Архивы: по дате | по разделам | по авторам

Затоваренная звукотара

автор : Евгений Козловский 05.12.2003

Примерно четыре года назад появилось два новых музыкальных формата: Super Audio CD и DVD Audio, предназначенных для пользователей, неудовлетворенных качеством записи на обычных музыкальных CD. Об их достоинствах и недостатках, об их перспективах на рынке и пойдет речь в этой статье.

Пейзаж перед битвой

А может, она уже гремит вовсю? И мы просто ее пока не замечаем? Или — тоже вариант — битвы не будет, а будет война — долгая, позиционная, как Первая мировая?

Вернемся на двадцать лет назад. Изобретен, стандартизирован и введен в обращение (Sony, Philips) музыкальный (звуковой) компакт-диск. CD. До семидесяти шести минут звука, имеющего целый ряд иных, нежели на виниловом диске, параметров. И безусловно превосходящий качеством звук с кассет.

Про иные параметры я написал не зря: даже я, ярый в свое время поклонник CD, не могу не признать, что у виниловых записей были свои достоинства (впрочем, есть и сейчас, — только нынешние покупатели-слушатели виниловых пластинок представляют собой довольно узкий клуб людей, позволяющих себе тратить деньги на недешевое удовольствие, так что по большому счету в денежных баталиях этот клуб не участвует, подкармливая мелкие фирмы-производители вертушек, ламповых усилителей и пр.). Во-первых, что бы там ни говорили исследования природы человеческого слуха, что бы ни гласила теорема Котельникова, — мне совершенно ясно, что разница между звуком аналоговым и цифровым — есть, и если в контексте CD — в некоторых отношениях заметно в пользу аналогового. То есть хотя — теоретически — при оцифровке на частоте 44,1 кГц мы должны получить аналоговый звук без потерь (для нашего уха, даже самого чуткого, которое частоты выше 20 кГц вроде не слышит, а при сэмплировании с частотой 44,1 кГц у нас должен выходить идеальный звук в половину этой самой частоты сэмплирования, то есть выше пресловутых 20 кГц плюс небольшой запас), — фактически разницу мы имеем, и очень многие ее слышат. Джиттер… Паразитные высокие частоты, вызываемые неравномерностью синхроимпульсов сэмплирования. Впрочем, встречается джиттер нечасто; чтобы услышать его — надо быть сильно на него настроенным или нарваться на плохой CD, да еще при посредственном проигрывателе, а современная аппаратура изобрела довольно эффективные методы борьбы с ним в виде высокоточных генераторов синхросигнала. Но на другой чаше весов лежат недостатки виниловых пластинок, и нужно быть очень уж аудиофилом (что далеко не каждый может позволить себе материально), чтобы их игнорировать.

Коротко пробежимся по этим недостаткам: дабы не сгубить лаковый первоисточник, звукорежиссеры были вынуждены — на ряде записей — поджимать самые громкие места. Лакировать действительность. И все равно, ни «Кармину Бурану», ни «Реквием» Верди, ни, наконец, «Болеро» Равеля вы на виниле по-настоящему не услышите: там, где композитор хотел подействовать на слушателя особо резким сфорцандо или фортиссимо с четырьмя f, — там винил даст нам только намек на это. У меня в юности на всех этих сфорцандо просто иголка соскакивала с пластинки, — приходилось класть на звукосниматель спичечный коробок. Понимаю: и проигрыватель был отечественный, и игла — из искусственного корунда, и сами пластинки — из Апрелевки, однако суть дефекта проявлялась с особой картинностью. Правда, как станет понятно ниже, и CD благополучно уместит далеко не всякий динамический диапазон, виной тому принятое за стандарт 16-битное измерение амплитуды звука; поэтому звукорежиссеры и тут частенько прибегают к разного рода ухищрениям: если не к зажиму особо громких мест, то уж во всяком случае — к динамическому сжатию.¹

Далее — пыль. Откуда она берется, — уму непостижимо. Самые дорогие и высокотехнологичные пылесосы и ежедневное пользование ими, установка герметичных окон, — ничего не спасает. Пылинки оседают в бороздках и создают соответствующие эффекты при столкновении с самой что ни на есть алмазной иглой. Дабы избавиться от этой напасти, изобрели проигрыватели, работающие в жидкости. Представляете? То-то! А сколько такой стоит, как вы думаете?

Далее — передача через чуткий звукосниматель паразитных шумов от вращения диска. С этим борются: делают многокилограммовые диски, являющиеся роторами специальных моторов, выдумывают замысловатые подшипники, вплоть до магнитно-воздушных, короче, сводят шумы на нет, — но и такая борьба, представляете, во сколько обходится? Производители hi-end CD- (а теперь — и DVD-) проигрывателей для развода лохов на бабки расписывают стабильность и равномерность своих вертушек, — но зачем она этим вертушкам нужна, я никак понять не могу: если даже не слишком равномерно гнать информацию в буфер, равномерность чтения ее оттуда определяет кварцевый кристалл.

Далее: подобно пыли, на пластинках появляются и царапины. Когда, откуда, каким образом? Иной раз на этот вопрос и не ответишь, — однако факт остается фактом. Я не видел ни одной виниловой пластинки, которую прокрутили бы, скажем, полсотни раз, — чтобы на ней не осталось ни царапинки. Впрочем, готов согласиться, что это я такой невезучий…

Ну и, наконец, пластинка от проигрывания изнашивается (если, конечно, не играть ее на проигрывателе с лазерным звукоснимателем, — есть, оказывается, и такие!). От каждого проигрывания. Как там, в знаменитой метафоре вечности: прилетал раз в год орел и точил клюв об алмазный камень… И ведь сточил же! Камень.

И конечно, небольшой размер, относительная дешевизна, индифферентность проигрывателя к умеренной тряске (во всяком случае, легчайшая над ней победа с помощью того же буфера памяти) и положению в пространстве (знаете, существовали, а может, и сейчас существуют автомобильные проигрыватели для виниловых пластинок, — о, вот это устройства! куда там космическому челноку), — все это не могло не обеспечить практически мгновенной победы CD над винилом. Как, впрочем, и над компакт-кассетами, но про них, держащих звук на скорости ленты четыре с чем-то там сантиметра в секунду, можно, надеюсь, особо не распространяться. Впрочем, еще недавно их продавали в Штатах по той же цене, что и компакт-диски. Возможно, продают и сейчас: американцы, с одной стороны, — люди весьма прогрессивные, с другой же — ужасные консерваторы!

1 (назад) Правда, при этом страдают тихие звуки (уходят в «тишину», если в системе квантования есть «абсолютный нуль» [что редко] или в «шумок» на уровне самого меньшего уровня квантования, если квантование симметрично относительно «абсолютного» нуля [как правило]). — М.Б-З.

Первые лет пятнадцать все было очень хорошо: количество перегнанных на CD старых мастер-лент и вновь записываемых — прямо на цифру — альбомов резко и неудержимо росло, — вместе с прибылями звукозаписывающих лейблов и авторов стандарта (к последним, кстати, как раз в этом году, по истечении двадцатилетнего срока, прибыли с этой стороны вообще поступать перестали). И вдруг — рост прибылей приостановился. Сначала только рост. А потом и сами прибыли стали заметным образом уменьшаться. Почему? Думаю, наверняка не скажет никто, ибо тут сошлось несколько причин сразу.

