Станислав Лем. «Молох»

Молох (греч. Molуch, библейское — молех, милком), божество западно-семитских племен (в Библии М. упоминается в качестве божества аммонитян), для умилостивления которого сжигали преимущественно малолетних детей.

Молох (греч. Molуch, библейское — молех, милком), божество западно-семитских племен (в Библии М. упоминается в качестве божества аммонитян), для умилостивления которого сжигали преимущественно малолетних детей. В нарицательном значении М. — страшная, ненасытная сила, беспрестанно требующая человеческих жертв.
БСЭ, 2001

Эту книгу не надо читать с начала. И невозможно прочитать до конца. Поэтому — начните с оглавления: пробегитесь глазами по заголовкам. Это настроит вас на нужный лад и позволит выбрать то, что вам действительно интересно. Читая ее, можно обнаружить, что многие вопросы, которые только вертелись на языке, в этом сборнике уже обрели ответ. Что такое культура? Куда пойдет биология? Каким будет искусственный интеллект через двадцать, тридцать, сто лет; генетические алгоритмы; такое ли это благо — бессмертие, и нужно ли оно нам?

Этот философский труд — сборник эссе о развитии науки, полемика с другими авторами, размышления на тему мироустройства, замечания о сути слов или явлений. Взяв в руки и начав читать с любого места, вдруг обнаруживаешь, что трудно остановиться. Мне книга напомнила фильмы Феллини, в которых очень просто показывается жизнь на первый взгляд ничем не примечательных людей, но оторваться от ее созерцания невозможно.

Название книги очень точно отражает скепсис автора: прекрасно осознавая неизбежность прогресса и его продуктивность, Лем отмечает и его «темные стороны». Цитата: «Я предлагаю следующее определение технологической западни: это социально-бытовой результат повсеместного внедрения техногенных операций, который в зародышевой форме был незаметен, социальное зло от которого не было предвидено, а в фазе развития — уже необратим, и предполагаемые выгоды от его распространения превращаются в одно- или многообразную катастрофу…» Это начало эссе о «технологической западне», но та же мысль стержнем проходит через всю книгу: познание человека, по сути, — его жертва, принесенная на алтарь эволюции. По мнению Лема, люди, лишенные генетически обусловленных табу на убийство себе подобных и ограничение собственной численности, вынуждены развивать культуру ради выживания. То есть разум — вовсе не достижение эволюции и не подарок человечеству, а необходимый инструмент, способ выжить.

Отмечая удивительное разнообразие видов, Лем, однако, замечает, что оно же приводит и к потере универсальности. Любой катаклизм космического масштаба смоет с лица планеты всю живность, кроме бактерий, выработавших за многие миллиарды лет именно ту замечательную универсальность, благодаря которой мы встречаем их и в горячих вулканических источниках на черном дне океана и в ледяных торосах Антарктики… В этом контексте особенно любопытно брошенное как бы вскользь замечание, что эволюция не есть полностью случайный процесс, этакий brute force («Метод грубой силы» — то есть полный перебор вариантов) природы. Эволюция идет по пути поиска оптимальной (но отнюдь не лучшей) формы, то есть ищется не идеальное решение, а «достаточно точное». В книге это сравнивается с решением задачи коммивояжера (Задача состоит в поиске кратчайшего маршрута посещения всех городов, бывая в каждом не более раза), которая, будучи решенной в лоб, требует перебора n! (Эта функция растет быстрее степенной, начиная с n=4 (при а=2)) вариантов, что для эволюции невозможно, даже если в запасе миллиарды лет.

Конечно, писатель-философ не обошел стороной и информационный бум, захлестнувший цивилизацию. Однако две трети человечества, подчеркивает Лем, находятся вне этого бума, а значит, и оруэлловские антиутопии, и утопическая «сетевая анархия» одинаково невозможны.
В одной из глав, посвященной Интернету, Лем касается сетевых игр (особенно ролевых — Role playing games). Мне показалась необычной и весьма здравой точка зрения, что бегство игроков от реального общения зачастую есть как раз желание этого общения, если «наяву» оно по каким-то причинам затруднено. Задумываясь о пути дальнейшего развития таких игр, польский футуролог приходит к выводу, что их развитие опять упирается в проблему «оружия и защиты» — чем правдоподобнее будет выглядеть игровой мир, тем с большим скепсисом люди буду относиться к его деталям, вынуждая программистов к дальнейшей гонке за «натуральность». Что, в свою очередь, снова приводит к проблеме искусственного интеллекта: мы так и не понимаем, что это такое — разум.

Издание состоит из книг «Тайна китайской комнаты», «Мегабитовая бомба» и нескольких статей (например, «Прогноз развития биологии до 2040 года» или «Книги, которые я не напишу»). Их язык довольно труден (что, полагаю, проистекает из сложности обсуждаемых явлений). С другой стороны, множество фактов, порой весьма занимательных (и, признаться, для меня — нередко новых), которые приводит Станислав Лем, придают книге колорит, позволяющий при чтении этого серьезного философского труда получать удовольствие не меньшее, чем от научно-популярной беллетристики.