Неожиданная война
АрхивВ 1991 году, когда в Кувейте разгорелся военный конфликт, многие аналитики ожидали больших танковых сражений и марш-бросков моторизованной пехоты.
В 1991 году, когда в Кувейте разгорелся военный конфликт, многие аналитики ожидали больших танковых сражений и марш-бросков моторизованной пехоты. Вместо этого последовали затяжные бомбардировки иракских позиций «умными» бомбами, после чего обороняющаяся армия обратилась в беспорядочное бегство. Журнальные и газетные обозреватели тут же провозгласили эту кампанию прообразом войн XXI века и на том успокоились. И только один карикатурист позволил себе нарисовать «умную» бомбу, которая падает на иракские позиции, размышляя: «Что, черт возьми, я вообще здесь делаю?»
Впоследствии сценарий 1991 года воспроизводился не раз. В Боснии, Косово и Афганистане уже не было сюрпризов. За многодневными бомбежками следовали сообщения о победе американцев и их союзников. А трудности, с которыми сталкивались израильтяне в Ливане и Палестине или российские силы в Чечне, списывали на техническую отсталость: мол, нет у них достаточного количества «умных» бомб и высокоточных ракет, вот и приходится воевать по старинке. Американская наемная армия была провозглашена образцом современной динамичной военной силы. К началу иракской войны мало кто сомневался, что все пройдет гладко и по привычному сценарию. Однако первые дни боев вызвали недоумение. Мало того что иракцы сопротивлялись неожиданно эффективно, но и сами американцы отказались от испытанных методов «высокотехнологичной» и «бесконтактной» войны, сразу же двинув вперед танковые колонны.
Последний довод дипломатов
То, что произошло в Ираке, было сюрпризом лишь для журналистов и авторов популярных статей о новейших технологиях. Война 1991 года была выиграна за счет деморализации противника, не только не готового к новой американской тактике, но и абсолютно не желавшего сражаться. Уже во время вторжений на Гренаду и Панаму выработался общий сценарий. Собственно боевые действия занимают несколько дней. Все остальное — авиационная, артиллерийская и пропагандистская подготовка. Для такой войны необходимы соответствующие противники. Враг должен быть в десятки или даже сотни раз слабее американцев, и он не должен сражаться насмерть. Ибо даже многократное превосходство в живой силе и технике может оказаться недостаточным, когда имеешь дело с неприятелем, готовым драться до конца.
До сих пор Соединенные Штаты очень успешно выбирали противников. Более или менее крупные военные акции заканчивались компромиссом — с Саддамом Хусейном в 1991 году, с сербами в 1990-х, с афганскими полевыми командирами в 2001-м. Фактически дипломатия, а не военные действия играли решающую роль в исходе борьбы. Особенно в этом смысле показательна югославская кампания 1999 года. Американские военные аналитики признавали, что серьезного ущерба сербской армии нанести не смогли. Больше того, именно во время бомбардировок сербы сумели организовать наступление в Косово и разгромить силы местных повстанцев. Сломили Белград не бомбежки. Просто в условиях дипломатической изоляции у сербов не было никакой перспективы. После того как Москва резко сменила политику и «поддержке славянских братьев» предпочла солидарность с «цивилизованным миром», стало ясно, что рассчитывать не на что. Бомбежки могли быть неэффективны в военном отношении, но западная коалиция могла продолжать их до бесконечности. В Белграде поняли, что пора идти на уступки.
Американские политические лидеры сделали из произошедшего вывод о собственной непобедимости и о том, что теперь им можно все. В отличие от военных, политики искренне поверили в миф о всемогуществе «высокоточного оружия», распространявшийся их же собственными пропагандистами. Однако остальной мир сделал из югославской драмы иные выводы. Во-первых, в Европе поняли, что США зашли слишком далеко. Евроатлантическая коалиция дала трещину уже тогда, только по соображениям дипломатии об этом предпочли не говорить. А военные в странах, которые могли бы стать потенциальными противниками Америки, внимательно изучали югославскую кампанию.