Самая, наверное, веская: появление и пожарообразное распространение MP3 (и подобных форматов сжатой музыки), хотя наблюдения за рынком этого лета, когда файлообменные сети сильно притихли, а продажи CD не только не подросли, но и упали еще ниже, могут навести на мысль, что эта причина вовсе не самая веская.

Впрочем, тем ли, иным ли боком, а она в числе причин CD-кризиса присутствует. Если мы предположим (а для этого есть все основания), что большинство меломанов успело за двадцать лет сформировать свои фонотеки даже и с превышением (просто некогда все это прослушивать!): ведь число классических произведений, в общем, ограничено, как и число записей классического джаза или даже рока, — окажется, что продажи должны расти за счет молодежи, которую греет музыка современная. А молодежи на месте, в специальном салоне, оборудованном соответствующими колонками, сидеть некогда, да и не по карману, — стало быть, особо незачем и гнаться за CD-качеством: катясь на роликах или сидя в вагоне метро с небольшими клипсами в ушах, вряд ли услышишь разницу между не слишком сжатым MP3-файлом и звуком с компакт-диска. Тут уже можно назвать мою оценку старческим брюзжанием, но, на мой вкус, записям современной музыки качество выше MP3 и не нужно: ее воздействие на слушателя не столько эстетическое, сколько физиологическое. А передавать физиологическое воздействие нужно своими, физиологическими, способами. Вот не зря и наушники появились со специальной — для затылка — присоской, через которую бас бьет прямо по кости, минуя уши… (Сразу вспоминается известный эксперимент по вживлению электрода в центр удовольствия мозга крысы: а потом крыса с утра и до утра только и делала, что нажимала лапкой на включатель тока.) Зато MP3-файлы легко скачиваются из Сети или берутся у приятеля. Поначалу MP3-плейеры были дороговаты — в основном за счет цены флэш-памяти, — но постепенно и память подешевела, и носители появились другие: те же компакты, а еще — и компакты мини-размера, винчестеры, — и не купил себе MP3-плейер только тот, кому он был ну совершенно, на фиг, не нужен.

Кстати, забавно и поучительно: сониевские мини-диски (и мини-дискмены, в том числе — портативные, меньше многих сегодняшних MP3-плейеров, а уж про цену носителя и говорить нечего: копейки), — появились на рынке раньше, чем MP3-плейеры. И принцип использовали, в сущности, тот же: интеллектуальное сжатие музыки, учитывающее особенности человеческого слуха. А вот в народ так и не пошли. Почему? Вероятно, из-за закрытости алгоритма ATRAC, из-за ограничений, накладываемых Sony на цифровую перезапись, из-за сложности, почти невозможности оперировать звуковыми файлами на компьютере: любую перепись приходится делать в реальном времени. Сегодня Sony несколько сдала назад: выпустила мини-дискмены с разным уровнем сжатия музыки, а также аппараты, имеющие выход на компьютер (я купил такой, но кабель для связи с компьютером и соответствующий софт отыскать нигде не могу, даже с помощью представительства Sony), но… Но, видать, слишком поздно: поезд ушел. Думаю, если бы Sony не накладывала на мини-дискмены столько ограничений, если б не окутывала алгоритм сжатия такой аурой тайны, она стала бы заметно богаче, — MP3 мог бы просто не появиться. Или появился бы на той самой обочине, на которой сейчас глотают пыль мини-дискмены от Sony.

И далее — пиратство. Разумеется, если между себестоимостью изготовления компакт-диска и ценой, которую назначают на него лейблы, разница в порядок, предотвратить или пресечь распространение контрафактной музыки невозможно в принципе. Разве что где-нибудь в Северной Корее.

Еще можно в качестве причин назвать безумное подешевение CD-писалок и болванок к ним, а нынешние струйники отлично печатают любые картинки на нерабочей стороне компакта.

Наверное, я упустил еще пару причин.

Так или иначе, факт налицо, и падение прибылей подталкивает к инновациям. Примерно четыре года назад, в момент, пожалуй, перелома в продажах компактов, появилось два новых музыкальных формата: Super Audio CD от старых знакомых — Sony с Philips’ом, и DVD Audio — от довольно обширной группы конкурентов, включающих в себя Matsushita (Panasonic), Toshiba, Thomson, Hitachi, JVC. Конечно, одним падением прибылей появление новых форматов объяснять наивно: ведь появился и широко распространился новый носитель — DVD, в двухслойном варианте вмещающий целых четырнадцать сидюков, — и не использовать его и для музыки было бы не то что глупо — просто невозможно.

Я об этом как-то упоминал в «Компьютерре», но не удержусь, повторюсь (видать, больное место). Super Audio CD мог бы не появиться или, по крайней мере, занять более скромное место на рынке, чем занимает сейчас: авторы формата DVD Audio, буквально накануне выхода первых дисков в свет, вдруг озаботились слишком слабой защитой контента и приостановились больше чем на год, разрабатывая более сильную (не понимают, хоть кол на голове теши, что как только любую защиту сломать станет экономически выгодно или хотя бы задорно [пока я не видел ни одного пиратского SACD- или DVD Audio-диска; DVD Video, даже музыкальных, — сколько угодно, а вот этих…], — сломают в мгновенье, а денежки из-за задержки с выходом на рынок уже безвозвратно ушли в другой карман), — и Sony с Philips’ом успели выступить с форматом собственным.

О них, этих двух форматах, и поговорим, задев попутно вроде бы и не профильные форматы, использующиеся в DVD Video. Но предварительно спросим себя: а чего вообще мы ждем от записи музыки?

Рожок Мюнхгаузена

Правды чувств, истины страстей в предполагаемых обстоятельствах, — вот чего мы должны ждать от драматического писателя.
А. Пушкин

Помните эту мюнхгаузеновскую историю? Как барон ехал в мороз по степи, кажется — русской, а не то ямщик, не то почтальон (возможно, это была почтовая карета) трубил в рожок. Но тот не издавал никаких звуков. А потом, вечером, на станции, рожок, постепенно оттаивая в тепле, принялся играть: днем было так холодно, что звуки, не успевая покидать рожок, замерзали…

Согласитесь, похоже на идею звукозаписи. Правда, и различий немало: во-первых, изначально ничего не звучит, во-вторых — замороженные звуки невозможно повторить. Так сказать, одноразовая консервация.

А напомнил я эту историю не для того, чтобы отдать приоритет идеи записи звука г-ну Распэ, а вот почему: я совершенно уверен, что оттаивающие мелодии рожка звучали в сенях почтовой станции совсем иначе, чем, если б они, не замерзнув, прозвучали в открытой степи, с облучка. Там бы они лились в морозном, практически неограниченном пространстве, — здесь же натыкались на стены и перегородки, на утварь, отражались, приглушались и прочее.

И в конечном счете все это к тому, чтобы поделиться своим убеждением: никогда никакая сколь угодно точная звукозапись не повторит звуковую картину живого исполнения. Как ни ухищряйся с микрофонами, как ни расставляй виртуальные головы… Элементарно: слушать запись мы будем где-то, в каких-то своих сенях с их поверхностью и геометрией стен, с их посредниками (колонками/усилителями/наушниками), что не сможет не повлиять на звук. Но главное: живое присутствие музыканта действует на нас каким-то добавочным, незвукозаписываемым образом: все равно как самое распрекрасное кино — это консервы, а любой живой спектакль — это жизнь («Сегодня, здесь, сейчас», — говаривал Станиславский), непередаваемое словами (или камерой, или микрофоном) движение духа. И сколько бы раз вы кино ни крутили, оно останется точно таким же. А вот двух одинаковых спектаклей или концертов не может быть в принципе. Что никоим образом не принижает ни идеи кино, ни идеи звукозаписи. Просто у них и у их первоисточников — живых актеров и музыкантов — разная природа.²

В результате получается, что если оставить в стороне совершенно пустую (по моему убеждению) идею точной передачи звукового впечатления концерта (под концертом я имею в виду не только публичное исполнение музыки, но и студийное), — мы в результате получим очень непростую задачу: как это все записать. И здесь сама идея точности может пойти просто в ущерб художественности. Добавочной к самому концерту художественности — художественности записи.

