Город и его анархитекторы

Локативные медиа — это новый тренд на арене тактических медиа: художественно-активистские проекты, работающие с мобильными устройствами, которые задействуют технологии Wi-Fi и GPRS, позволяющие локализовать абонента.

Локативные медиа — это новый тренд на арене тактических медиа: художественно-активистские проекты, работающие с мобильными устройствами, которые задействуют технологии Wi-Fi и GPRS, позволяющие локализовать абонента. Возникнув в 2003 году, к настоящему времени локативные медиа уже могут похвастать солидной библиографией; возникло и множество сопутствующих дисциплин: геолокативность, генеративная (или алгоритмическая) психогеография, DIY-урбанизм (DIY — Do It Yourself, то есть «сделай сам»), тактическая картография, анархитектура… Невооруженным глазом видно, что все это имеет отношение к связи «медиа» и «места», но пока непонятно, причем тут «новое поколение», художники и активисты.

Начнем с города. Что такое современный технологизированный мегаполис? Разумеется, это не просто «большой город, в котором много техники». Еще в «Информационной эре» Мануэль Кастельс [1] говорит, что в современных условиях развитых телекоммуникаций пространство города пополняется еще одним уровнем, или этажом. Этот уровень он назвал пространством потоков. Пространство потоков, по Кастельсу, все больше вступает в противоречие с пространством места. Привычное отчуждение городских улиц и архитектуры усиливается безличными и стремительными телекоммуникационными потоками, не синхронизированными с жизнью города. Признаками такого отчуждения — продолжает Кастельса голландский теоретик Эрик Клюйтенберг [2] — становятся, например, постоянные разговоры по мобильным телефонам на улицах и в метро, навязчивое мелькание уличных рекламных мониторов — так называемые гибридные места, напряженная обстановка в которых свидетельствует о растущем разрыве между пространством потоков и пространством места. В прежнюю, доинформационную эру, за исследование зон городского отчуждения брались ситуационисты — революционная группа французских артистов и теоретиков во главе с Ги Эрнестом Дебором, автором бессмертного «Общества спектакля». Ситуационисты разработали психогеографию — Wikipedia определяет ее как «исследование специфических эффектов, которые, намеренно или ненамеренно, оказывает географическое окружение на эмоции и поведение индивидов» [3]. Они составляли карты, исследуя возможности освоения пространства и города, ведь карты представляют собой сильнейшие инструменты власти, а в топологию города впечатаны символы иерархий и властные отношения.

Однако тактические медиа — как специально отмечал другой теоретик из Амстердама Дэвид Гарсиа — обязаны своим возникновением именно городу. Ведь город — в частности, Амстердам в середине 1980-х — обладал развитой телекоммуникационной инфраструктурой (например, доступными кабельными сетями) [4]. Тактические медиа возникли из теории Временных Автономных Зон, параллельно со сквоттерским движением, и создавали «островки неотчуждения» в пространстве потоков примерно так же, как это делали сквоттеры в пространстве места. Пиратское радио, любительские телесети передавали сигнал, завоевывая таким образом «свое» пространство потоков. Кроме того, в Голландии существовало либеральное медиа-законодательство и социальная экономика, создававшая элемент национального колорита — рабочие места неполной занятости, благодаря которым человек мог считаться совершенно легальным, работая, к примеру, в сквоттерском баре. Приезжая в Амстердам и заходя в сквоты, понимаешь, почему тамошние обитатели не так уж сильно стремятся к революции: у них она отчасти уже сделана. Можно прожить хоть всю жизнь, обитая среди своих, выполняя несложную работу, питаясь в вегетарианском ресторане и слушая пиратские станции.

Теперь, однако, многое изменилось. История Амстердама снова служит хорошим тому примером. После убийства ультраконсервативного политика Пима Фортеина в 2002 году местные правые взяли верх, и места неполной занятости оказались под угрозой. Коммерциализация пиратских радиостанций и лицензирование радиочастот (вместе с коммерциализацией прежде свободолюбивого цифрового пространства) оттесняют куда-то на периферию культуры знаменитое «public domain», то есть цифровую публичную сферу. Сквоты в Амстердаме пока стоят, но, скажем, в Берлине их становится все меньше. А что происходит в мире в целом, всем и так более или менее ясно. Как пишет австриец Конрад Беккер (кстати, его медиа-центр Public Netbase, www.t0.or.at, тоже закрывают), «искусство более не может считаться изолированной областью, которой можно с честью или пользой посвятить свою жизнь» [5]. Вот потому-то и набирает новую силу движение тактических медиа (в прошлом году, после долгого перерыва, состоялся фестиваль тактических медиа next5minutes; см. «КТ» #513, www.computerra.ru/offline/2003/513/29755); потому-то и вызывает такое воодушевление в арт-медиа-сообществе появление локативных медиа.

