Представитель заказчика
Архив«Пресветлейший государь мой… попытаюсь я светлости вашей представиться, открыв ей секреты и предлагая их осуществить с успехом:
«Пресветлейший государь мой… попытаюсь я светлости вашей представиться, открыв ей секреты и предлагая их осуществить с успехом:
- Владею способом постройки легчайших и крепких мостов. И средства также жечь и рушить мосты неприятеля.
- В случае осады какой-нибудь местности умею я отводить воду из рвов…
- Есть у меня способы разрушать всякое укрепление или иную крепость…
- Есть у меня виды бомбард, крайне удобные и легкие для переноски, которые кидают мелкие камни, словно буря, и наводящие дымом своим великий страх на неприятеля с тяжелым для него уроном и смятением.
- Также есть у меня средство по подземельям и по тайным извилистым ходам пройти в назначенное место без малейшего шума… под рвами или под рекой какой-нибудь.
- Также устрою я крытые повозки, безопасные и неприступные, для которых, когда врежутся со своей артиллерией в ряды неприятеля, нет такого множества войска, коего они не сломили бы. А за ними невредимо и беспрепятственно сможет следовать пехота.
- Также, в случае надобности, буду делать я бомбарды, мортиры и метательные снаряды прекраснейшей и удобнейшей формы, совсем отличные от обычных.
- Где бомбардами пользоваться невозможно, буду проектировать машины для метания стрел, манганы, катапульты и другие снаряды изумительного действия, словом, применительно к обстоятельствам, буду проектировать различные и бесчисленные средства нападения.
- И случись сражение на море, есть у меня множество приспособлений, весьма пригодных к нападению и защите — и корабли, и порох, и дымы.
- Во времена мира считаю себя способным никому не уступить как архитектор в проектировании зданий. Также буду я исполнять скульптуры из мрамора, бронзы и глины. Сходно и в живописи… Смогу приступить к работе над бронзовой конной скульптурой, которая будет бессмертной славой и вечной честью блаженной памяти отца вашего…»
Письмо Леонардо да Винчи сеньору Лодовико иль Моро о предложении услуг, 1482 г.
Окружающая нас Природа сложна. Она имеет много уровней. На первом уровне находится множество вещей, познанием коих занимается «обычная» наука, которую можно было бы назвать наукой первого уровня или «наукой о вещах». На втором уровне Природы — взаимосвязи и отношения между вещами. Науку, занимающуюся исследованием отношений, мы только-только начинаем создавать. Чаще всего к ней относят междисциплинарные исследования. Так называемую theoretical computer science тоже можно смело относить к науке этого уровня.
Корни психологического кризиса науки в наши дни, как представляется моим коллегам и мне, находятся в недостаточном осознании простого факта, что мощно пошла в рост наука «второго уровня». Классический кризис качественного перехода: новое с трудом вмещается в сознание, «старая школа» сильна традициями, они дают устойчивость, но тормозят развитие нового. Особо тяжел кризис, совпавший с глубокими социально-психологическими сдвигами в обществе. Меняются взгляды людей — вот что очень серьезно. Среди моих знакомых нет единодушия в оценке того, что молодежь уезжает «делать науку» за рубеж. «Старая гвардия» называет их предателями — и это не помогает нормальному общению.
Могу высказать свое собственное суждение: все дело в том, что научную работу, особенно в последнее время, часто путают с инженерной практикой, технологией. Если раньше в сознании масс на первом месте общественного признания стояла наука, то теперь, в рыночную эпоху, это место заняла инженерная практика — создание новых изделий и технологий производства. Предполагается, что это — главное. А ежели понадобится провести какие-то научные исследования, — они будут проведены в общих рамках разработки. Есть основания думать, что аналогичный подход к исследовательской деятельности в ближайшее время станет преобладать во всех передовых странах. Во всяком случае, именно так подходит к вопросу о науке Американское оборонное агентство исследовательских проектов (Defense Advanced Research Project Agency, DARPA). Заметьте — военный заказчик… Но о значении этого факта — чуть позже.