Поход Джорджа Буша против Ирака начался в совершенно иных условиях, нежели война Билла Клинтона против Сербии. На этот раз единого дипломатического фронта не было. Германия и Франция выступили против США, придав храбрости даже России. В Америке начались антивоенные протесты. Не было теперь и возможности компромисса с противником, ее устранил сам Вашингтон, заявив о предстоящей смене режима в Багдаде.
Вдобавок ко всему США умудрились за десять лет вызвать ненависть к себе в иракском обществе. После первой войны жители Багдада были готовы встречать американцев с цветами, но те не пришли, предпочтя компромисс с Саддамом освобождению Ирака. Затем последовала чудовищная по бессмысленности блокада, не ослабившая, а, напротив, укрепившая правивший в Ираке режим. Не удивительно, что сейчас Вашингтон сталкивается с трудностями, планируя будущее страны после оккупации. Найти сторонников в сегодняшнем Багдаде куда сложнее, чем подкупить сотню-другую афганских полевых командиров.
Вашингтон уже не мог использовать военную силу просто как дополнительный аргумент, подкрепляющий дипломатическое давление. Не мог и бомбить до бесконечности — мировая и внутриполитическая обстановка не позволяла. Нужно было воевать всерьез.
Вот тут-то и всплыли все недостатки «бесконтактной» войны.
Ошибки умных бомб
Высокоточное оружие является безупречно эффективным только в репортажах CNN. Создавалось оно, кстати, отнюдь не для «бесконтактной» войны, а для поддержки войск, действующих традиционными методами. Только в бою можно оценить, какие цели действительно нужно атаковать. Хорошо оборудованное и правильно размещенное пулеметное гнездо может причинить атакующим больше вреда, чем неудачно построенная фортификационная система. Именно в такой ситуации командир наступающей части может вызвать на помощь авиацию с «умным» оружием, которая расчистит ему дорогу.
Вместо этого в Югославии «высокоточное оружие» применялось для массированных бомбардировок, что уже по определению является нонсенсом. Итог: по некоторым оценкам, до 80% ударов пришлось по ложным целям. Мало того что компьютеры и спутники не могли толком отличить танк от качественно сделанного муляжа, они не могли и понять, какие именно цели представляют реальную опасность, а какие — нет. Значит, надо было бить все подряд.
Точность попадания бомб и снарядов Второй мировой войны была невысока — около 10%. Но получается, что «высокоточное» оружие имеет реальную эффективность всего 20%. А учитывая, что тактическую и стратегическую ценность пораженных целей определить невозможно, а высокотехнологичные бомбы и снаряды гораздо дороже обычного оружия, получается, что при массовом применении все эти технические новинки становятся неэффективными. Точно так же, как медлительный и неповоротливый «самолет-невидимка» Stealth, который не могут обнаружить новейшие радары, но который (по крайней мере, об этом писали обозреватели нескольких «третьемирских» авиасалонов) прекрасно виден на экранах устаревших советских моделей.
Любая техника может давать сбои. Примерами могут служить американские ракеты, отклонявшиеся на сотни километров от цели и улетавшие вместо Югославии в Болгарию, вместо Ирака в Иран, или комплекс Patriot, уничтоживший в Кувейте британский истребитель вместо иракской ракеты. Чем массированнее применяется «умное» оружие, тем больше таких случаев можно ожидать. Потери от собственного огня бывают на любой войне. «Умное» оружие показало, что сколько микропроцессоров на снаряд ни навешивай, старая пословица остается в силе: пуля — дура.
Command and Conquer
Важная задача высокотехнологичного оружия состоит в том, чтобы вывести из строя систему управления неприятельскими войсками. Эта задача решается двумя способами. Во-первых, надо парализовать вражеские системы электронных коммуникаций: их либо блокируют, либо тотально прослушивают. Во-вторых, «умные» бомбы и крылатые ракеты проникают в неприятельские бункеры. Если раньше военное начальство могло из безопасного места руководить сражением, то теперь оно само оказывается главной мишенью. Как сказал бы председатель Мао — «огонь по штабам». Бункер не только не обеспечивает безопасность, но напротив, привлекает неприятельский огонь. Централизованные системы управления войсками, типичные для Второй мировой войны, не выдерживают столкновения с новыми технологиями.