В конце семидесятых, пору прилива разных художественных экспериментов (по преимуществу — на Западе), где-то в Германии, чуть ли не в Западном Берлине, один, судя по всему, не бедный концептуалист открыл весьма оригинальный кинотеатр. То есть внешне это был кинотеатр как кинотеатр: с амфитеатром кресел и большим зашторенным экраном. Когда начинался сеанс, медленно гас свет, занавес расползался в стороны и зрителям являлся… кусок живой улицы. Вот сиди два часа и смотри на художественно не организованную жизнь.

Или фотография. Как бы ни была она документальна и безыскусна, она только тогда представит интерес для зрителя, когда в нее — изначально — автор привнес некую художественность: в колорите ли, композиции, чем-то еще неуловимом. Иначе — швах, снимок можно смело бросать в корзину. Бывают, правда, исключения, когда совсем никакой снимок запечатлел уникальное событие, — он тогда оживает духом этого события, но, во-первых, такое бывает нечасто, во-вторых — то же самое можно отнести и к кино, и к звукозаписи. Слушая старые пластинки Шаляпина или Карузо, о художественности записи не думаешь. Впрочем, она, не допущенная в дверь, сама лезет в окно: царапинами ли на пленке и ускорением движения, вызванным трансляцией шестнадцати кадров в секунду в двадцать четыре, шуршанием ли иглы граммофона об изрядно побитые дорожки старой пластинки.

Это отступление я написал для того, чтобы, беседуя о новых, более, что ли, точных форматах музыки, исключить из рассмотрения их преимуществ повышение достоверности передачи первоисточника (может, оно есть, может, его нет, — это совершенно не важно) и утвердить право звукорежиссера (особенно когда результат явно удачен) на раскидку двухканальных записей на пять-шесть каналов, на установку микрофонов не в партере, а прямо на сцене, посреди музыкантов, на всякие другие художественные приемы фотографии (киносъемки) звука.

Приобретя связку от Pioneer проигрывателя DV-757Ai и усилителя VSA-AX10i-S, единственную на тот момент (а может, и по сей день), позволяющую, благодаря связи по iLINK (она же — FireWire, она же — IEEE 1394) и встроенным в нее криптографическим модулям (шоб не сперли!), слушать пластинки SACD и DVD Audio через цифровой вход на усилитель (остальные проигрыватели этих форматов, включая проигрывающую DVD Audio звуковую карточку от Creative — Audigy2, выдают наружу только аналоговые сигналы), я позвал в гости авторитетного для меня музыкального слушателя Толю Левенчука (свои впечатления от того похода в гости он тогда же, весной нынешнего года, передал в своей колонке «Либертариуме») и стал крутить ему диски обоих новых форматов, отрывочно, но в довольно большом количестве. В общих чертах записи малых ансамблей впечатлили Толю сильнее, чем записи больших хоров и оркестров, а SACD — заметно сильнее, чем DVD Audio. С таким резюме он и направился в прихожую — одеваться. А я, заведенный демонстрацией, поставил на прощание еще одну пластинку, раннего, начала шестидесятых годов, Колтрейна.

Толя приостановился в прихожей, потом вернулся в комнату. «Круто!» — заметил. И некоторое время с удовольствием слушал. «А это, Толя, между прочим, — заметил я, — DVD Audio». «Ну что ж, — отозвался он. — Сие значит, что очень многое зависит от звукорежиссера…»

2 (назад) Знаменитый кукольник Сергей Образцов в написанной незадолго до смерти серии статей об эстетике (были опубликованы в «Искусстве кино») писал, что материалом драматического спектакля является действие, а материалом фильма, даже игрового, — документ.

Из количества в качество… и — назад

Сначала разберемся с DVD Audio. То есть не собственно с форматом (впрочем, по ходу дела, думаю, разберемся и с ним), а с тем, что на самом деле предлагают нам производители дисков под такими тайтлами. Изначально DVD Audio — это несжатый (точнее, сжатый вдвое, но без потерь) формат с частотой дискретизации 96 кГц (тогда возможен 5.1-канальный звук) или 192 кГц (только стерео, ибо существует ограничение на считываемый с DVD-диска поток — 9,6 Мбит/с, а при шести каналах тут получилось бы сильно больше, даже учитывая двукратное сжатие), с квантованием 24 бит, требующий либо специального проигрывателя (сам не видел, но говорят, что на Западе получили определенное распространение DVD Audio-плейеры для автомобилей), либо обычного DVD Video-проигрывателя со встроенной возможностью проигрывания DVD Audio. На самом деле специальные DVD Audio-плейеры в народ особо не пошли, поэтому, беспокоясь о сбыте дисков, производители частенько либо дополняют DVD Audio-дорожки звуковыми дорожками, характерными для DVD Video: Dolby Digital и/или DTS (DVD-проигрыватели, умеющие играть настоящее DVD Audio, обычно имеют в меню пункт «DVD Audio/DVD Video»). А бывает так, что дорожек DVD Audio вообще не записывают. А звуковые DVD Video-дорожки имеют звук уже совсем иной: сжатый в от семи до двенадцати раз! Квантование там, как правило, 16–20-битное (хотя иногда бывает и 24-битное). Для кино, мне кажется, что такие звуковые параметры вполне достаточны, особенно — параметры DTS, который бывает с потоком 768 кбит/с (сравните с 448 кбит/с у 5.1 DD), а бывает и 1509! Когда звучание даже концерта или оперы поддержано движущейся картинкой, общий объем информации увеличивается, и мы автоматически становимся не так требовательны к качеству фонограммы. Более того, целый ряд имеющихся у меня концертных и оперных DVD Video-дисков снабжен аж тремя фонограммами — несжатой стерео LPCM³, Dolby Digital 5.1 и DTS, — и послушав все варианты, я всегда выбираю последний: пусть он сжат и динамически спрессован, однако звучит много выразительнее. Но для чистого, без картинок, Hi-End-звука… (Впрочем, формат DVD Audio позволяет записывать на диск и картинки — неподвижные и всего штук семь: названия произведений, портреты исполнителей или авторов.) Если писать в правильном DVD Audio-формате и наилучшем качестве, на диске умещается всего 73 минуты музыки (практически, как на CD). А эти вот как бы DVD Audio-диски бывают и трехчасовыми (например, у меня есть «Магнификат» Баха на одном диске: 48 кГц, 16-битное квантование, то есть, в сущности, CD-качество). Три часа — само по себе, конечно, приятно, но… см. закон Ломоносова-Лавуазье.

Итак, если мы говорим о чистом DVD Audio (а говорить мы дальше будем именно о нем, ибо о звуковых форматах DVD Video сказали уже достаточно), мы имеем, по сути, ровно тот же принцип записи звука, что и на CD. То есть LPCM. Правда, частота дискретизации повышена в два с лишним — четыре с лишним раза, а количество уровней квантования — в полтора. Ну и возможность многоканальности: 5.1 или — чаще всего для классики — 4.0. Но и только! Достаточно ли этого для нового качества?