Анализ тематики проектов, профинансированных DARPA за последние два года, позволяет предположить, что «американская военщина» отчетливо видит зарождение науки «второго уровня» и использует доступные экономические инструменты для поддержки именно таких работ. Вот несколько примеров:
- исследовательский проект распределенной системы управления и связи военных подразделений на базе принципов общения пчел (в основе — использование коллективных эффектов общения «автоматов» — типичная научная проблема «второго уровня»);
- проект «самосборки» и конфигурирования локальной вычислительной сети боевой машины (танк, самолет) в конкретной конфигурации, определяемой схемой подвески вооружения (в основе — генетические «тренируемые на базе» алгоритмы — опять «второй уровень»);
- исследования эволюционирующих электронных устройств и «самопроектирующихся» аналоговых и цифровых функциональных блоков ( опять «второй уровень», так как в основе технологии лежат эффекты, порождаемые отношениями элементов, а не их функциональными свойствами);
- ряд проектов нейросистем распознавания и моделирования эмоционального состояния человека-оператора (нейросистемы, вероятно, вообще самые первые объекты исследований «новой волны»).
А теперь вернемся к вопросу о «военном заказчике». Вопрос важен не сам по себе, но лишь постольку, поскольку позволяет более трезво взглянуть на природу движущих факторов науки в человеческом обществе.
|
Время и место Термин «постиндустриальный» при этом берется не в конкретных определениях Д. Белла, Г. Кана и З. Бжезинского, а в памятных с детства определениях третьего издания Большой Советской энциклопедии. Постиндустриальное общество — это, мол, такое, в котором завод уступает место университету, а бизнесмен — профессору. Но согласиться с определением «постиндустриальный» для современной России трудно. Что-то не видно заброшенных заводских цехов, превращенных в научные лаборатории. Не стоят на фундаментах древних токарно-винторезных станков 1К62 новейшие нанотехнологические и биоинженерные комплексы. А вот бывших НИИ, превращенных в торговые ряды — обитель мельчайших торговцев, традиционно считавшихся атрибутом даже не индустриального общества с его универмагами, супер- и гипермаркетами, но феодального либо раннекапиталистического, — этого-то добра навалом. И кустари в чудом сохранившихся университетах промышляют. Двери железные ладят, решетки на окна ставят… Товар, конечно, нужный, но вот к постиндустриальному обществу он отношения не имеет. По всем статьям. |
Урок военной истории
«Нет действия в природе без причины; постигни причину, и тебе не нужен опыт».
Леонардо да Винчи.
«Суждения о науке и искусстве»
Взяться за эту статью меня подвигла, главным образом, обеспокоенность той колоссальной путаницей, которая возникла в последнее время вокруг науки и научно-исследовательской работы. Приметы времени: наука гибнет, молодежь теряет интерес к научной деятельности, денег на науку никто не дает, научно-исследовательские институты влачат жалкое существование и живут за счет сдачи помещений в аренду.
Да, все так, но мое личное отношение к этому нельзя свести к оценкам типа «ну, дожили!» или «куда смотрит правительство?!» Ни то ни другое! Просто случилось так, что официально миролюбивое государство — СССР — сумело построить невероятный по мощи военно-промышленный комплекс, ставший на многие десятилетия надежным заказчиком большей части всех прикладных и даже фундаментальных научно-исследовательских работ, проводимых в стране. Причем проводимых, как правило, в условиях секретности. Теперь этого заказчика не стало. А весь шум — оттого, что о масштабах его деятельности знало совсем немного людей, которые непосредственно участвовали в обсуждении планов НИОКР1, «олицетворяя» собой многотысячные коллективы-получатели бюджетных средств. Большинство же «рядовых тружеников» искренне считало, что деньги выделяет государство во исполнение плана развития науки в нашей стране.
