Начало заката американской империи?

Сбываются самые мрачные прогнозы тех, кто обещал Соединенным Штатам в Ираке «новый Вьетнам».

Сбываются самые мрачные прогнозы тех, кто обещал Соединенным Штатам в Ираке «новый Вьетнам». Критики американской военной мощи, казалось бы, посрамленные прошлой весной, снова воспрянули духом. И в самом деле, настоящая война еще только начинается. Однако главная проблема Вашингтона не в его армии, а в проводимой политике. Там, где ставится недостижимая политическая цель, не поможет даже самая совершенная техника и самые лучшие войска.

Стал уже общим местом тезис о том, что доктрина высокотехнологичной войны, с которой американцы пришли в Ирак, провалилась. Разумеется, дело не только в достоинствах и недостатках технологий. Даже колоссальное техническое превосходство над противником не всегда дает перевес на поле боя, особенно если место и форму столкновения выбирает слабейший. Во времена королевы Виктории англичане с нарезными ружьями не раз терпели поражение от маори и зулусов, вооруженных луками и копьями, не говоря уже о более продвинутых афганцах. Беда колонизаторов была в том, что они, переоценивая свое техническое преимущество, бросали в бой недостаточно войск. Решающим техническим аргументом стал только пулемет, позволивший на некоторое время усмирить колонии.

Между тем иракцы отнюдь не похожи на диких воинов. Это достаточно модернизированное и урбанизированное общество (то же, кстати, относится и к палестинцам). Нынешнее иракское сопротивление сильно и эффективно потому, что подготовлено и спровоцировано самими американцами. Поскольку же США менять свою политику в регионе не намерены, сопротивление будет нарастать и становиться все более успешным.
Крах режима Саддама Хусейна раскрепостил иракцев, создав условия для стихийной самоорганизации. Чем больше новых «мирных» технологий будут в погоне за прибылью ввозить в Ирак западные компании, тем больше местные умельцы найдут им нетривиальных применений (по слухам, уже в прошлом году там умудрялись сбивать с толку радиоуправляемые ракеты с помощью обычных микроволновых печей).

Роспуск старой армии и реорганизация полиции создали вакуум силы на местах, необходимый для создания новых вооруженных формирований самим народом. Чем сильнее уверенность иракцев, что режим Саддама не вернется никогда, тем крепче их решимость бороться против американцев. Допустив бегство диктатора из Багдада прошлой весной, американское командование совершило единственный правильный поступок за время кампании. Но затем, когда общественному мнению в Штатах понадобилось предъявить плененного Хусейна, чтобы укрепить пошатнувшееся реноме президента, был совершен роковой шаг. Закрыв одну страницу в истории современного Ирака, американцы открыли другую. С режимом партии Баас покончено, настала очередь оккупантов.

Еще более тяжелые последствия для позиций США в Ираке имели попытки создания местной марионеточной администрации. В Вашингтоне говорят, что повстанцы пытаются помешать передаче власти в руки иракского правительства. По существу это правда. Но кому Белый Дом собирается передавать власть в оккупированной стране? Людям, которых сами же оккупанты и подобрали. Новых правителей никто не выбирал, они не пользуются никаким влиянием. Руки местной администрации не связаны обязательствами ни о выводе войск, ни об изменении их статуса.

Именно формирование «иракского» правительства показало населению, чего стоит риторика Буша о свободе и демократии, которую он несет на Ближний Восток. Большинству жителей страны стало очевидно: оккупанты создают местную администрацию не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы остаться. Иракцам было отказано в праве на народовластие.

Там, где речь действительно идет о восстановлении независимости, власть передают только после свободных выборов и только легитимному правительству, опирающемуся на большинство населения. Отказ США сделать это окончательно расставил точки над i. Речь идет о превращении Ирака в протекторат, о попытке его колонизации.

Между тем выбора у Буша просто-напросто не было. Захватив чужую страну, он вынужден говорить о свободе, но одновременно и принимать все возможные меры для того, чтобы население не могло использовать свои демократические права против оккупантов. А чем дольше длится оккупация, тем выше вероятность, что ее противники будут задавать тон в любом честно избранном иракском парламенте.

Белый Дом оказался перед неразрешимой дилеммой. Уйти нельзя, но и оставаться невозможно.

Нынешние хозяева Белого Дома будут тянуть волынку, наращивать контингент войск, что приведет к еще большим жертвам с обеих сторон, озлоблению, росту исламского радикализма. Если несмотря на это республиканская администрация удержится у власти после ноября 2004 года, она будет весь второй срок беспомощно пытаться справиться с ею же созданными проблемами и в конце концов доведет ситуацию до катастрофы. А демократы, в случае победы, останутся перед лицом заведомо неразрешимого кризиса. Если Керри продолжит политику Буша, на него обрушится гнев значительной части собственных сторонников. Если же он решится уйти из Ирака, то окажется человеком, ответственным за поражение.