Начнем с 24-битного квантования. Оно, безо всякого сомнения, меняет качество звучания: резко⁴ увеличенный динамический диапазон — это заметно даже совсем не искушенному уху. Впрочем, многие звукорежиссеры, пытаясь втиснуться в 16 бит, научились так эффектно производить динамическое сжатие записи, что как раз уху неискушенному она может показаться ярче и вообще — предпочтительнее (точно так, как в фильме-опере я выбираю 5.1-канальный DTS вместо куда более честной несжатой стереодорожки).

В качестве забега вперед: несколько лет назад любящая поэкспериментировать американская фирма Telarc выпустила замечательный CD-диск «SuperBass»; трое контрабасистов, Кристиан Макбрайд и Джон Клейтон, возглавляемые неувядающим Рэем Брауном (кстати, первым мужем Эллы Фитцджеральд), собрались в небольшом бостонском джазовом клубе Scullers Jazz Club и пару часов поиграли. Три с небольшим года спустя они, тем же составом, собрались еще раз: в знаменитом нью-йоркском джазовом кафе Blue Note (не путать с одноименным парижским!), и та же Telarc записала их, — на сей раз на Super Audio CD. (Двадцатичетырехбитное DVD Audio вполне сравнимо по динамическому диапазону с SACD, поэтому я счел возможным, говоря о первом, привести пример из последнего.) Диск, если кто заинтересуется, называется «SuperBass 2». Вторая запись, правда, многоканальная (совершенно потрясающе: играет музыка; само собой — слышны все технологические призвуки вроде случайно задетого рукавом резонатора инструмента; отчетливо слышно, как музыканты перешептываются, а в зале слегка позвякивают вилки и стаканы посетителей!), так что сравнивать их вчистую не очень спортивно, разве что лишние каналы отключить, — тем не менее, второй диск предпочитали только продвинутые меломаны (ибо SACD-запись была сделана с расчетом на весь имеющийся в распоряжении звукорежиссера динамический диапазон, — поэтому с запасом мягка и очень… достоверна), меломаны же любители и дилетанты предпочитали CD, ибо динамическое сжатие делало музыку эффектнее. В связи с этим же (SACD) диском: он, как и все, выпускаемые Telarc’ом SACD пластинки, — двухслойный, то есть для совместимости с невообразимой массой CD-проигрывателей, находящейся в собственности у народа, имеет на втором слое CD-вариант той же записи. Естественно, полученный из основного чисто механическим способом. Когда ко мне приехал в гости давний друг из Омска, такой же джазовый фанат, как я, у меня в машине, в чейнджере, как раз стоял «SuperBass 2». Я включил Гершвиновскую «It ain’t necessarily so», песню, чуть ли не вторую по популярности после взявшей приз XX века «Summer time», — и мой друг просто-напросто ее… не узнал. Вот в какую кашу превратилась (конечно, очень своеобразная по тембру) запись, сделанная с расчетом на большой динамический диапазон (производители SACD заявляют его равным 120 дБ) при механическом втискивании ее в CD-стандарты.

Итак, в двести пятьдесят шесть раз увеличившийся динамический диапазон — безусловный козырь. Стоп! Безусловный ли? Подавляющее большинство DVD Audio-дисков, которые мне попадали в руки (правду сказать, меня интересуют только джаз и классика, ну, может, что-то из совсем раннего рока, так что я не всеохватный эксперт), являли собой переписанные в новых параметрах старые мастер-ленты. И хорошо, если на них динамический диапазон был больше, чем вмещает шестнадцатибитное слово, а если — нет? И на слух мне то и дело попадались эти самые «нет». Например, имеющееся у меня на DVD Audio Равелевское «Болеро», которое, как немногие другие произведения, просто требует широкого динамического диапазона, звучит, пожалуй, не лучше, чем с CD. (В случае SACD новых записей на рынке никак не меньше, чем перезаписанных со старых мастер-лент.) Впрочем, будем надеяться, что DVD Audio только набирает обороты и в скором времени появятся свежие записи в этом формате.

Несколько слов сюда же, кстати, о многоканальности DVD Audio. Коль мне пока не встретилось записей свежих, сделанных в расчете на эту самую многоканальность, добавочные два или четыре канала получились все равно из исходных двух, — ухищрениями звукорежиссера, а порой, возможно, просто на выходе специальной микросхемы. То есть производитель сделал немногим больше, чем позволяет мой многоканальный усилитель. Впрочем...

3 (назад) Звук с линейной импульсно-кодовой модуляцией, о которой подробнее — дальше. — Е.К. (Строго говоря, LPCM тоже «сжатие». По определению, так как вносит в звук потери ввиду ограниченности уровней квантования. Но, наверное, можно оставить такую формулировку как метафору. — М.Б-З.)
4 (назад) В 28 раз. По определению динамический диапазон (ДД) равен отношению максимального значения к минимальному. То есть разница между 224 и 216. Другими словами, каждый дополнительный бит увеличивает ДД в два раза. — М.Б-З.

Впрочем, и тут бывают поразительные исключения, и одно из них я опишу, хоть это снова забегание вперед, ибо снова встретилось на SACD.

Кто немного в курсе такого мощного и уникального пласта мировой музыкальной культуры, как джаз, не может не знать если не всей знаменитой пластинки пятьдесят девятого года квартета Дэйва Брубека «Time out», то хотя бы ее гвоздя «Take Five» («Пять четвертей») Пола Дезмонда. Запись выдержала не одно переиздание на разных носителях, и вот лет пять назад Columbia (как известно, принадлежащая сейчас Sony) выпустила ее еще раз на компакт-диске. А спустя года три — и на SACD, в пятиканальном варианте. Скажу честно, существуют переиздания CD-дисков на SACD, сравнивая которые, порой просто не находишь разницы (судя по всему, мастер-лента в этих случаях была сделана, что называется, без запаса); для примера — «First Time! The Count Meets the Duke», — но существуют и со значительной разницей. В случае же «Time out» разница не просто значительная — она ошеломительна. Ее слышат буквально все, даже кому медведь в детстве наступил на ухо. Тарелочки звенят до ультразвука, альт-саксофон Дезмонда обретает мягкую, сочную плоть… И, в общем-то на многоканальность не спишешь: во-первых, она ну никак не может добавить высоких (которые поднялись буквально вдвое), во-вторых — я сравнивал их, и выставив на SACD стереовариант. Чудеса да и только! Я пытался разгадать причину, привлекая в качестве советчиков и профессионального меломана Толю Левенчука, и профессионального звукорежиссера Дениса Жалнина, и даже Сережу Леонова, который несколько кокетливо козыряет своей отдаленностью от музыки, однако хорошо разбирается в математике оцифровки звука, — единственное объяснение поразительного явления лежало, пожалуй, в совершенно невероятной плоскости: собираясь, мол, продвигать SACD, Sony намеренно ухудшила звук на CD (разумеется, такая знаменитая и крупная фирма, как Sony, на такие мелкие хитрости не пошла бы: не дай бог, поймают за руку — и позора не оберешься, и деньги потеряешь). Не так разительно, но многие сониевские SACD-переиздания демонстрируют чудеса ремастеринга. Вам, наверное, известно, что в пятидесятые-семидесятые годы на профессиональных студиях звукозаписи вполне приемлемым считался уровень шума децибелов чуть ли не в семьдесят: тут и ничем не убираемый шип пленки, и подсевшие лампы, — и вот Sony (Columbia) умудряется выпускать SACD-варианты записей тех лет в чистейшем виде. Некоторые из них (например, знаменитую «Ella and Louis» с квартетом Питерсена) Денис Жалнин, понимающий в этом толк, ибо сам в свое время почистил для CD не одну запись Шаляпина, оценил, поморщившись, как от зубной боли: дескать, вырезается полоса, заключающая шумы, но одновременно — и, что называется, полезный звук; некоторым же («Kind of Blue» Майлза Дэвиса, тоже, кстати, многоканальной) просто поразился, не понимая, как такое можно сделать. Впрочем, может, была очень уж удачная мастер-лента. Или и впрямь технология SACD позволяет легко сдвигать шумы в неслышимую ухом область, — я читал о чем-то вроде этого, правда, механизма не понял совершенно.

