«Политика кочующих пирамид». Два взгляда — две версии. Часть 2
АрхивПервая версия — «при прочих равных обстоятельствах» — представляется вполне реалистичной, если не принимать во внимание процессы более глобального масштаба, чем проблемы экономики США.
«Ошибка президентов».
Взгляд второй
Первая версия — «при прочих равных обстоятельствах» — представляется вполне реалистичной, если не принимать во внимание процессы более глобального масштаба, чем проблемы экономики США.
Экономика постоянно эволюционирует, а экономический анализ зачастую эту особенность не учитывает и пытается объяснить будущие события, глядя через призму сложившегося стереотипного уклада. Такой подход к анализу в подавляющем большинстве случаев оправдан. Единственным исключением является момент приближения к точке «перелома» — перехода системы в иное качественное состояние, когда оставленные за скобками «прочие равные» приобретают принципиальное значение и в корне меняют условия.
Рассматривая вторую версию развития событий, попытаемся отойти от ряда сложившихся стереотипов и поразмышляем об этих «прочих равных», от которых мы абстрагировались ранее. А именно: о сегодняшнем положении мировой финансовой системы и, в частности, важнейшего института мировой экономики — Международного валютного фонда (МВФ), в сочетании с экономическим положением США.
Развитие мировых торговых и финансовых отношений привело к тому, что в 1976 году по инициативе США произошел отход от существовавшей ранее финансовой системы «золотого стандарта» и переход на систему плавающих валютных курсов. Новая система получила название «Ямайское соглашение» и действует с 1978 года. Ее ключевым элементом стал МВФ. Первоначально предполагалось превратить созданную еще в 1969 году коллективную валютную единицу «специальные права заимствования» (Special Deposite Rights — SDR) в главный резервный актив международной валютной системы. Однако значение SDR как прототипа единого валютного актива стало сходить на нет, а его место занял доллар США. Таким образом, МВФ превратился в инструмент мировой финансовой политики США, а в мире начала формироваться «однополярная экономика» — американское «экономическое чудо».
Пользуясь международным статусом МВФ, власти США осуществляли «финансово-гуманитарные» экспансии в разных странах мира (чаще всего в ресурсодобывающих), руководствуясь принципами экономической или политической целесообразности.
Финансовые власти Соединенных Штатов, пользуясь правом эмитента мировой валюты, могли почти бесконтрольно проводить эмиссию доллара в стране. Если денежная масса становилась избыточной и начинала «давить» на национальную экономику, создавая предпосылки для усиления инфляции, США через своеобразный «финансовый клапан» (МВФ) выводили из страны сотни миллиардов долларов в экономики так называемых стран-реципиентов (далее — стран-должников). Тем самым снималось давление с внутреннего финансового рынка, а доллар получал наполнение в виде ресурсов этих стран, в которых одновременно образовывался «скрытый финансовый резерв» США.
Впоследствии такая финансовая политика получила название «currency board», то есть валютного коридора. Эта политика имеет одну ключевую особенность — жесткую привязку национальной валюты к доллару США в соотношении 1:1. В результате национальные экономики стран-должников становились полностью зависимы от доллара, а их финансовые системы «обескровливались», так как фактическое количество национальной валюты (денежная база) не должно было превышать величину золотовалютных резервов. Причем уже вскоре экономические возможности стран-должников не позволяли им самостоятельно обслуживать внешний долг, и они были вынуждены брать новые кредиты для покрытия предыдущих. Таким образом, долг становился саморазвивающимся. Тем временем США направляли свой капитал на разработку недр, а доходы, полученные на внутреннем рынке, конвертировались и выводились из страны. Начинался обратный процесс — отток капитала.
Такая финансовая политика открывала Америке почти неограниченные перспективы, а «пустой» доллар стал получать реальное наполнение в виде природных ресурсов экономически зависимых от него государств.
По этому же пути шла экономика России вплоть до 1998 года, однако де-факто существовавшая система «currency board» по воле премьер-министра Евгения Примакова не была оформлена юридически.
Казалось бы, такая эффективная система может существовать вечно, поскольку, будучи финансовой пирамидой, она могла достичь своего пика лишь с экономическим падением последнего государства на планете. Возможно. Если бы не одна принципиальная ОШИБКА властей США. Внутри национальной американской экономики начали развиваться структурные диспропорции, влияние которых оказалось настолько велико, что постепенно все преимущества такой политики свелись к нулю. К тому же практическая реализация этой финансовой политики слишком сложна, так как предполагает планирование в глобальном масштабе и порождает постоянно растущее внешнее противодействие.
Чрезмерно раздутый потребительский рынок, доля которого более 65% ВВП, и крайне дорогое, а значит, малоэффективное внутреннее производство оказались платой за комфортные условия существования экономики. США были вынуждены постоянно увеличивать закупки товаров для своего потребительского рынка. Это определило неуклонно растущий дефицит торгового баланса. Преобладание импорта над экспортом необходимо компенсировать притоком инвестиций. В противном случае, несмотря на привилегированное положение США, растущий разрыв (дефицит платежного баланса) уничтожил бы американское «экономическое чудо». Власти США нашли решение этого вопроса, что их и погубило.
