Сгущение росы

Трудно писать о том, чего нет. Тема российского инновационного бизнеса регулярно отхватывает солидные порции драгоценного бумажного пространства на наших страницах.

Трудно писать о том, чего нет. Тема российского инновационного бизнеса регулярно отхватывает солидные порции драгоценного бумажного пространства на наших страницах. Мы даем отчеты о конференциях, беседуем с экспертами, которые во всех деталях знают, как делается такой бизнес, и сами занимаются им с большим успехом. Задаем вопросы чиновникам самого высокого ранга — например, Андрею Фурсенко почти два года назад (см. «КТ» #470), когда его служебная позиция была на целых две ступеньки ниже, а реализуемые сейчас планы только-только формулировались. Получаем ответы, подробные разъяснения, идеи, прогнозы, факты… А самого объекта как не было, так и нет. По крайней мере, обнаружить его не удается.

Вот, например, сельское хозяйство — оно есть. Выходим на улицу, поворачиваем за угол, заходим на рынок — и сразу видно: есть. Может, померещилось?.. Выходим с рынка, заходим в супермаркет, а там — этикетки, этикетки: «Продукция Калужской области», «Ярославский бройлер» и т. д., и т. д. Нет, не померещилось. Точно есть.

С иннобизнесом все наоборот. С утра до вечера достойнейшие люди, энергичные, рационально мыслящие, блестяще образованные создают для него оптимальные условия, решают его проблемы, информируют о нем, обучают ему. Но где мы, заинтересованная общественность, можем на него хотя бы посмотреть? Выходим на улицу, сворачиваем за один угол, за другой, заходим в университеты, бродим по технопаркам, гуляем по техноскверам — но ожидаемого не усматриваем. То, что видим, напоминает, в агрикультурной аналогии, смотр победителей всесоюзного конкурса пришкольных участков, в лучшем случае — опытные поля сельскохозяйственных академий. Красиво, даже трогательно, но супермаркетами и не пахнет.

Одно время я подозревал, что дело не в отсутствии объекта как такового, а в моей личной неспособности оный узреть. Может быть, супермаркет давно работает где-нибудь в подземном бункере, просто не всем сообщают его адрес? Ведь известно, что наши бизнесмены предпочитают не рекламировать свой успех. Но на днях я получил весомый аргумент в поддержку скептической позиции. Причем с неожиданной стороны.

7 и 8 октября в Питере прошла 5-я Венчурная ярмарка (www.rvf.ru) — несомненно, главное событие года, относящееся к искомому объекту. Думаю, мы еще вернемся на наших страницах к этому событию, тем более что в трех номинациях из шести на тамошнем конкурсе победили ИТ-компании; особенно интригует приз «За успех на международном рынке», полученный питерской фирмой «Титан — информационный сервис», которая создала распознавалку слитной речи для мобильных устройств, не требующую настройки на диктора, — сложная задача, что и говорить. Так вот, заглянув в программу конференций Ярмарки, вы обнаружите такие названия секций: «Информационные технологии в России: провал или прорыв», «Аэрокосмические технологии в России: падение или взлет» и даже «Биотехнологии в России: миф или реальность». Вероятно, гранды сообщества инноваторов (а ведущие секций были именно таковы; вообще, в нашей стране столь яркий коллектив лидеров мирового иннобизнеса еще никогда не собирался) неспроста прибегают именно к таким формулировкам в духе тестов ЕГЭ. Контекст подсказывает правильный выбор клеточки для зачеркивания. Но с досадным наличием другой клеточки приходится считаться.

Итак, в существовании у нас иннобизнеса — как работающей системы, а не совокупности отдельных деталей — есть серьезные сомнения даже у профессионалов. Но что же мешает наконец-то собрать и запустить эту машину? Одной из важнейших (если не самой важной) частей механизма должна быть наука, — может, все дело в ее плачевном состоянии? Примечательно, что незадолго до Ярмарки состоялось еще одно заметное событие в интересующей нас области — была объявлена правительственная концепция реформирования науки (www.poisknews.ru).

Молниеносная реакция СМИ вылилась в два потока текстов. Пафос первого — власти давят фундаментальную науку, чтобы поделить особняки РАНовских институтов. Пафос второго — в науке остались либо сдатчики площадей в тех самых особняках, либо психи, терроризирующие правительство безумными проектами, либо (малая часть) хайтек-группы, работающие на зарубежных заказчиков по серым схемам. Оба потока — образчик замечательного в своем роде рэпа. С трудом удерживаюсь от соблазна поерничать над самыми оригинальными криками души (обширную коллекцию таковых можно найти на www.3i.ru и www.opec.ru).

Прошу только отметить: в предъявленных обществу тезисах нигде не сказано, что полученные на выходе реформы 100–200 научных центров будут подмножеством тех, что имеются на ее входе. За этим умолчанием угадывается вполне здравая идея — сделать шаг в сторону от того, что существует сегодня, и вырастить рядом новую живую структуру. Трудно поверить, что государство способно браться за такие сложные проекты и тем более — успешно их осуществлять, — но в наше время всякое бывает, почему бы и такому не случиться. К тому же «приватизация», упоминаемая в проекте, может иметь совершенно не сводящиеся к отъему особняков (чего, по словам Фурсенко, в любом случае не будет) смыслы. Один из таких смыслов авторы концепции связывают с правами разработчиков на интеллектуальную собственность. Не исключено, что другие могут иметь отношение к поддержке самоорганизации сильных научных коллективов.

Успешные примеры такой самоорганизации без участия государства уже существуют. В области фундаментальной науки стоит назвать Московский центр непрерывного математического образования (МЦНМО, www.mccme.ru), в состав которого входит Независимый московский университет (НМУ). Эта небольшая некоммерческая организация занимается в основном образовательной (очень высокого качества) и издательской деятельностью. Возникла и работает она благодаря усилиям группы выдающихся ученых. Если считать научным учреждением такое, члены которого занимаются наукой (главным образом математикой и теоретической физикой), то НМУ — научное учреждение мирового класса. Если подобный проект удался теоретикам, не имеющим никаких ресурсов (кроме, конечно, мировой известности), — почему бы не ожидать успеха и от лидеров в прикладных отраслях знания, да еще при мудрой господдержке…

Впрочем, все это лишь фантазии. Материалы сегодняшней темы посвящены не догадкам о будущем, а настоящему — тому, что все-таки уже есть. Ангелина Федорова рассказывает об одном из заметных событий в инновационной жизни текущего года — конференции «Биотехнология и бизнес-2004». Она же побеседовала об истории и статусе венчурного бизнеса в России с исполнительным директором Российской ассоциации венчурного инвестирования (www.rvca.ru) Альбиной Никконен. Напоследок экономист Вадим Белявский рассказывает об экономических параметрах, определяющих развитие инновационного бизнеса и объясняющих его медленный прогресс в нашей стране. Эти идеи наверняка окажутся спорными с точки зрения тех или иных школ экономической науки. Поэтому я и попросил автора максимально избавить изложение от чисто теоретических моментов, сосредоточившись на примерах, — мы не хотим дискутировать в «КТ» об экономике, это не наш профиль. Что крайне привлекательно, так это соответствие теоретических выводов автора реальному состоянию иннобизнеса здесь и сегодня.

Каким оно будет завтра? Андрей Фурсенко говорил в уже упомянутом интервью для «КТ», что ситуация находится в «точке росы» — для массового возникновения успешных технологических компаний не хватает небольшого сдвига внешних условий в нужную сторону. Может быть, под действием грядущих реформ роса наконец-то выпадет?