Ну хорошо: возвращаемся к DVD Audio. К третьему, последнему его козырю: частоте дискретизации. В двух словах происходит это так: очень сложная кривая звука нарезается на дольки продолжительностью, обратной задаваемой частоте дискретизации (1/48 мс, 1/96, 1/192, наконец), и с точностью, позволяемой размером двоичного слова квантования (16 бит, 20, 24), измеряется амплитуда. Разумеется, верхняя часть каждой дольки соединяется прямой, — таким образом теряется замысловатость соответствующего отрезка кривой.⁵ Но, согласно, кажется, теореме Котельникова (особо любопытных отсылаю к врезке Леонова), оцифрованный звук при этом остается без искажений до частоты, равной половине частоты дискретизации.⁶ Таким образом, при частоте 48 кГц мы имеем шансы слышать неискаженный звук в полосе до 24 кГц, — ну и соответственно — до 48 кГц при частоте дискретизации 96 кГц и до 96 кГц — при 192 кГц⁷, то есть с огромным запасом к чувствительности уха. Во всяком случае, десятки и сотни экспериментов восьмидесятых годов вроде бы это доказали.

Что же получается? Все эти 96 и 192 DVD Audio — чистый PR? А ни хрена! Я ставлю на проигрыватель записи в формате DVD Audio, сделанные с одной и той же мастер-ленты, но в одном случае — с частотой 96 кГц, в другом — 192 (в буклете написано, что первая сделана из второй чисто механически, путем ресэмплинга, то есть без вмешательства звукорежиссера!), и слышу явную разницу! Почему? Что с теоремой Котельникова? Так или иначе, качество музыки, оказывается, очень даже зависит от частоты дискретизации, и безумный поток 4608 кбит/с (двухканальная запись DVD Audio с частотой дискретизации 192 кГц) или 6912 кбит/с (пятиканальная с частотой дискретизации 96 кГц) (сравните с потоком CD: 1411,2 кбит/с), как выясняется, вовсе не избыточен. То есть количество переходит-таки в качество!

И снова у меня получается забегание вперед, что, впрочем, в такой теме, думаю, вполне уместно. Я хочу представить вам впечатления нескольких слушателей от одной и той же записи, сделанной в разных форматах и с разными параметрами: DVD Audio-96, DVD Audio-192, SACD и, наконец, CD просто, — а уж потом перейти к рассмотрению формата SACD.

Фирмы, записывающие диски в конкурирующих высоких форматах, обычно не делятся мастер-лентами, так что о чистом эксперименте вроде бы можно только мечтать. У меня даже родилась бредовая идея — специально записать одну и ту же музыку в разных форматах: омский мэр, гордый за новый органный зал, пообещал моему приятелю детства приобрести аппаратуру для записи SACD (сотни тысяч долларов), и я хотел подбить приятеля на такую запись. По счастью — не понадобилось.

Не могу не поделиться: дисков DVD Audio, записанных в формате «192», практически не существует; набрав в Google соответствующий запрос, я получил более пятисот ссылок, из которых одна половина относилась к новым DVD-проигрывателям, понимающим этот формат, а другая — к звуковым карточкам от Creative — Audigy2 (забавно: Creative, так гордящаяся способностью Audigy2 играть DVD Audio-192, не сумела отыскать ни одного примера такой записи, чтобы положить на диск с сэмплами, хотя надпись «192 kHz» гордо красуется на лейбле диска), и только две ссылки — к фирмам, выпускающим или продающим диски такого формата. По счастью, один из дисков оказался джазовым (снова почему-то Рэй Браун)⁸, и я тут же заказал его с помощью Visa. Ну и… стал ждать. Проходил месяц, другой, третий, я бомбардировал фирму запросами, но в ответ — гробовое молчание. Наконец, смирившись с тем, что денежки уплыли, пошел на Горбушку и обнаружил там диск Eagles «Hotel California» с двумя вариантами DVD Video-фонограммы и двумя — DVD Audio: девяностошестикилогерцовой и стодевяностодвух. Если вы помните, Eagles — не та музыка, которую я предпочитаю слушать, однако пришлось — на безрыбье — взять. Расслушавшись, разницу между «96» и «192» я все же почувствовал, однако не так явно, как на привычной для меня джазовой фонограмме. Ибо получил ее таки по почте буквально на следующий день. (Денис же Жалнин, напротив, на диске Eagles, разницу уловил мгновенно, и, с его слов, в основном она состоит в том, что с варианта «192» куда-то чудодейственным образом исчезли шумы, наполняющие вариант «96».)

5 (назад) Не соединяется. При хранении и передаче в цифровом виде отсчеты хранятся сами по себе и вообще никак между собой не «соединяются». А при воспроизведении в аналоговом «пространстве» имеет место НЧ-фильтрация, которая восстанавливает плавную форму сигнала. В случае (на практике недостижимом) выполнения условий теоремы Котельникова — восстанавливает идеально точно. В реальности — с некоторыми погрешностями (при числе уровней квантования более 10–12 бит — с внесением белого, абсолютно случайного шума). — М.Б-З.
Здесь Евгений повторяет распространенное заблуждение: любая «замысловатость» отрезка кривой на участке длительностью 1/48 мс может определяться только частотными составляющими выше 24 кГц, каковых в оцифровываемом сигнале не должно существовать, а значит, теряться здесь нечему. — С.Л.
6 (назад) Утверждение некорректное: если в оцифрованном звуке были частотные составляющие, большие половины частоты дискретизации, они «завернутся» внутрь спектра полезного сигнала и исказят его. То есть нужно, чтобы перед дискретизацией сигнал был очищен от всех частотных составляющих, больших половины частоты дискретизации. (Это при условии идеальных фильтров. При реальных — потребуется запас по частоте, больший двукратного.) Мы не слышим звуков выше какой-то частоты, и, казалось бы, плевать на то, что их частота больше двойной частоты дискретизации. Казалось бы, — но нет. Дискретизация «учтет» эти частотные составляющие в виде помех, внесенных в полезный спектр. — М.Б-З.
7 (назад) При условии, что перед дискретизацией звук был отфильтрован от паразитных частотных составляющих, больших половины частоты дискретизации. Впрочем, трудно заподозрить, что звукоинженеры этого не сделают. — М.Б-З.
8 (назад) «Soular Energy», запись 1984 года. Удивительный диск, записанный явно ради Рэя Брауна, который, впрочем (в отличие, например, от «SuperBass»), не выставляет на первый план свою сольную виртуозность, а скромно аккомпанирует роялю. За роялем, однако, сидит ничем не выдающийся пианист (Gene Harris), и мы поневоле сосредоточены на и впрямь замечательном басовом аккомпанементе. — Е.К.

