Бес права на копирование
АрхивОпасность монополии экономисты признают со времен Адама Смита. Все успешные национальные экономические проекты строились на принципах рыночной экономики, квинтэссенцией которой является предпринимательство и стремление к совершенной конкуренции.
Готовя тему номера, посвященную патентам, мы наткнулись на интереснейшую статью Мишеля Болдрина и Дэвида Левина «Инновации в условиях совершенной конкуренции» («Perfectly Competitive Innovation»; cassel.dklevine.com/papers/pci23.pdf), которая выгодно отличается от множества «антикопирайтных» публикаций тем, что не только критикует существующую практику авторского и патентного права, но и предлагает новую экономическую модель.
Для «КТ» Болдрин и Левин — авторы знакомые. В прошлом году мы опубликовали их эссе «Почему Napster прав» («КТ» #439, www.computerra.ru/offline/2002/439/17387). Правда, в нем, скорее, рассказывалось о том, почему не правы звукозаписывающие компании, задушившие Napster. Надеюсь, что новая публикация частично восполнит этот пробел.
Статья написана довольно простым языком, но предполагает определенный уровень экономических знаний. В силу этого — а также потому, что оригинал слишком велик для публикации в журнале — мы попросили Алексея Хмеленко пересказать основные тезисы Болдрина и Левина «на пальцах». Нужно заметить, что в некоторых случаях Болдрин и Левин избегают жестких формулировок, полагая, что отдельные выводы следуют из приведенных выкладок, но связаны ограничениями, наложенными на модель. Поэтому пересказ выглядит жестче оригинала и в какой-то степени расходится в выкладках — на то, чтобы опубликовать все реверансы, сделанные Болдрином и Левиным, у нас просто нет места*. — В.Г.
* (назад) Кроме того, представляет интерес «реальное приложение» выкладок Болдрина и Левина на примере Napster (levine.sscnet.ucla.edu/general/intellectual/napster5.pdf), а также их ранняя статья «Рост в условиях совершенной конкуренции» («Growth Under Perfect Competition», levine.sscnet.ucla.edu/Papers/innov.pdf), на основе которой и написаны «Инновации…». — В.Г.
Страх, совесть и здравый смысл
Опасность монополии экономисты признают со времен Адама Смита. Все успешные национальные экономические проекты строились на принципах рыночной экономики, квинтэссенцией которой является предпринимательство и стремление к совершенной конкуренции1. Тем не менее, когда речь заходит об интеллектуальной собственности (ИС), то общепринятым считается мнение, что в этом случае монополия не только не приносит вреда, но даже стимулирует появление новых продуктов.
Чуть ли не в каждом выпуске новостей рассказывают об очередном витке борьбы за ужесточение авторских прав. Кажется, еще немного, и мы узнаем, что в свободное от воровства ИС время пираты поедают маленьких детей. Вектор очевиден. Воровать ИС — плохо.
Поскольку этических аргументов для убеждения потребителей явно недостаточно, сторонники защиты ИС зачастую прибегают и к псевдорациональной аргументации. Например, если не покупать лицензионные диски — музыканты умрут от голода.
Для тех, кто готов обречь музыкантов из Radiohead (Depeche Mode, Placebo, «Руки вверх» — нужное подчеркнуть) на голодную смерть, существует еще один (непробиваемый) аргумент: воровать музыку, технологии и т. п. незаконно.
Таким образом, существуют три основные точки давления на потребителей: совесть, здравый смысл и страх.
Левина и Болдрина как ученых мало интересуют этические проблемы. Равно как и законность тех или иных действий — это хлеб юристов. Главная цель их исследований — оценка экономической целесообразности существующей модели экономических взаимоотношений и попытка разработки новой модели, которая бы учитывала не интересы музыкантов/программистов/кинематографистов, но и интересы общества в целом.
И вот оказывается, что музыкантам голодная смерть не грозит. По крайней мере, хорошим музыкантам. А пресловутый здравый смысл — всего лишь следствие пропаганды копирайта, которая активно ведется последние 150 лет. Только последние 150 лет.