По роду профессиональной деятельности мне много раз приходилось «посредничать» между отечественными военно-промышленными ведомствами и научно-исследовательскими учреждениями. Это занятие называлось «быть представителем заказчика в подрядных организациях». Вспоминается случай: приезжаю в один из академических НИИ решать вопросы, касающиеся работ в интересах ракетной «оборонки». Начальник сектора, прекрасно зная, кто я и откуда, начинает рассказывать, как сильно наши задачи отвлекают его ведущих сотрудников от плана работ, закладывающих основы нового фундаментального направления в динамике сплошных сред, и т. д. и т. п. Юмор здесь в том, что в начале года я лично присутствовал на совещании, где решался вопрос о выделении денег именно на эти «исследования динамики сплошных сред», причем заказчиком являлась тоже «оборонка», но морская. Не будь ее заказа, не случилось бы у НИИ никаких фундаментальных исследований по этой теме.
Собственно, любой госзаказ на ту или иную систему вооружения, выданный головному предприятию, неизбежно и планово превращался в сложную систему субподрядных договоров, заключаемых с огромным числом заводов, НИИ, КБ и научно-исследовательских лабораторий вузов. Что характерно, в объем финансирования включались средства для развития и материально-технической базы общего назначения, и социально-бытовой инфраструктуры предприятий. Институты росли на деньгах военных заказов, но официально об этом не говорилось ни слова. Не желая ни в коей мере обидеть отечественных авторов великолепных научных результатов, тем не менее, скажу, что советская наука представляла собой весьма странное явление. Психологическую суть его хорошо передает знаменитая КВНовская миниатюра2, где взвод юных ленинцев марширует, отдавая салют под музыку группы Rammstein. Сильное зрелище! Мы — за мир во всем мире! Но живем на военные ассигнования. Колоссально!
Так или иначе, подавляющее большинство, если можно так выразиться, классических научных направлений конца ХХ века финансировалось государствами, создающими арсеналы современных вооружений — средств для физической войны и для физического уничтожения противника. Этот процесс идет и сейчас, но пик его, кажется, уже пройден.
Работы над новыми, междисциплинарными направлениями в науке с самого начала чрезвычайно слабо финансировались государственными структурами. Оно и понятно — в них не очень много такого, чем можно воевать, поэтому приходится искать средства в других местах. В частности, мне известны два случая, когда деньги на исследования по математической психологии выделялись «группами поддержки» политических лидеров. Это — что? Бескорыстная любовь к познанию мира? Или попытка получить преимущество в психологической войне над политическим противником?
И даже сугубо «гражданские» исследования и разработки — разве они не преследуют цели, создав новый товар, победить конкурентов, завоевать рынок, удержать потребителя… И здесь война…
В общем-то, так было не только у нас и не только в наше время. Приведенное в качестве эпиграфа письмо великого Леонардо да Винчи — весьма красноречивый документ! Потребность иметь все более мощное вооружение во все времена преобладала над потребностью познавать мир. На оружие всегда был заказ, а вот на знания как таковые — увы… Над этим, право, стоит задуматься.