Маленькое отступление: где-то за месяц до этого знаменательного события (получение диска Рэя Брауна) ко мне в гости заглянул Миша Брауде-Золотарев, сообщивший, что собирается на месяц в Штаты и, дескать, не надо ли мне чего оттуда привезти? Уже смирившийся с тем, что Рэя Брауна мне не пришлют никогда, я и попросил Мишу ровно об этом подарке. И он его привез, рассказав, что с большим трудом, чуть ли не в последний день, раздобыл диск в каком-то заштатном магазинчике. «Что ж, — подумал я, вспомнив старый анекдот. — Значит, будет два тоннеля!» Тоннель, однако, прорылся всего один: Миша привез, оказывается, тот же концерт, но в формате SACD. Вот чего я не ожидал в принципе: существования идентичной музыки на дисках конкурирующих форматов. Более того, диск оказался двухслойным, то есть с вариантом обычного CD. И появилась неожиданная и уникальная возможность для экспертного сравнения не только режимов записи, но и форматов-конкурентов. Конечно, по-хорошему сравнивать один концерт — слишком мало для веской экспертизы, — однако хоть предварительное впечатление получить — стоит дорогого.

CD-вариант из тестов вылетел сразу: невозможно было слушать нюансы записи, когда сжатые в шестнадцатибитовый динамический диапазон звуки толклись, сливаясь чуть ли не в шум, то на верхах, то на низах (вы ведь помните, что Рэй Браун — контрабасист). Так что остались три варианта. Сразу скажу, что вариант «192» меня поразил, причем почему-то расширением не верхнего, а нижнего диапазона звучания: и сам звук струн, и исполнительские артефакты стали слышны так отчетливо, как, я думал, не может звучать никакая запись. Получилось как бы реальнее реального. Гиперреалистично. Однако предпочтение я в конечном счете отдал варианту SACD, — может, по предубеждению, имеющемуся у меня в сумме против формата DVD Audio. И дал себе слово: если и покупать диски DVD Audio, то только с частотой дискретизации 192 кГц (если, конечно, не подвернется какой-нибудь совершенно уникальный контент). Несколько случайных гостей, не меломанов, почему-то были в оценке солидарны со мной. И тогда я позвал троих знакомых, коих считал экспертами. Может, экспертами не профессиональными, но профессиональным я доверяю даже меньше.

Анатолий Левенчук,
меломан и аудиофил со стажем

Переход от формата CD к форматам 24 бита ощущается примерно так же, как переход от аппаратуры за $200 к аппаратуре за $2000 (или, ежели больше нравится — от $500 к $5000). Это качественный скачок, дающий другой класс аппаратуры практически за ту же цену. А вот переходы SACD — DVD-Audio 24/96 — DVD-Audio 24/192 ощущаются как переходы между колонками одной ценовой категории. То есть выбор уже не сводится к мало-мальски объективному «лучше-хуже», а является совершенно субъективным, вкусовщина в ее натуральном проявлении.

Похоже, что экстенсивное развитие по линии увеличения точности фиксации акустического сигнала привело к достижению потолка потребностей. Запас по точности кодирования/декодирования в современных форматах мне представляется таким, что его будет хватать для переработки звука именно под тот, который «нравится».^* Звук можно будет красить, как сейчас волосы, — практически без ухудшения качества, но с явным субъективным улучшением. Музыкальная аппаратура уже пошла по пути цифрового моделирования звучания «старых классических усилителей» — именно использовав большой запас по точности воспроизведения звука на современной аппаратуре. Пора переходить к моделированию звука и в аппаратуре бытовой.

А пока мои уши слышат только существенно «разный звук» для разных форматов, но не дают предпочтения ни одному из них (тем более что этот «разный звук» проявляется на разной музыке по-разному, то есть дело вообще не в формате).

Вердикт: хватит обращать внимание на формат. Как и в роллс-ройсах в графе «мощность двигателя» не приводят конкретной цифры, а пишут «достаточная», так и современные форматы имеют «достаточный» битрейт для передачи точного звука. Пора обращать внимание на другие компоненты звукового тракта: моделирование акустики, усилители, громкоговорители, а также на помещения для прослушивания и, главное, — качественные системы получения записи, ведь теперь ошибки звукооператора и огрехи записывающей аппаратуры уже не обрезаются форматом.

* Как я узнал из «Компьютерры», на последнем IDF корпорация Intel объявила о разработке нового компьютерного (!) звукового контроллера с характеристиками 32 бит/192 кГц. Не комментирую. — Е.К.

Денис Жалнин,
журналист, звукорежиссер Метафизика звука

Давно ничего не нарушало спокойного течения моей жизни. Так, я долгое время полагал, что новые форматы цифровой записи звука не способны существенно изменить его восприятие, потому что теоретически этого быть не должно. Но я всегда знал, что звук — особая непредсказуемая субстанция, которая чутко реагирует на среду обитания и доходит до нашего сознания по-разному, в зависимости от ее свойств.

Все, что я скажу о своих впечатлениях, я даже не хочу объяснять — все равно не смогу докопаться до причин.

Первый вариант (96 кГц)

Неплохая запись. Жаль только, что стереобаза выстроена неважно: ухо адаптировалось к странной локализации инструментов лишь через несколько минут после начала прослушивания. Да! Это же 24-битная фонограмма с высокой частотой дискретизации. Интересно, что добавилось в ощущениях нового? Вроде бы ничего. Хорошо звучит рояль (мне, пианисту по образованию, это особенно приятно). Хорошо проработана атака рояля, и, главное, на протяженных звуках можно проследить их внутреннюю жизнь. Естественный отзвук. Все равно что-то не так: перкуссия звучит неприятно, шумовой спектр неясный, плохо проработан.

Второй вариант (192 кГц)

Хм. Та же картина по стереобазе. Очевидно, исходный материал один и тот же. Наконец-то перкуссия зазвучала красиво: можно услышать тончайшие нюансы партии инструментов широкого шумового спектра, и практически без искажений. Теперь что-то не так с роялем — он звучит менее ясно, маскируется остальной фактурой. Его атака достаточно хороша, но вот протяженные звуки обнаруживают мелкие, едва уловимые дефекты: в плавное изменение тембра будто бы вторгаются какие-то посторонние «события», что невольно обращает на себя внимание и портит общую картину. Отлично звучит бас. Хорошо проработаны исполнительские шумы, сопутствующие игре на контрабасе. Если бы я не слышал предыдущий вариант, наверное, счел бы этот красивым. Все-таки различия в восприятии этих двух фонограмм наводят на мысль, что оцифровке предшествовали немного разные процессы обработки: не могу списать столь разное восприятие звука только на разницу форматов^*.

Третий вариант (SACD)

Опять тот же исходный материал. Слушать уже не интересно (то ли музыка надоела — в третий раз то же самое). Совсем абстрагировался от неполадок в стереобазе. Похоже, здесь достигнут некоторый компромисс. Рояль звучит пристойно (хотя я пытаюсь уловить дефекты предыдущей фонограммы); атака проработана чуть хуже — звук немного туповат, но можно сказать и иначе: «звучит мягче». Остальные инструменты менее ясные, нежели в обоих предыдущих вариантах, но звучание перкуссии все же не вызывает ощущения искаженного, как в первом варианте. Бас тоже вполне достойный, но предпочтение по проработке контрабаса я бы отдал второму варианту (я имею в виду не только низкую часть спектра).

