно, нужная и полезная вещь. Другое дело, что к православию это пространство не сводится, не с него начинается и не им заканчивается. И даже если так - ничего хорошего от насильственного скармливания основ православной культуры детям не будет. И православной культуре - тоже.

Если отвлечься от духовной составляющей и рассматривать разные религиозные институты как конкурирующие компании, которые борются за клиента, то станет очевидно, что избранный метод экспансии на рынок, пожалуй, самый неэффективный и даже вредный из возможных. Куда привлекательнее продукт, доступ к которому ограничен и требует дополнительных усилий, тогда как активно навязываемый товар воспринимается как нечто само собой разумеющееся, необязательное, надоедливое - даже если по потребительским качествам он превосходит или не уступает менее доступному конкуренту. Это работает на уровне выбора бесплатного почтового сервиса, что, согласитесь, не самый серьезный выбор в человеческой жизни. Бесхитростное давление на невинных потребителей тоже, конечно, имеет место, но эффективно оно или в отсутствие разумных альтернатив, или в комплекте с другими техниками, которые заставляют людей принять нужное решение.

По-хорошему, для распространения православия нужно поступить ровно наоборот: не настаивать на его изучении, а напротив - усложнить процесс перехода в православие, сделать его эмоционально затратным, сделать его непростым. И люди потянутся. Как тянулись к вере при советской власти, когда православных, может, было и меньше, а вот верующих среди них наверняка было больше.

А там, глядишь, и Кирилл Еськов опубликует на страницах "КТ" покаянное письмо, разочаровавшись в дарвиновской ереси.

И делать-то для этого ничего не нужно. Нужно просто ничего не делать.