Небольшое примечание
Прежде чем мы продолжим, необходимо сделать ряд замечаний. Сразу отметим, что Левин и Болдрин публиковали свои изыскания не для того, чтобы поддержать разработчиков открытого софта или насолить Microsoft. Статью они писали исключительно из соображений развития экономической теории. Как многие американские экономисты, воспитанные на идеалах «американской мечты», свободы предпринимательства и мечтах классиков политэкономии об идеальных рыночных отношениях, авторы придают большое значение фактору рыночного конкурентного ценообразования. Вообще, теория равновесия рынков будоражит уже несколько поколений экономистов со времен Дж. М. Кейнса и реформ Рузвельта. На этой идее взросло племя монетаристов и неоклассиков, ассоциирующихся у российского обывателя с недолгой, но бурной деятельностью команды Егора Гайдара. Если вкратце, то смысл ее сводится к простой вещи: цена должна формироваться исключительно под воздействием рыночных механизмов, всякое инородное вмешательство (или искажение — как в случае с монопольной конкуренцией) есть зло.
Левин и Болдрин проанализировали ситуацию с авторскими правами и патентами, глядя на нее через призму экономического равновесия. И получилось у них вот что: государство, устанавливая законодательные ограничения на распространение ИС, создает эффект монополии, что негативно сказывается на обществе в целом.
Исходя из того, что и патенты, и копирайты — всего лишь разные формы ограничений на распространение ИС, авторы стараются не заострять внимание на различиях между этими ограничениями.
Заметного влияния на рассуждения это не оказывает, а там, где различие между копирайтами и патентами принципиально, авторы делают ремарки.
1 (назад) Совершенная конкуренция — это такой уровень конкуренции при котором ни одна из участвующих на рынке компаний не может непосредственно влиять на уровень цен. — Здесь и далее прим. автора.
Следует уяснить и то, что рассуждения Болдрина и Левина не рассчитаны на немедленное практическое воплощение. Авторы не призывают отменить патентное право сразу на всех рынках, они изучают последствия отмены патентного и авторского права в идеальной ситуации совершенной конкуренции, которая в «дикой природе» не встречается. Хотя надо отметить, что и рыночной экономики в чистом виде не существует, речь идет о некоторых принципах, чью жизнеспособность можно подтвердить лишь на практике.
Вместе с тем выводы Болдрина и Левина имеют определенное практическое значение. Они доказывают, что наиболее популярный (после пиратского) подход к проблеме распространения ИС изначально порочен, и показывают направление, в котором, по их мнению, стоит двигаться дальше.
Да здравствует ограничение!
Хотелось бы отметить насущный и важный аспект теории Левина и Болдрина — вред патентов с точки зрения макроэкономики.
Представители классической школы политэкономии считали, что технологический рост не способен остановить падение предельной полезности блага. Лишь беспрецедентный по своей продолжительности экономический рост привел к пересмотру этих позиций и признанию центрального места технологического прогресса в экономическом развитии. Многие экономисты в качестве движущей силы экономики стали рассматривать именно введение технических нововведений. И у Левина и Болдрина главенствует вывод о вредности барьеров в виде патентных ограничений для экономик государств, да и мировой экономики в целом. Этот тезис интуитивно понятен любому: чем больше технологий доступно какой-то конкретной экономике, тем лучше для субъектов, ведущих бизнес в ее рамках. Ценность технологий трудно переоценить: так, одним из главных американских трофеев во Второй мировой войне считаются захваченные патентные архивы Германии и Японии. Разумеется, далеко не все запатентованные технологии оказались полезны победителям, однако по некоторых направлениям американская наука шагнула сразу на несколько лет вперед.
Часто упоминаемый довод в поддержку патентной системы заключается в том, что ее введение якобы спровоцировало взрывной рост числа инноваций. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что основание в 1836 году патентного бюро США есть на самом деле не более чем ужесточение правил выдачи патентов. Заявки стали проверять на патентную чистоту, чтобы не выдать несколько патентов на одно и то же изобретение. Таким образом, в 1836 году на практику выдачи патентов было наложено дополнительное ограничение.
Взять все и поделить!
Прежде чем перейти к краткому изложению выкладок Болдрина и Левина, необходимо уяснить две основные идеи, от которых отталкиваются авторы.
Во-первых, идеи сами по себе не имеют никакой ценности. Пока идея не воплощена в конкретном товаре, она ничего не стоит. Причем воплощением (товаром) в этом контексте может считаться все, что угодно. Ненаписанный роман не имеет никакой ценности, однако роман, набранный писателем в Word’е, уже ценен, хотя вряд ли кто-то будет продавать его именно в таком виде. Произвольная технология бесполезна, пока о ней никто не знает, но как только о ней узнает хотя бы один человек — она приобретает ценность. Способ передвижения со сверхсветовыми скоростями умозрителен, пока у нас нет космического корабля, способного передвигаться согласно открытым принципам. И так далее.