Какое же мнение высказать?

Прямо-таки не знаю. Мне почему-то больше нравится звуковая картина в первом варианте. Вот если бы во втором рояль звучал без недостатков, я выбрал бы именно его.

Странно другое: сами по себе различия в форматах не вызвали бы столь разного восприятия фонограмм. Думаю, эксперимент был не совсем чистым. Какие процессы обработки предшествовали оцифровке в различных форматах, мы все же не знаем. Гораздо проще предположить, что человеческий фактор влияет на восприятие сильнее, чем разница в технологиях. Так я и буду думать, пока не представится случай убедиться в обратном. Иначе мне пришлось бы признать, что физика звука здесь не работает (а работает, скорее, метафизика). Хотя я не думаю, что факторы, влияющие на восприятие звука, изучены достаточно детально.

Евгению Козловскому — отдельное спасибо. Если б он не затащил меня на прослушивание, я, наверное, вряд ли бы искал случая сравнивать форматы, вслушиваясь в высокие материи оцифровки на высоких частотах дискретизации, по-прежнему считая влияние разницы форматов незначительным. Теперь придется это как-то проверять.

* Повторяю: в буклете написано, что вариант «96» получен из варианта «192» чисто механически, без вмешательства звукорежиссера, — и я этому утверждению склонен верить. — Е.К.

Дмитрий Красновский,
художник, журналист, человек, любящий и привыкший слушать музыку

Всё это — достойные, весьма качественные звуки, безусловно.

Понадобилось, правда, усилие воли, чтобы неспешно вслушиваться. Скажем, в шумноватом помещении, с баночкой пива в руке и мыслями о своих делах заметить разницу между первым, вторым и третьим вариантами звучания, думаю, было бы нереально. Еще необходим некий внутренний пафос, похожий на истерическую самонакачку, — для того чтобы раздуть эти небольшие, местами почти иллюзорные различия до явственного ощущения, до категоричного «нравится — не нравится», до аргументированных высказываний в чью-то пользу.

Так вот, сравнение.

Первый (как впоследствии выяснилось, 96 кГц) звук уступил двум другим в ясности, объемности, выразительности и проработке деталей. Еще раз подчеркиваю: это весьма относительная уступка, и чтобы ее обнаружить, образец пришлось прослушать еще раз, уже после второго и третьего.

Конечно, он слабоват, плосковат (это я уже будучи самонакачанным так думал). Некоторая ватность звучания… Пожалуй, и фоновый шум заметен больше…

Впрочем, такая смягченность, на мой взгляд, хороша для прослушивания чего-нибудь типа Утесова. И дело даже не в том, что она, возможно, будет съедать некоторые дефекты записи, а в том, что такое качество более уютное, спокойное, что ли. Относительно старорежимное, я бы сказал. Битлов, наверное, тоже так можно слушать. Или народное что-нибудь, из архивов этнографа. Или раннюю Пугачеву.

То ли дело — второй образец! У-ух, прям!

Скажу честно: мне он понравился больше всего (192 кГц). Понравился своей дерзостью и некоторой безбашенностью. И даже понимание (как я самонадеянно думаю) простейшей физической природы такой агрессивности звука не уменьшило моей симпатии. Нет, далеко не все захотелось бы слушать в таком качестве. И даже то, что хотелось бы, я предпочел бы иногда слушать в более мягком варианте. Но уж больно неожиданно врезались в уши звуки, только что сравнительно мягкие, как-то весело стали тормошиться барабанные перепонки от внезапно пробудившегося холерического темперамента звуковых волн, как-то свежо и бодро стало от такого нападения! Опять же: не стоит придавать слишком большого значения этим эмоциональным эпитетам. Просто все пиковые нагрузки стали прорабатываться, увеличился диапазон между «громким» и «тихим» — вот, в общем-то, и всё. Другое дело, что это следует отнести не только к звучанию мелодии в целом, но и к отдельным звукам. То есть стало (я это говорю, может быть, с некоторым преувеличением) слышно, как колеблется струна и что звуковые волны возникают в момент ее движения, а в крайнем положении — наступает тишина… Такой вот эффект.

Звук приобрел, конечно, рельефность и ясность, как изображение на более четкой фотографии. Но, как и старательное запечатлевание крошечных прыщиков при портретной съемке, такая подчеркнутая избыточность, надо полагать, не всегда хороша. Хотя и изумляет и трогает своей обезоруживающей честностью или, по крайней мере, прямотой.

Третий же образец (SACD) незначительно отличается от второго. То есть разница между ними гораздо меньше, чем между любым из них и первым.

Так вот: в третьем варианте звучания, на мой взгляд, сохранена ясность и устранена резкость второго варианта. Иными словами, это, наверное, наиболее качественный и сбалансированный звук. Видимо, таким он и должен быть — не привлекающим к себе внимания сложным рисунком, не раздражающий ни навязчивостью, ни излишней зализанностью. Абсолютно прозрачный, универсальный механизм воспроизведения.

Вот так мне показалось.

Каждый из них, внимательно послушав варианты (Денис Жалнин, не удовольствовавшись звуком из совсем неплохих колонок Heco, потребовал вдобавок дорогие наушники), записал по моей просьбе свои впечатления, которые я и привожу.

Ну вот, оценивайте, как хотите. Признаюсь честно, к концу тестирования я и сам запутался и попросил Мишу Брауде-Золотарева, профессионала в области цифровой речи, объяснить, как чисто технологические различия, да еще вроде бы из не слышной человеку частотной области, могли привести к такому разному и такому эмоциональному восприятию. А заодно прокомментировать и другие моменты статьи.

Михаил Брауде-Золотарев

Причин, влияющих на субъективное восприятие, очень много. Среди них немало технологических. Даже перечислять не хочется — это слишком академично и потому скучно. Да и Евгений большую их часть уже назвал. А главное, эти причины все равно ничего не объясняют. И не странно, что он запутался.

Однако есть одно — не технологическое — обстоятельство, оставшееся за рамками анализа. Именно то, из-за которого обсуждать «чисто технологические различия» в протестированных Евгением записях, боюсь, смысла нет. Не решаюсь я признать его тестирование за тестирование. То есть читать мнения экспертов интересно, хочется тоже послушать и сравнить (и, конечно, высказаться!), но принять их слова всерьез не получается. Поскольку сомнений в том, что организуй Евгений или кто-то другой процедуру прослушивания немного иначе, субъективные мнения экспертов могли бы оказаться не просто немного, а даже вовсе другими.

Так часто бывает, когда психофизиологический аппарат человека сталкивается со слабо различимыми воздействиями (когда разница между ними не очевидна сразу и бесповоротно). И чаще всего, думаю, — в медицине. Эффективность медицинского препарата иногда сильно зависит от множества плохо формализуемых условий его применения, по идее, никак на то влиять не могущих. Например, от того, знает ли больной, что за препарат ему дают. Поэтому испытания новых лекарств иногда проводят по методике так называемого двойного слепого эксперимента, когда ни пациент, ни врач не знают, что именно принимает больной — препарат или плацебо (химически и во всех прочих отношениях нейтральный и безвредный «наполнитель», внешне и на вкус не отличимый от препарата). Фактически при проведении такого эксперимента требуется «изолировать» изучаемый фактор (новую таблетку или, в нашем случае, субъективное качество звучания) от всех прочих, неизвестно как влияющих на исследование (например, от ставящего гостю запись Евгения…).