|
Наука большая и маленькая В СССР возникновение Большой науки связано с именем Лаврентия Берии. Нет, не шефа НКВД, но заместителя председателя Совета Министров, курирующего развитие ядерного и ракетного оружия. Именно при нем появились закрытые города атомщиков и ракетчиков. Именно при нем начали строиться гигантские ускорители. Воплощение советской Большой науки — академгородки, НИИ за колючей проволокой — тоже неразрывно связаны с именем Берии. По большей части все это предназначалось для военной науки. Капустин Яр. Тюра-Там. Номерные Арзамасы и Челябински. Впрочем, кое-что доставалось и науке фундаментальной. Синхрофазотроны, межпланетные космические станции, радиотелескопы… Довольно долго рекордсменом среди оптических инструментов был шестиметровый телескоп БТА. Но что характерно, даже в эпоху расцвета советской Большой науки вклад этого прибора в копилку знаний был несопоставим с достижениями его предшественника по чемпионскому званию, двухсотдюймового рефлектора обсерватории Маунт-Паломар. Почему так — сказать трудно. Согласно одной версии, лучшее по астроклимату место в бывшем СССР, узбекская гора Майданак, была занята военной станцией слежения за орбитальными целями. По другой версии выходит, что пренебрежение Сталина/Берии «продажной девкой империализма», то есть кибернетикой, не позволило создать для неплохого оптического инструмента достойное электронно-цифровое обрамление, без которого невозможна работа на современном уровне. Скорее же всего, мы видим наглядное воплощение того тезиса, что даже могучая сверхдержава в отрыве от остального мира не может обеспечить адекватное развитие Большой науки. Сегодня о финансировании широкомасштабных проектов речь не идет, и при нынешнем и перспективном состоянии российской экономики речь об этом не пойдет еще долго. И столь же долго не придется говорить о наличии в нашей стране Большой науки. Впрочем, многие западные ученые, даже те, на чью долю выпали большие успехи, столкнувшись с наукой Большой, с ностальгической теплотой вспоминали науку Малую. Свободную мировую республику независимых исследователей. Возможность самостоятельного выбора тем для исследований. Независимость от бюрократов и тем более от политиканов. И основы научной картины прошлого столетия были заложены в таких условиях. Вспомним — так работали Эйнштейн, Планк, Бор, Гейзенберг, Паули. Правда, все это сопровождалось мизерными бюджетами. Но спартанский быт российской науке гарантирован на десятилетия вперед. Так, может быть, есть смысл сосредоточиться на положительных аспектах науки Малой? |
1 НИОКР — научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.
2 К сожалению, не помню название команды.
Диспозиция дня
«Увлекающиеся практикой без науки — словно кормчий, ступающий на корабль без руля или компаса; он никогда не уверен, куда плывет. Всегда практика должна быть воздвигнута на хорошей теории, коей вождь и врата — перспектива, и без нее ничего хорошего не делается даже в живописи».
Леонардо да Винчи.
«Суждения о науке и искусстве»
Наука всегда вооружала человека.
Возможно, этот тезис выглядит утрированно, но дайте ему хоть одно опровержение! Фундаментальная наука вооружает нас знаниями законов природы, чтобы — в конечном счете — завоевать ее. Медицина дает нам оружие против болезней, генная инженерия обещает победить старость, технические науки куют орудия производства…
Поэтому, когда я слышу о приближающемся конце науки, мне — военному человеку — видится картина разгрома.
Когда приходится бывать в некогда мощных НИИ и видеть разруху и нищету, полупустые комнаты и кучку сотрудников предпенсионного возраста, возглавляемых директорами, сетующими на отсутствие поддержки науки со стороны государства, — так и хочется назвать это деморализацией.
В сущности, все, что происходит в отечественной науке, — это ситуация нехватки (если не сказать, отсутствия) квалифицированного руководства среднего и верхнего уровней — директоров НИИ и руководителей государственной политикой в области науки. Квалифицированного — не в смысле хорошо разбирающегося в вопросах того или иного научного направления, а в смысле умеющего увидеть цель, перспективу исследовательских работ и найти необходимые материальные и людские ресурсы. К сожалению, понимают это далеко не все. В среде рядовых ученых до сих пор бытует мнение: «подумаешь, Курчатов!.. Ну какой он ученый? Да он администратор и фальшивый академик!» Это — глубочайшее заблуждение!