Любой исход дела обернется для Америки серьезными внутриполитическими проблемами. Что же касается Ирака, то вполне возможно, что после ухода американцев в стране воцарится хаос. Однако это не аргумент в пользу продолжения оккупации. Уходить янки все равно придется. И чем дольше продлится война, тем труднее будет справиться с ее последствиями.

К тому же иракское фиаско может иметь более серьезные последствия, чем даже неудача во Вьетнаме. После Вьетнама политика США около пяти лет находилась в кризисе. Но выручило то, что главный глобальный соперник Америки — Советский Союз — погряз в собственных трудностях. Неудачи Соединенных Штатов компенсировались прогрессирующим развалом Советского блока. Не в последнюю очередь, кстати, из-за того, что наша консервативная бюрократическая система не справилась с новым витком технологической революции, которую сама в ходе гонки вооружений в значительной мере и спровоцировала.

Распад СССР породил в Америке иллюзию всемогущества. На самом деле оснований для радости не было. Не Америка выиграла «холодную войну», а Советский Союз проиграл. Однако, как часто случается с победителями, американская элита была ослеплена собственным триумфом. Сейчас наступает момент прозрения.

Структурные проблемы, с которыми сталкивались США в конце 1970-х, не были решены. Более того, технологическая революция, создав видимость успешного движения общества вперед, лишь усугубила старые проблемы, дополнив их новыми.

Одной из главных проблем было постепенное ослабление американской промышленности, недостаточный рост производительности труда, медленное обновление оборудования, невысокая трудовая дисциплина. Понятно, что в условиях информационного бума инвесторы предпочли не дорогостоящие и медленно окупающиеся индустриальные проекты, а «новую экономику», делавшую деньги из воздуха. Кризис промышленности, наметившийся к концу 1970-х, еще больше обострился.

Заокеанские идеологи постиндустриализма весело заявили, что все это не имеет значения, ибо в новую эпоху выигрывает тот, кто заменяет промышленное производство информационной деятельностью. Промышленность — достояние отсталых стран.

Между тем опыт предыдущих технологических переворотов свидетельствует о другом. Победа индустриализации над традиционным сельским хозяйством не в последнюю очередь выразилась в проникновении индустриальных технологий в аграрную сферу. Численность фермеров сокращалась не оттого, что передовые страны отказались от «ненужного» сельского хозяйства, а, наоборот, оттого, что смогли повысить производительность настолько, что сами стали экспортировать зерно в более отсталые страны, одновременно резко сократив долю аграрного населения и высвободив рабочие руки для промышленности. Именно в сочетании передовой промышленности с не менее передовым сельским хозяйством крылся один из секретов взлета США в первой трети ХХ столетия.

Напротив, нынешняя американская модель информационной революции не слишком сильно затронула промышленность (зачастую наблюдался даже откат к более отсталым технологиям, основанным на использовании дешевого труда иммигрантов, нелегалов, переносе производства за мексиканскую границу). В первую очередь информационная революция 1990-х годов была революцией потребления. Общество получило огромное количество новых изобретений, без которых невозможно уже представить себе быт среднего класса, включилось в гонку апгрейдов, регулярно меняя аппаратуру и попадаясь в ловушки рекламы, обещающей все большее удовольствие на основе расширенной операционной памяти или увеличенного быстродействия процессоров. Однако компьютеры все чаще собираются с помощью обычной отвертки, методами мануфактуры начала XVII века.

Если в первой половине 1990-х годов заокеанский потребитель лидировал в освоении новых товаров, то промышленность получила от этого очень мало или ничего. А фирмы «новой экономики» стали одна за другой лопаться к концу десятилетия. Вместо информационного или постиндустриального общества люди получили информационную или постиндустриальную модель потребления без соответствующей производственной базы. Неудивительно, что и американский потребитель, и американская экономика в долгах как в шелках. А роль глобальной державы требует огромных расходов, с которыми слабеющая экономика не справляется.

Похоже, новые технологии сыграли с Америкой ту же злую шутку, что американское золото с Испанией времен конкистадоров. На краткий миг возникло ощущение безграничных возможностей и беспредельного процветания, но триумф быстро обернулся миражом, а благодеяние — проклятьем.

Экономически слабеющая держава вынуждена чаще воевать. Господство приходится поддерживать с помощью все более грубой силы. И эта система работает (истощенный лидер на некоторое время по-прежнему остается лидером). Все грозит обрушиться, если военная сила перестанет вызывать страх.

Тем более что технологическое преимущество долго не удается удерживать, если слаба экономика. Американские корпорации, движимые жаждой прибыли, сами распространяют новые изобретения по миру. Завершают дело пираты: то, что не может быть куплено, может быть украдено. Программы и знания, порожденные технологическим бумом, расползаются по миру так же, как золото инков, вывезенное на испанских галеонах.

В конечном счете не Испания, а другие страны извлекли больше выгод из колонизации Америки. И вполне может быть, что информационная революция знаменовала не рывок США к новому мировому господству, а начало заката великой державы.