Не прошло и трех лет

Можно ли сейчас писать и даже думать о чем-либо, кроме чудовищных событий, потрясших нашу страну в последние недели?

Можно ли сейчас писать и даже думать о чем-либо, кроме чудовищных событий, потрясших нашу страну в последние недели? Тем более о таких отвлеченных материях, как роль науки в развитии общества или проведение границ между настоящей наукой и всевозможными подделками под нее. Конечно, проблематика эта важна и уже не первое столетие вызывает яростные столкновения, далеко не всегда сводящиеся к академическим дискуссиям. Три года назад мы посвятили этим вопросам тему номера «Жить не по “лже”» («КТ» #418) — в связи с проходившей тогда в Академии наук международной конференцией. Но уместно ли возвращаться к ним именно сейчас?

Мне кажется, уместно. Ведь наши сегодняшние авторы пишут, в сущности, о ситуации конфликта, о поиске путей для понимания этой ситуации, о выработке вменяемого взгляда на нее, о самоидентификации в ней. Все это — очень нужный сейчас интеллектуальный багаж.

Слово «вменяемый» в предыдущем абзаце появилось не случайно. По моим наблюдениям, в последние годы оно все чаще употребляется для выражения уважительного одобрения. «Вменяемый научный коллектив» — тот, что сумел встроиться в деловую жизнь с пользой для своих исследований. «Вменяемый автор» постепенно заменяет на наших редколлегиях предыдущий штамп — «крутой». Серьезной похвалой становится констатация не-безумия, и с этим приходится считаться.

Так вот, чтобы добиться максимальной вменяемости, рамки этой темы номера радикально сужены по сравнению с «Жить не по “лже”». Мы ограничимся незатронутыми тогда историческими и философскими вопросами, связанными с развитием самого понятия «наука». По моей просьбе небольшие эссе на эту тему написали уже известные нашим читателям Дмитрий Баюк (математик, специалист по истории науки) и Анатолий Кричевец (математик, философ, психолог).

Читатель со стажем сразу почувствует разницу с материалами трехлетней давности. Тогда мы попытались охватить как можно больше практических аспектов конфликта «наука — лженаука» (пара-, анти-, псевдо- и пр.). Речь шла и о борьбе за ресурсы (госфинансы, площадь газетных страниц), и о концептуальном подходе к этой борьбе, сформулированном академиками Кругляковым и Гинзбургом (будущим нобелевским лауреатом), и о шоке, в который повергли эти концепции лидера американского общества скептиков профессора Курца. Большой материал рассказывал даже об экспериментальной проверке ряда популярных «безумных идей», предпринятой нашим редактором Юрием Романовым.

После той публикации я получил много откликов, но оглашать их не стал. Совсем не потому, что журнал боялся встать на ту или иную сторону в борьбе за истину (как предполагали авторы нескольких отклоненных мной материалов). Просто тематика уж слишком далека от нашей базовой линии «инфотех, инновации, прогресс». Кроме того, меня огорчило отчетливое разделение авторов писем на два лагеря — практически все они выступали либо «за», либо «против». Я же робко надеялся, что в теме всего лишь представлен спектр взглядов на определенную проблематику.

Выступавшие «против» восприняли тему как удар по свободомыслию и в поддержку косного научного официоза. Самый вменяемый из таких откликов лежит здесь: www.membrana.ru/articles/readers/2002/03/05/180800.html  (сначала он был предложен для публикации нам).

Автор всего лишь отечески треплет меня по плечу, как человека, по простоте душевной введенного в заблуждение злобными академиками. Спасибо и на этом, другие были посвирепее. Цитирую: «Да… Ребята, это клиника. Говорят, что у творческих людей могут быть небольшие отклонения от нормы и это, якобы, придает выразительности их характерным особенностям… Но это больше тянет на патологию, возможно, сформировавшуюся в “благоприятных социокультурных условиях”. Определенно можно сказать лишь то, что автор статьи и академик Кругляков нашли друг друга. Можно было бы даже вывести этакую формулу определения степени лженаучного безумия у конкретного индивидуума или группы таковых, объединенных очередной антинаучной ересью, по Коэффициенту научного взаимопонимания Левковича-Маслюка-Круглякова».

Писем «за» пришло меньше, и были они в основном от студентов, обескураженных, например, тем, что вместо нормальной физики на лекциях излагаются неведомо откуда взятые теории, решающие все проблемы мироздания одним махом, да к тому же почти без формул.

Честно говоря, опасения тех, кто «против», кажутся мне менее обоснованными. Альтернативная, непризнанная косным официозом наука все легче находит источники финансирования. Вот одна из «старых новостей» об этом, напечатанная «Ведомостями» через несколько месяцев после выхода темы: «Канадская компания Agrimex Inc. взялась инвестировать $168 млн. в развитие технологий на базе российского “открытия века”. Контракт, предусматривающий эти инвестиции, был подписан в пятницу в присутствии российского премьера Михаила Касьянова и его канадского коллеги Жана Кретьена. Вряд ли они догадывались, что официальная российская наука считает “открытие” чистой воды шарлатанством…» (www.vedomosti.ru/stories/2002/02/18-55-01.html). Если кто-нибудь из читателей раскопает дальнейшую историю этого проекта — буду признателен. Сам я сейчас слишком занят неотложными делами. Могу только заметить, что, по моим личным наблюдениям, это не единственный зарубежный инвестор, склонный финансировать именно российские исследования по самым экзотическим направлениям. Вообще, из бесед с зарубежными коллегами как по науке, так и по научной журналистике у меня сложилось впечатление, что на Западе «обычная» и «необычная» наука разделены гораздо четче, чем у нас, и Россия, сдавая традиционные позиции, постепенно становится мировым лидером в «альтернативе».

Студентам же, вынужденным осваивать нестандартную физику, остается лишь посочувствовать. Впрочем, намечающаяся сертификация вузов может сыграть здесь положительную роль — по крайней мере, хорошо было бы и у нас отделить мэйнстрим от ничем не ограниченных фантазий. Скоро мы узнаем, как пойдет дело.

Надеюсь, что отклики на сегодняшние материалы будут более академическими — но не менее острыми.