|
Наука военная и гражданская Скажем, военной наукой пятидесятых годов прошлого века были ядерная физика, баллистика, теория взрыва и теория горения. Как с этим обстоит дело в современной России? По оценке западных аналитиков, Россия поставляет на рынок высококлассные противотанковые системы (вспомним недавний скандал, учиненный американским госдепом в связи с обнаружением в Ираке комплексов ПТУР «Корнет»), системы ПВО (С-300, «Тор», «Тунгуска», «Каштан»), системы залпового огня и гибридные артсистемы («Краснополь-М»). Также высоко оцениваются малошумящие субмарины «Варшавянка» и «Кило», малые корабли нового поколения, гиперзвуковые противокорабельные ракеты. Комплексная оценка самолетов, несмотря на их рекордные летно-технические характеристики, более сдержанная. Сомнения вызывают как уровень авионики, так и проблемы с обслуживанием. Короче говоря, там, где мы имеем первоклассные системы вооружения, речь идет скорее о таланте или даже гении конструкторов, нежели о высоком уровне технологий. Кстати, судя по образцам российской экспортной военной техники, сбываются-таки слова космонавта из фильма «Армагеддон»: «Русская технология, американская технология, везде тайваньское барахло…» Говоря это, он бил ногой по неисправному блоку. Но военной науки в смысле Большой науки в настоящее время нет и в ближайшем будущем не предвидится. Накопленный в СССР гигантский задел знаний в области проектирования систем вооружения еще очень и очень долго будет давать возможность превращать в конкурентоспособное оружие любые технологии, доступные на данном этапе экономического развития страны. Но технологии либо купленные (краденые), либо пришедшие из гражданской сферы. |
Когда-то существовали государственные правила, регламентирующие технологию разработок новой техники, в числе которых были следующие:
- ни одна разработка не могла начаться, покуда не будет проведен патентный поиск результатов аналогичных отечественных и зарубежных работ3. Если цель разработки могла быть достигнута путем использования ранее полученных результатов — именно они и использовались. Единственным «оправданием» траты денег на новые исследования являлась необходимость получить параметры, превосходящие имеющиеся;
- ни одно устройство не проектировалось, пока не становилось ясно, что уже готовое аналогичное изделие нельзя купить в стране или за рубежом. И, опять-таки, средства на проектирование «выдавались» лишь под проектные параметры, превосходящие характеристики существующих образцов техники;
- техника и технология систем вооружения в любом случае должны базироваться на отечественных ресурсах — сырьевых, технических, методологических и кадровых.
Как видно из этого перечня, никакой трепетной заботы государства о науке и научных сотрудниках изначально не предусматривалось. Льгот — не было. Просто были сформулированы правила, гарантирующие прогресс, и стояли серьезные задачи по вооружению, решать которые нужно было своими силами (см. третий пункт). В народном хозяйстве (первые два пункта) обходились либо копированием зарубежных образцов, либо прямыми закупками. Говорят, эта практика была ошибочной, поскольку не способствовала развитию отечественных «гражданских» технологий.
Не согласен. Экономически эта практика — безукоризненна. В свое время она позволила стране сэкономить колоссальные деньги. Ошибка — причем стратегическая — допущена в другом. Не была понята роль руководителей научно-исследовательских работ, которая, в сущности, больше похожа на роль командиров боевых подразделений, чем на лидеров так называемых научных школ. Ведь искусство командовать, видеть цель, вести за собой людей — это нечто иное, нежели комплекс профессиональных знаний, пусть даже очень глубоких.
|
Наука уездная и потомственная Американский анекдот конца девяностых: «Кафедра математики — это место, где русские профессора учат китайских студентов». Мои личные наблюдения хорошо с ним согласуются: из полутора десятков математиков, фигурировавших в записной книжке пятнадцатилетней давности, в России остался один. Нынешнее место работы — университеты и исследовательские лаборатории США. Зарплата — на уровне верхнего среднего класса. Благосостояние — на уровне среднего среднего класса. Связей с Родиной, хотя бы информационных, не теряют, охотно читают Интернет-прессу. На «потомственный уезд» ориентированы и многие из тех, кто создает невиданный конкурс на естественнонаучные факультеты московских вузов. Действительно, работа в лаборатории мирового класса — непременный атрибут становления ученого. Состоялся бы академик Капица без английского опыта?.. Сегодня работа за рубежом или на зарубежные деньги — нормальное состояние ученого. Лишь бы была польза науке и человечеству… |
3 Посылались также запросы в разведывательные органы.