Долгое время проблема разрешалась за счет возврата «скрытых финансовых резервов» — капиталов выведенных в экономики стран-должников. США поддерживали свой платежный баланс, «проедая» на потребительском рынке то, что давало им такое огромное преимущество перед другими странами мира. Таким образом, американское «экономическое чудо» оплачивалось экономическими потрясениями многих стран мира.
Одновременно с выводом своих капиталов США теряли влияние на эти страны и контроль над их ресурсами. В этом и заключалась основная ошибка. Мексика, Бразилия, Россия, Турция, Аргентина — вот далеко не полный список стран, которые уже прошли по этому пути.
Еще остаются островки «скрытого финансового резерва» в Турции и Индонезии. Но с провалом «экономического чуда» в Аргентине политика МВФ (понимай — США) полностью себя дискредитировала и уже не имеет будущего, так как абсолютно все страны, следующие инструкциям МВФ, пришли к одному финалу — кризису.
Для решения проблемы платежного баланса власти Соединенных Штатов в период правления Билла Клинтона реализовали и другую политику, которая со временем получила название «новой экономики» или «е-пирамиды». Динамичный и стабильный рост фондового рынка США стал стимулировать приток иностранного капитала. Такой ход позволил на несколько лет ослабить проблему обваливающегося платежного баланса.
Растущая е-пирамида не была финансовой пирамидой в чистом виде, так как обеспечила реальный рост хайтек-индустрии и большого количества смежных отраслей. Одним из следствий «новой экономики» стало динамичное развитие науки по многим «прорывным» направлениям. Что, в свою очередь, создало предпосылки для будущего развития биотехнологий и «био-пирамиды».
Но, несмотря на объективные успехи «новой экономики», она не смогла решить проблему структурных диспропорций, а даже усугубила ее. Чрезмерное развитие доли венчурного рынка стало причиной возрастания так называемого риска ликвидности. То есть доля высокорисковых ценных бумаг в активах компаний и банков стала резко возрастать. И, что особенно важно, рос объем малообеспеченных кредитов. Когда рост е-пирамиды начал замедляться, потребительский рынок США стал поддерживаться обширным потребительским кредитованием, что в совокупности породило опасность масштабного кризиса неплатежей в банковской системе.
Если при поддержке параллельно существующей финансовой политики «currency board» е-пирамида продержалась менее пяти лет, то без ее поддержки «био-пирамида», несмотря на высокий потенциал, обречена на значительно более короткое и не столь результативное существование. Таким образом, при нынешних структурных диспропорциях развитие «био-пирамиды» не принесет желаемой пользы, а лишь незначительно отсрочит крах экономической конструкции. Следовательно, в существующих экономических реалиях начинать масштабное развитие рынка биотехнологий бесперспективно.
Шаткость сегодняшней экономической конструкции США в сочетании с дискредитацией политики МВФ свидетельствует о предкризисном состоянии не только американской экономики, но и всей мировой финансовой системы.
Весьма показательны некоторые высказывания руководителя Федеральной резервной системы (ФРС) Алана Гринспена. Во-первых, оценивая ситуацию, он предупреждает о приближении третьей волны мирового финансового кризиса (первая волна — Мексика 1994–95 гг.; вторая — Юго-Восточная Азия 1997–98 гг.). Во-вторых, он указывает на приближение финансового сектора экономики США к «точке невозврата». Но, пожалуй, наиболее информативны его рассуждения о вероятности возврата к финансовой политике «золотого стандарта». И это говорит один из самых влиятельных финансистов мира, причем накануне своей возможной отставки. Максимальный срок его четырнадцатилетнего правления истекает в 2004 году, но в связи с президентскими выборами Гринспен не исключает ухода в отставку уже в этом году.
Учитывая перечисленные факторы, попытаемся понять, какие изменения могут произойти в мировой экономике и когда внешние условия для начала нового этапа развития высокотехнологичных отраслей станут благоприятными.
Версия вторая
Приближение мирового финансового кризиса в целом и кризиса финансовой системы США в частности вносит ощутимые коррективы в логику происходящего, что отразится на прогнозе будущих событий.
Вывод о приближении мирового финансового кризиса меняет взгляд на события, происходящие в Ираке. Аннексия Ирака — это, возможно, последняя конвертация уходящего, ничем не обеспеченного доллара в жизненно необходимый для экономики США капитал — дешевую нефть. На первый взгляд, ничего нового. Стереотип «Ирак — нефть» уже навяз в зубах. Однако назвать эту схему глубоко стратегической можно с натяжкой, особенно в период финансовой агонии. Следовательно, смысл уже идущей войны должен иметь более глубокий характер.