Однако тот же опыт прошлого показывает, что боевыми действиями можно руководить по-разному. Обороняющиеся могут децентрализовать управление (что и сделал Саддам Хусейн в преддверии новой войны). Нападающие такой возможности не имеют. Наступление без централизованного командования быстро превращается в хаос. Но если нападающие принуждены сохранять традиционную командную структуру, одновременно используя высокие технологии, они сами оказываются уязвимы. Хакерская атака против штабов и систем связи завоевателя может иметь для последнего катастрофические последствия. Пока это не более чем гипотеза. Во время бомбежек Югославии и в первые дни боев в Ираке антиамериканские хакеры вели себя весьма активно, но в основном ограничились взломом сайтов и иными мелкими пакостями. Однако можно себе представить, чем кончилась бы скоординированная хакерская акция непосредственно на театре военных действий. Тем более что диверсанты могут действовать с нейтральной территории, будучи почти неуязвимыми. Понимая это, Пентагон принужден тратить огромные средства на защиту своих систем связи и управления, даже если им пока никто всерьез не угрожает.
Миф о «профессиональной армии»
Вместе с модой на высокотехнологичное оружие среди политиков распространилось и мнение о превосходстве профессиональных армий. Забавно, что эта теория зародилась задолго до высоких технологий. Еще в 20-е годы ХХ века известные военные теоретики предсказывали, что массовые армии уходят в историю. Наиболее известными сторонниками «теории малых армий» были Тухачевский и де Голль. Однако Вторая мировая война оказалась столкновением самых крупных мобилизационных армий за всю мировую историю.
Успехи американских войск в 1990-х годах трактовались как главный аргумент в пользу профессионализации армии. Ведь после Вьетнама военная служба в США стала добровольной. Забывали при этом, что к профессиональным вооруженным силам Пентагон перешел не от хорошей жизни: вынудили политические обстоятельства.
Американская армия умудрилась соединить в себе все недостатки наемной и мобилизационной. С одной стороны, она оказалась непомерно дорогой. С другой — остался вьетнамский синдром: общество не может смириться с массовыми потерями среди военнослужащих. В итоге получились войска, которые пожирают кучу денег, но не могут по-настоящему воевать.
Английская армия традиционно была наемной, но именно поэтому считалось, что солдат жалеть нет смысла. Она постоянно с кем-то сражалась. Только во времена королевы Виктории британцы провели более сотни военных кампаний. Потери были значительными, но и боевой опыт постоянно накапливался. В Первую мировую войну выяснилось, что наемную армию легко развернуть, превратив в мобилизационную. Даже если взять последние двадцать лет, обнаружится, что британские войска испытывались на прочность довольно часто. На Фолклендских островах шли настоящие сражения, в Северной Ирландии что ни день, то стрельба. В американской же армии не нюхали пороха не только рядовые наземных сил, но и большая часть офицеров. Неудивительно, что объединенное командование пытается использовать на самых трудных участках англичан, они хоть знают, что такое контактный бой.
Единственной частью американской военной машины, которая на протяжении 1990-х наращивала не пропагандистскую, а боевую эффективность, была авиация. Она-то как раз постоянно находилась в деле. К тому же здесь (в отличие от пехоты и танковых войск) навыки, приобретаемые на тренировках, куда ближе к тому, с чем люди сталкиваются в бою. И все же есть множество задач, которые может выполнить только пехота, — начиная от захвата территории и кончая патрулированием дорог и складов.
Арабское счастье
После войны 1967 года в Европе сложилось твердое мнение, что арабы воевать не могут. При столкновении с израильскими войсками они или разбегались, или, наоборот, вели беспорядочную стрельбу и бросались в бессмысленные лобовые атаки. В 1973 году арабские армии показали себя получше, но все равно больших успехов не добились. В кувейтской кампании картина была та же. Короче, американское командование не сомневалось, что армия Ирака при виде американских танков просто разбежится или сдастся в плен.