Это положение не всегда хорошо согласуется со здравым смыслом, но именно потому, что в реальности все поставлено с ног на голову. Отсюда следует, что поскольку сами идеи товаром быть не могут, значит, понятие защиты ИС (как защиты идей) теряет смысл. Что здесь защищать-то?
Болдрин и Левин, разумеется, не отрицают, что изобретатели должны получать какое-то вознаграждение за свой труд. Однако вознаграждение за труд и лицензионные отчисления — вовсе не одно и то же. Поэтому предлагается считать расходы на использование идей и разработок единовременными, а не постоянными издержками. Другими словами, должна происходить не периодическая оплата в виде ренты, а разовая покупка прав.
Нетрудно заметить, что при таком подходе ценообразование множества товаров радикально меняется. Не нужно больше платить отчисления разработчику (товар подешевел — раз), новой компании не нужно покупать патенты для входа на рынок, что обостряет конкуренцию (товар подешевел — два), нет дополнительных издержек на юридические склоки (товар подешевел — три)…
Но получит ли что-нибудь изобретатель, если рынок идей перестанет быть рынком?
От воплощения к воплощению
Такой необычный товар, как ИС, имеет одну особенность — стремительно убывающую стоимость изготовленных копий. Создание, разработка и тестирование воплощенной в продукте идеи может быть дорогостоящим процессом, но копирование приведет к обесцениванию этого продукта как носителя идеи.
Что же случится, если идеи будут распространяться свободно? Скажем, появление Интернета позволило распространять огромное количество копий (главным образом на рынках музыки, книг и торговле изображениями). Распространителями, допустим, музыкальной продукции становятся не только ее производители (музыканты, записывающие лейблы и т. д.), но и потребители. Что же происходит с рынком, когда потребитель, не понесший издержек на изготовление продукта, выходит на рынок и начинает конкурировать с производителем?
Сторонники копирайтов полагают, что при этом платежи будут стремиться к нулю и конкуренция приведет к отсутствию инноваций, поскольку записывать, скажем, новую музыку будет просто невыгодно2. Однако они упускают из вида два момента. Первое — игнорируют начальный период распространения, в течение которого, как бы ни была хороша технология воспроизводства, существует только одна копия. И всегда найдутся нетерпеливые потребители, готовые заплатить за нее сейчас, независимо от того, сколько она будет стоить в дальнейшем. Таким образом, изобретатель вместо постоянных лицензионных отчислений получает единовременные отчисления, основанные на преимуществе . При этом первые покупатели имеют право копировать и распространять продукт дальше. На каком-то этапе стоимость продукта может упасть до нуля, но это не будет иметь большого значения — к тому времени производитель уже «отобьет» вложения.
2 (назад) Если говорить именно о музыкальном рынке, то можно привести достаточно соображений, показывающих, что это не совсем верно. Известно, что из всей записанной музыкальной продукции на рынок выходит менее одного процента. То есть огромное количество музыкантов работает «в стол», ничего не получая за свой труд. Тем не менее, это вовсе не останавливает их. Однако в данном случае музыкальный рынок приводится в качестве конкретного примера, иллюстрирующего общие положения. Поэтому большинство положений, которые не относятся к монопольным рынкам, опущены.
В общем, фильмы будут сниматься, пока прибыль от премьерных показов будет превышать расходы, музыка сочиняться — пока концерты будут приносить деньги (наш музыкальный рынок тому подтверждение), книги издаваться — пока начальные продажи покрывают затраты на печать, и так далее.
Второе, менее очевидное упущение поборников ужесточения авторских прав — непонимание того, что зачастую ИС — это товар с высокой эластичностью спроса3. Расчеты показывают, что при значительном понижении уровня платы за пользование ИС доходы владельца прав на нее незначительно уменьшаются в краткосрочном периоде и возрастают в долгосрочном. Это особенно показательно при свободной конкуренции — только у конкурентоспособного товара норма прибыли растет с уменьшением цены и увеличением количества копий. С учетом этого факта можно утверждать, что любое социально значимое новшество обязательно будет внедрено, если цена за его использование достаточно низка, чтобы не отпугнуть потенциального предпринимателя.