Итак, две «одинаковые» группы пациентов принимают — одна таблетку, другая — плацебо, а затем врачи смотрят, велика ли разница в статистике результатов (помогло/не помогло). Интересно, что и в группе, принимавшей «пустышку», всегда кому-то становится лучше (критерии, конечно, определяются до начала эксперимента).

Я это к чему: чтобы эксперту-слухачу сделать «отчуждаемые» от него самого выводы, эксперимент должен быть организован по-другому — гораздо более сложно и дорого. Как, например, иногда делается при судебно-криминалистической экспертизе для повышения надежности выводов.

А если не бояться никого сгоряча посадить… если просто любопытствовать, ни на что не претендуя… я тоже музыку послушаю и впечатлениями поделюсь, если Евгений даст послушать.

А мы тем временем переходим к Super Audio CD, про который, впрочем, уже сказали немало.

Согласитесь, в принципе LPCM есть что-то тяжеловесное, кондовое: тупо нарезать звук на одинаковые дольки и одной линейкой мерить высоту каждой, — даже когда такое измерение не несет полезной информации… Что-то напоминающее карданный вал у малолитражного автомобиля. Помню, когда ездил на «шестерке», всегда чувствовал под полом десятки килограммов этого лишнего, конструктивно неизящного металла.

В SACD применен куда более изящный метод кодирования звука, известный как однобитная дельта-сигма-модуляция. Записывается не амплитуда звука, а его динамика: растет он или, напротив, ослабевает. В сущности, определяется знак производной от звуковой кривой. Но делается это с невероятной (по сравнению с частотами дискретизации LPCM) частотой: 2,8224 МГц! Звук «фотографируется» на лету, что называется термином DSD (Direct Stream Digital, прямой цифровой поток). Математику этого дела (которую, сказать честно, я до конца так и не понял) поясняет во врезке Сергей Леонов, — о результатах же я скажу здесь. По сравнению с CD битовый поток (для каждого канала! SACD, как и DVD Audio, подразумевает возможность многоканальной записи) увеличивается вчетверо, с 705600 бит в секунду до 2822400, верхняя частотная граница воспроизводимого звука поднимается, по утверждениям авторов формата, с 20 кГц до 100, динамический диапазон вырастает с 98 дБ до 120! Увеличивается и максимально возможное время записи: до 110 минут (против сидишных 74, ну ладно — 80). Недавно приобрел «Реквием» Верди на одном SACD-диске! Цвет диск имеет золотистый, при доброй воле производителя делается двухслойным (сониевская Columbia такой доброй воли не проявляет никогда, что с коммерческой точки зрения понять можно: Sony хочет, чтобы покупали SACD-проигрыватели, с каждого из которых, когда они не собственного производства, она получает свой процент), чтобы можно было записать и CD-вариант (который, впрочем, как я уже говорил, особенно порадовать не может).

Мне кажется, что звук на SACD обычно записан лучше, чем на DVD Audio, но я готов предположить, что дело тут, во-вторых, в моем пристрастии к прогрессу и нелюбви к карданным валам; во-первых же, в том, что альянс Sony/Philips уделяет гораздо больше внимания, что называется, художественной стороне выпускаемой продукции.

Чем сердце успокоится?

Сказать, конечно, трудно. Возможно, диски DVD Audio и SACD будут мирно сосуществовать. Возможно — пока, на мой взгляд, все идет к тому, — SACD победит. Впрочем, в отличие от борьбы стандартов Betacam—VHS, когда каждый требовал отдельной записывающе-воспроизводящей аппаратуры, встроить декодер и того и другого формата в DVD-проигрыватель производителю будет стоить копейки, а покупателю — десятки копеек. Так что можно будет выбирать не формат, а контент.

Вытеснят ли новые форматы старый добрый CD? Тоже пока непонятно. Хотя я все с большей и большей неохотой ставлю на проигрыватель CD-пластинки из моей более чем тысячештучной коллекции, предпочитая лишний раз переслушать один из полусотни имеющихся у меня SACD. К хорошему, знаете, очень быстро привыкаешь. Другое дело, что надо уговорить массового покупателя это хорошее попробовать…

И на прощанье — такая вот информация. Не так давно на Горбушке, на втором этаже, сразу справа от эскалатора, появился интересный киоск. В нем продают SACD (исключительно производства Columbia) и концертно-музыкальные диски DVD Video, тоже от Sony. И любой — за 550 рублей. Что, конечно, не даром, но заметно дешевле и подобных дисков «Пурпурного легиона», и даже горбушечных, из ларька буквально напротив, чуть наискосок (там они стоят 800–900 рублей). Я как-то подошел к этому дешевому киоску с собственным пакетом и, купив диск, собирался туда его и упрятать, — не тут-то было: продавщица чуть ли не силком вручила мне пакет с логотипом чего бы вы думали? Правильно! — Sony.

P.S. Дал прочесть написанный текст Денису Жалнину и получил в ответ письмо, которое показалось мне столь интересным, что не могу удержаться от его публикации (см. врезку).

Выбранные места из переписки с друзьями

— Прочитал. Впечатление хорошее :-)

Мне милее мысль, что пора обращать внимание на качество условий для прослушивания дома. Замечу, что в вашей квартире они далеки от идеальных и большая часть ухищрений производителя воспроизводящей техники пропадает втуне (акустические свойства помещения воздействуют на звук неизмеримо больше, чем звуковой тракт в аппаратуре).

Я согласен с Анатолием Левенчуком в том, что разница между «высокими форматами» менее значительна, чем сам скачок от CD формата к ним. Добавлю только, что дальнейшие споры имеют смысл, если мы прослушиваем записи в условиях, близких к идеальным, и вообще имеем привычку полностью погружаться в звук и растворяться в нем.

Кроме того, я бы обязательно упомянул в статье исторический факт возникновения стерео (после долгой эры моно). Аналогию можно провести почти полную: улучшение количественных характеристик (добавился один канал) привело к появлению нового качества (пространственное впечатление). Кстати, подходы к стереозаписи выработались не сразу. Сначала это был «пинг-понг» — этим словом условно обозначали фонограммы, в которых источники звука четко распределялись по левому и правому каналу. Потом были освоены и те новые выразительные средства, которые давало стерео: панорамные потенциометры стали применяться для правильного расположения виртуальных источников звука по стереобазе (вместо четкой локализации по двум «невиртуальным» динамикам). Наконец поняли и то, что в глубину панораму можно регулировать ревербераторами (опасаясь только эффекта многопространственности). Теперь подходы к записи стерео достигли совершенства за счет накопленного опыта и более глубокого понимания механизмов воздействия двухканальной записи на восприятие.

Мне кажется, история повторится на новом витке, и в дальнейшем влияние «высоких форматов» на восприятие будет осознано, будут поняты и новые выразительные средства звукозаписи, которые им сопутствуют; современные подходы к записи в новых форматах тоже обзовут каким-нибудь словом типа «пинг-понг» и вовсю будут эксплуатировать новые возможности правильно. Думаю, к тому времени те форматы, о которых мы говорим сейчас, устареют, и надеюсь, что мы станем спорить тогда о том, что придет им на смену. Вероятно, примирит всех какой-нибудь технологичный и надежный способ записи, приближающий нас к аналоговому методу.