Anime mea
АрхивУ «аниме», японского феномена современной культуры тот же корень, что и у «animation» — американского аналога «мультипликации». На этом сходство заканчивается.
У японского феномена современной культуры "аниме" тот же корень, что и у "animation" - американского аналога "мультипликации". На этом сходство заканчивается. Что не удивительно: американская анимация - чистейшей воды fun, то есть развлечение, игра, приятное времяпрепровождение. Одним словом, "зрелище", продажей которого только и был озабочен Голливуд со дня своего основания. Дело тут не в примитивности Америки, а в эволюции западного человека, для которого любое искусство сегодня - это игра ("хэппенинг"), а не жизнь.
Совсем иначе обстоят дела в Японии. Искусство (и аниме не исключение) - не просто самая настоящая жизнь, но жизнь гораздо более напряженная, возвышенная и одухотворенная. Обратите внимание на сам термин: что мешало японцам просто заимствовать слово целиком ("анимация"), как они это часто делали в быту? Если бы японцы ощущали свою мультипликацию так же, как американцы, они бы, несомненно, так и поступили. Вместо этого они изменили термин на "аниме". Тоже, между прочим, показательно: "душа" (таково значение латинского корня anima.) вместо "одушевления" (основное значение слова animation.), реальная жизнь вместо ее имитации.
Все эти мысли пришли в голову уже после того, как я основательно подсел на иглу "аниме" и пересмотрел не один десяток мультипликационных шедевров. До этого все мои познания умещались в расхожем представлении европоцентричного эстета: "Японские мультфильмы - это Покемоны, а значит - гомерическая чушь и несусветная глупость".
А потом в один прекрасный день я случайно купил DVD-диск с фильмом "Унесенные призраками" Миядзаки Хаяо. Так в дом вошел странный зверек - логотип студии Ghibli, при виде которого мой сын начинает счастливо смеяться в предвкушении феерического представления. Миядзаки открыл для меня большую тайну: оказывается, Покемоны имеют такое же отношение к аниме, как и наш "Ну, погоди" - к серьезной мультипликации. В начале 1980-х, работая переводчиком в Союзе кинематографистов, я узнал, что кроме ширпотребного Волка-плагиата существует еще "Ежик в тумане" и "Сказка сказок" Норштейна. Сегодня точно также я знаю, что помимо Покемонов есть принцесса Мононоке, Порко Россо и принц Солнца. Есть Тоторо и маленькая колдунья Кики.
Первые кадры "Унесенных призраками" вызывают чувство дискомфорта. Дело в том, что эстетика движения в аниме сильно отличается от привычных нам имитаций реальной динамики: в фильме Миядзаки кажется, что персонажи не плавно двигают руками и ногами, а переходят от одной картинки к другой. Это трудно описать словами, лучше самому увидеть. Хотя погодите, можно попытаться: герои движутся как… в комиксах! Не спешите морщиться: речь не идет о символе убогости американской культуры, набившей оскомину образованному человечеству. Эстетика движения аниме черпает вдохновение в средневековых манга - традиционных японских историях в картинках, которые рисовали буддистские монахи задолго до того, как Колумб появился на свет (в XII веке).
Впрочем, эстетический дискомфорт длится недолго. Уже через пять минут действие фильма выливается в такой фейерверк фантазии, такое смешение архаичной экзотики и мифологии с современными механистическими чудесами, что два часа пролетают как мгновение. Вот это и в самом деле магия, неподвластная словесному описанию. Это нужно только смотреть.
Магия "Унесенных призраками" настолько всесильна, что мой сын постоянно пересматривает этот фильм не реже двух раз в неделю, а я при первой возможности спешу к нему присоединиться. Ситуация, однако, усугубилась, как только я достал другой шедевр Миядзаки - "Принцессу Мононоке", которую, пожалуй, рискнул бы назвать лучшей мультипликацией в истории мировой культуры. В любом случае, теперь приходится регулярно просматривать уже не один фильм, а два. Потом мы открыли "Воздушный замок Лапута", "Службу доставки ведьмы Кики", "Порко Россо", "Моего соседа Тоторо", "Принца Солнца", "Замок Калиостро". Обратите внимание: я перечисляю фильмы только одного режиссера (Миядзаки), а сколько еще блистательных мастеров в бесконечном японском аниме!
Конечно, наиболее органично ощутить аниме могут только дети. Взрослые давно утратили умение магического восприятия искусства, поэтому откровения даются несоизмеримо большими усилиями. Тем не менее, это возможно. Чтобы почувствовать уникальность японского аниме и понять, чем это искусство отличается от всего виденного вами раньше, достаточно поставить простой эксперимент: посмотрите "Принцессу Мононоке" и попробуйте проанализировать свои впечатления об одном персонаже - Леди Эбоси. Вы будете шокированы: рисованный мультяшный персонаж не просто обладает шекспировским трагизмом, наделен невообразимой женской красотой, но и буквально излучает… сексуальную энергию! Последнее вообще невообразимо, поскольку речь идет не о "хентай" - уникальном эротическом (а иногда и чисто порнографическом) аниме, - а о простой детской сказке в картинках. Конечно, дети не замечают сексуальности Эбоси, зато ее замечает всякий нормальный взрослый мужчина (сам Миядзаки, полагаю, был первым). Такой сложнейший симбиоз разноплановых элементов культуры, цивилизации и человеческой психики вы не найдете нигде, кроме японского аниме. Уже это делает тему текущего номера "Компьютерры" неповторимой.
Все остальное - о компьютерной составляющей аниме, его жанрах, истоках и традициях - вы узнаете из замечательных статей моих друзей - Евгения Цепенюка и Станислава Гайдзинского, чьими усилиями, собственно, тема и воплотилась на страницах нашего журнала.