Во-первых, как уже сказано, локативные медиа ориентированы на мобильные устройства нового поколения. Это означает, что после десятилетия «тактики» (термин «тактические медиа» подчеркивал их подвижность, стремительность, быструю реакцию [6]) артисты и активисты переходят к некоему стратегическому планированию — делая взвешенные прогнозы, рассчитывая долговременные эффекты. Например, конференции в медиа-центре Public Netbase уже несколько лет называются «стратегическими».

Во-вторых, использование функций, наиболее чутко исследуемых локативными медиа, — функций идентификации абонента по месту, заложенных в технологиях Wi-Fi и GPRS, — имеет двоякую природу: с одной стороны, они вводятся в качестве тестовых сервисов для родителей (чтобы следить за гуляющими детьми) и престарелых, но есть и конкретные указания на то, что скоро они будут задействованы непосредственно в интересах контроля за гражданами (например, в своей книге «Гигабайты власти» Бёрд Киви рассказывает, что в США подобными услугами уже пользуются фирмы-автопрокатчики, с помощью RFID-устройств следящие за превышением скорости арендованными автомобилями [7]).
Артмедиа-сцена международна, но судьба распорядилась так, что локативные медиа берут начало из Латвии. Именно там, на бывшей советской военной базе Кароста, ныне освоенной художниками (www.karosta.lv), в июле 2003 года прошел первый воркшоп (Workshop — рабочее совещание) по мобильной географии, посвященный исследованию того, как новейшая беспроводная коммуникация оказывает влияние на восприятие пространства, места и общественной организации. Некоторое время тема развивалась неспешно, но с начала прошлого года концепт локативных медиа победоносно шествует по миру. С основными событиями, связанными с его историей, можно ознакомиться на locative.net. Сама идея настолько сильна, что ее больше повторяют, чем замечают художественные работы в русле геолокативного исследования. Например, латышская художница Ева Аузина проследила маршрут движения молока от животноводческих ферм, через городские станции сортировки и до прилавков рижских магазинов. Участники ежегодного симпозиума Inter-Society for Electronic Arts (ISEA, www.isea-web.org), прошедшего в августе прошлого года на пароме Таллинн-Хельсинки, поиграли в «картографической командный центр» — стилизованный военный контрольно-командный центр, обрабатывающий геолокативные данные, поступающие как из других проектов ISEA, так и с цифровых географических баз данных по всей Балтике.
Еще более изобретательны группы художников, работающих на стыке локативных медиа и сопутствующих артистических дисциплин — например, психогеографии. (В Страсбурге, на родине движения ситуационистов, уже проводился Open Source City — слет «новых ситуационистов и анархитекторов».) В свое время соратники Ги Дебора в своих derive (прохождениях) по городу не смущались отсутствием научности и, например, предлагали выбирать психогеографический маршрут, следуя за понравившимися запахами. Британская группа, располагающаяся по адресу www.socialfiction.org, в 2001 году решила исследовать город по схожей методологии. Прибыв в маленькое предместье Утрехта (Голландия) и разбившись на два отряда, британцы вооружились картами Рима и договорились встретиться через полчаса на мосту Гарибальди. Однако такой маршрут не позволил им в полной мере «раскрыть» город: участники не всегда могли свободно импровизировать, оказываясь в плену собственных идиосинкразий и ограничений. Поэтому вскоре для «деривов» были предложены новые правила. То, что получилось, теперь принято называть алгоритмической, или генеративной, психогеографией. Предлагается алгоритм, например:

и участники следуют ему в своем путешествии по городу. Казалось бы, они берут на себя роль машин, но обилие шума и хаоса, в которые вследствие выполнения однотипных строгих команд погружаются участники, создает массу непредвиденных эффектов. «Это не чистое движение пикселов, не воплощенный флэш-мультик, а алгоритмический шум, и это нам нравится» [8].