Между тем Саддам Хусейн — бесспорно кровавый диктатор, — в отличие от многих европейских лидеров, не побоялся раздать оружие населению. Правитель Багдада понял простую истину: прежде чем ружья повернутся против него, они вдоволь постреляют в американцев. Партизанщина развивается стихийно, в полном соответствии с логикой сетевых структур, популярных с легкой руки Мануэла Кастелса. Эта самая древняя форма вооруженной борьбы и есть истинная война XXI века. Тем, кто находится на месте событий, рано или поздно станет ясно: именно такое «нескоординированное сопротивление» — самое страшное, с чем может столкнуться современная армия.
Из реального диктатора Саддам превратился в виртуального. В этом качестве он куда более приемлем для своего народа. Во всяком случае — менее вреден. Он уже не отдает идиотских приказов, не расстреливает собственных генералов и не сажает людей в тюрьмы. Он остается символом непобедимого и неуязвимого сопротивления. Прячась по квартирам знакомых, он способен посрамить американскую сверхдержаву1.
Информационные мишени
И все же в одном отношении высокоточное оружие показало себя очень эффективным. Когда администрация Соединенных Штатов осознала, что не может вести «чистой войны», появилась необходимость пресечь поток неприятных новостей с места событий. Американская публика должна верить в «освободительную миссию» своего солдата точно так же, как советские люди в 1968 году думали, что народ цветами встречает наши танки в Чехословакии.
Нельзя остановить сопротивление, но можно скрыть его от общественного мнения в собственной стране. Гибель людей сама по себе не является политической проблемой ни для одного правительства. Но информация об этом становится серьезной головной болью. Если нельзя предотвратить массовую гибель мирных жителей, надо хотя бы не допустить широкого распространения сведений о происходящем. Особенность партизанской войны именно в том, что положить ей конец очень трудно, но зато можно не замечать. По крайней мере — некоторое время.
| Удивительное дело — оказывается, «вся Англия» уже недели две ищет «несфабрикованную информацию» о войне в Ираке исключительно на русских сайтах. «Есть ирония в том, — пишет мне наш постоянный автор из Лондона Грэм Симен, — что после стольких лет советского периода с его пропагандой так много людей сегодня считают русские источники самыми объективными и надежными». Сначала англичане и американцы добывали правду о войне на dear_raed.blogspot.com. Затем автор блога внезапно и бесследно исчез. Публика переместилась на сайт «Аль-Джазиры» www.aljazeera.net, который вскоре обрушился (как считают некоторые — не без участия сетевых бойцов Пентагона; см. заметку сетевого журналиста «Аль-Джазиры» на www.guardian.co.uk/comment/story/ 0,3604,924469,00.html). И вот тогда русские сайты (www.iraqwar.ru и www. vif2.ru) стали главным источником информации о войне — в англоязычном мире! Наиболее популярен сегодня у британцев сайт www.iraqwar.ru, на прошлой неделе о нем писала «Гардиан». Сайт же «Аль-Джазиры» (временно дублировавшийся на english.aljazeera.net) через некоторое время восстановился, и там можно было смотреть видеорепортажи — до тех пор, пока журналистов из Басры не выслали иракские власти, а корреспондент в Багдаде не погиб под американским обстрелом. Леонид Левкович-Маслюк [levkovl@computerra.ru] |
И все же в эпоху Интернета блокировать информацию полностью невозможно. Вырубить телевизионную картинку можно, но труднее вышибить из Сети сайты, подающие альтернативную информацию. Герилья, партизанская война — это способ слабого уравнять шансы с сильным. Точно так же, как в оккупированной стране разворачиваются бесчисленные и незаметные бои местного значения, в Сети начинается информационная герилья. И можно не сомневаться, что в конечном счете умные головы окажутся сильнее «умных бомб».
1 (назад)Похоже, эта способность Саддама тоже оказалась виртуальной, как и само «сопротивление». — Л.Л.-М.