Тезис о том, что современная система патентных прав удерживает современный процесс создания технологических инноваций от падения ниже уровня рентабельности и последующего краха, опровергается приведенной моделью. Альтернатива современной системе существует: уменьшение платежей за пользование правами — лучший путь для производителей окупать затраты. И если для промышленных патентов это может быть не столь очевидно, в силу технологических сложностей по копированию и внедрению идеи, то для товаров, защищаемых ныне авторскими правами, таких как музыка, литература, программное обеспечение, это гораздо более вероятно.
Как «ограбили» Диккенса
И точка зрения защитников всякого рода авторских прав и патентных свидетельств разом теряет один из самых серьезных аргументов в свою пользу — об их экономической необходимости. Авторы статьи приходят к логичному выводу: отмена всех законодательных ограничений не приведет к катастрофе, а стимулирует развитие экономики в целом. Новые идеи ценны, только когда они могут быть воплощены в конкретных вещах и конкретными людьми. Кроме того, для общества польза новых идей при монополии на ИС будет значительно ниже, чем при нормальной конкуренции, ведь новые идеи произрастают из старых. Если правительство ограничивает распространение идей, новшества начинают появляться все реже и реже.
В истории экономики есть немало периодов, когда авторское право и патентная система отсутствовали. Известно, что в XIX веке в США любой издатель мог перепечатать произведение британских писателей (факт, очень расстраивавший Чарльза Диккенса). Однако американские издатели нашли выгодным для себя заключать прямые соглашения с писателями, дабы иметь возможность получать их рукописи раньше. И в случае Диккенса доход от «незаконных» американских изданий очень скоро превысил лицензионные отчисления от законопослушных соотечественников. То есть плата за «право первой продажи» превысила авторские гонорары.
Если мы посмотрим на рынки товаров с нерегулируемыми авторскими правами, то обнаружим, что эти рынки — если речь идет об ИС — чувствуют себя как нельзя лучше. Они активно развиваются. И неважно, идет ли речь о моделях одежды (вы не имеете права использовать чужой брэнд, однако никто не мешает вам шить пиджаки, очень похожие на пиджаки от Armani) или порнографии. Как вы думаете, сколько производителей порнографии умерло с голоду?
За что им платить?
Экономические модели служат для выявления экономических закономерностей и не всегда могут быть однозначно применены в реальном мире. Интуитивно понятно, что введение системы Болдрина и Левина на произвольном рынке чревато осложнениями. К примеру, рынок фармацевтических препаратов с крайне высокой стоимостью разработки продуктов просто страшно бросать на весы совершенной конкуренции и дожидаться, пока он придет в равновесие. Однако существует еще один вид защиты ИС, который Болдрин и Левин не отвергают: любой производитель имеет право не раскрывать технологии, по которым тот или иной продукт сделан. Что не мешает другим производителям использовать схожие технологии, а следовательно, наносит незначительный ущерб инновационному процессу. Разумеется, программу можно дизассемблировать, микросхему изучить и т. д. но фора, которую получает владелец ноу-хау, вполне достаточна, чтобы он мог покрыть свои издержки на разработку да еще и заработать на этом.
Модель Болдрина и Левина напоминает известную модель, когда вознаграждение за важные для общества изобретения выплачивает государство, однако лишена многих недостатков идеи государственного выкупа изобретений. В частности, уменьшается финансовое давление на общество, поскольку выкупаются только полезные изобретения. Разумеется, модель единовременных выплат за инновацию (в противовес лицензионным отчислениям) в общем случае невыгодна изобретателю, но нет сомнений, что авторы социально значимых нововведений получат свою долю, а что касается остальных… За что им платить?
3 (назад) Эластичность спроса — характеристика, показывающая, насколько спрос на товар зависит от его цены. Коэффициент эластичности показывает, как измениться спрос на товар при изменении цены на одну единицу. Товары с высокой эластичностью спроса характеризуются большим количеством заменителей. В качестве примера можно привести молоко (товар с низкой эластичностью) и кока-колу (товар с высокой эластичностью). При повышении цены молока раза в полтора его все равно будут покупать, а в случае такого же повышения цены на колу значительная часть потребителей тут же откажется от нее в пользу заменителей, благо их хватает.