Психогеографические маршруты называются анархитектурой города и — методом более или менее свободной игры слов — уподобляются архитектуре программного обеспечения с открытым кодом, при этом предполагается, что код вписан в архитектуру города. Достраивая его, обмениваясь сведениями о нем (например, с помощью мобильных телефонов или онлайнового Wi-Fi-картографирования), участники совместно прочитывают или переписывают код.

Ключевые понятия локативных медиа открывают нечто новое в нашем представлении о пространствах — например, пространствах реального и виртуального. Эрик Клюйтенберг высказывается в том духе, что локативность поможет примирить пространство места и пространство потоков, он даже выдвигает лозунг «Вперед, к гибридной публичной сфере!». Это становится возможным потому, что локативные медиа возвращают нас из экзотического пространства «кибер» в пространство реальности. С самого начала информационной эры литература в стиле «киберпанк», а также фильмы типа «Нирваны» или «Матрицы» представляли реальный и виртуальный миры как нечто разделенное: физические тела героев обитают там, где их поедают роботы, в то время как сознания бродят в искусственно сконструированных мирах — например, в программах. «Это ретроградная концепция, — пишет Клюйтенберг, — которая закрывает наши глаза на глубокое взаимопроникновение двух пространственных логик и сообщает совершенно консервативное представление о взаимосвязях между телесным и электронным пространствами». Контроль, который в эпоху технологической революции начинают осуществлять спецслужбы, происходит не где-то, а именно здесь, у нас. Локативные медиа предлагают изучать и картографировать этот город, эти города, а не области кибернетических антиутопий. Вспомним, о чем пишет арт-группа «Куда бегут собаки» (см. «КТ» #567, offline.computerra.ru/2004/567/36695): «Виртуальная реальность, данная нам в ощущениях, сделала нашу жизнь прекрасной и удивительной. Мы приглашаем Вас в суровый мир реальной реальности».

Поскольку карта является образом мира и руководством по передвижению между пространствами, чрезвычайно важно брать в свои руки и осваивать карты. Одна из секций фестиваля тактических медиа «next5minutes» в 2003 году носила название «Cartography of power» («Картографирование власти»). Надо, чтобы карты не только отражали информацию об объектах, располагающихся в пространстве, но и соблюдали необходимые пропорции. В «Словаре тактической реальности» Конрад Беккер пишет: «Карты не только предоставляют абстрактные картины мира как такового, они также содержат информацию о тех, кто их создает. Это особенно ясно видно на старых картах. Если мы хотим узнать, в чьей перспективе представлен здесь мир, то достаточно посмотреть на центр репрезентации».

Для художников и активистов весьма важно выступать в качестве «тестовых сервисов» для корпоративных технологий, поскольку они оказываются в состоянии выработать новые подходы к ним, предусмотреть возможности некоммерческого использования, позаимствовать элементы интерфейса в интересах разработки культурных, нон-профитных интерфейсов. Все это — инструменты освоения города и технологий, которыми он наполнен, способы примирить «виртуальное» пространство с географическим, или пространство потоков и пространство места, по выражению Мануэля Кастельса. Прогрессивный лондонский журнал Mute определяет это как локативную грамотность [9].

[1] Manuel Castells, The Information Age. Vol.1: The Rise of the network society. — Blackwell, 1996. «The space of flows»: p.376-429.
[2] Eric Kluitenberg, Connection in Visibility. Reconnecting the Space of Flows Unplugged (www.amsterdam.nettime.org/Lists-Archives/nettime-l-0410/msg00008.html).
[3] www.en.wikipedia.org/wiki/Psychogeography.
[4] David Garcia, Amsterdam media agenda (www.getto.ru/anarh/c_05.html).
[5] Конрад Беккер, Словарь тактической реальности. — М.: Ультра-Культура, 2004, с.72.
[6] См. манифест «АВС тактических медиа» Г. Ловинка и Д. Гарсиа (www.getto.ru/anarh/c_09.html).
[7] Algoritmic noise as free culture: The Hot Summer of Generative Psychogeography 2002 (www.socialfiction.org/psychogeography/newbies.html).
[8] Конрад Беккер, Словарь тактической реальности. — М.: Ультра-Культура, 2004, с.149.
[9] Saul Albert, Locative Literacy // Mute #28, summer/autumn 2004.