Рискну предположить, что главная цель войны, развязанной США, — параллельно с оккупацией Ирака создать Курдское государство под американским протекторатом. Причем его образование может стать катализатором военного конфликта с Ираном, в результате которого, при непосредственном участии американских «миротворцев», восточная граница Курдистана, возможно, «дотянется» до побережья Каспия. Достаточно взглянуть на карту Ближнего Востока, чтобы понять, какие колоссальные стратегические преимущества принесет Америке такая финальная конвертация доллара.
Во-первых, США впервые могут получить возможность вести самостоятельную разработку каспийских нефтяных месторождений. Во-вторых, на территории северного Ирака (будущего Курдистана) образуется крупнейший трубопроводный узел, через который сможет транспортироваться нефть каспийского бассейна и Персидского залива (Ирака и, возможно, Ирана) в обход Турции, до Средиземного моря.
Вероятно, именно такого развития событий опасается Турция, которая, несмотря на обещанные 36–60 млрд. долларов, отказалась пропустить войска США через свою территорию.
При таком исходе самая дешевая в мире нефть получит самый дешевый (из доступных) вариант транспортировки в Европу и США, при условии, что столь важная трубопроводная система будет относительно недорогой. Большая ее часть уже существует и соединяет месторождения северного Ирака с Персидским заливом. Также появится возможность модернизировать нефтепровод, существовавший до 1948 года и соединявший североиракские месторождения со Средиземным морем.
Даже если на сегодняшнем этапе выход к каспийскому бассейну окажется невозможен, контроль над Курдистаном и оккупированным Ираком будет достаточным условием для реализации «трубопроводной политики».
И последнее. Политические последствия такого сценария для всего ближневосточного региона могут стать очень значительными. По крайней мере, в регионе появится возможность развития принципиально новой политической конфигурации, которая, в частности, послужит целям дипломатического примирения с ООН, а центр тяжести будущей внешней политики США сможет сместиться на север и северо-восток.
Подобное окончание ближневосточного конфликта, если оно будет таковым, представляется достойным финалом эпохи «пустого» доллара. Он создает достаточный запас прочности экономики США на период возможного финансового кризиса при переходе к финансовой системе нового типа.
Возникает закономерный вопрос. Каким образом такой благоприятный с экономической точки зрения сценарий может послужить толчком мирового финансового кризиса?
Перспектива того, что огромные финансовые затраты на военную кампанию в сложной экономической ситуации спровоцируют мировой финансовый кризис, существует, так как финансовая отдача не будет скорой. Вдобавок структурные реформы, в которых нуждается экономика США, — дело не одного года. К тому же масштаб вышеупомянутых диспропорций столь велик, что даже самый выгодный сценарий сможет лишь удерживать финансовую конструкцию от немедленного падения. Для этого США должны решить две проблемы: провести масштабные структурные реформы и ослабить долговое бремя, так как совокупный долг уже в 2001 году, по информации «Финансовой России» [№38(253)], перевалил за 21 трлн. долларов. Только в этом случае американское «экономическое чудо» получит право на жизнь, а преимущества США окажутся действенными. Что касается спускового механизма будущего кризиса, то сегодняшнее и будущее позиционирование США дают основания полагать, что крах финансовой системы не должен стать «закономерным» финалом их политики. Он должен иметь «случайный» и «непредсказуемый» характер. Возможно, у него будут азиатские корни, а на его броне будет красоваться северокорейская звезда. Как знать, поживем — увидим. Опыт 11 сентября показывает, что лучшими «антистимуляторами» экономики являются события неэкономического характера.
Прогноз развития мирового финансового кризиса, путей стабилизации и его экономических последствий — дело неблагодарное. Очень приблизительный ответ на этот вопрос может дать одновременная работа нескольких институтов мировой экономики. На базе уже имеющейся у нас информации попытаемся в самом общем виде очертить рамки будущей финансовой «конструкции».
В период постиндустриальной экономики возврат к финансовой системе «золотого стандарта», на которую намекал глава ФРС Гринспен, представляется маловероятным. В первую очередь, это связано с потенциально высокой динамикой развития хайтек-индустрии и большой долей в ее себестоимости нематериального актива — ноу-хау, чья оценочная стоимость крайне нестабильна. К тому же масштаб раздувания долларовой пирамиды таков, что сегодняшняя стоимость золотого запаса США сопоставима с капиталом Билла Гейтса. Сама возможность такого абсурдного сравнения стала прямым следствием современного устройства мировой финансовой системы, полностью лишенной внутренних ограничителей.
Таким образом, при относительно постоянном запасе золота на планете, возврат к «золотому стандарту» в чистом виде просто не возможен. Но не будем забывать, что мировая финансовая система находится в предкризисном состоянии. Следовательно, по мере развития кризиса ситуация может сильно измениться.
Раскручивание финансового кризиса приведет к «схлопыванию» мировой финансовой системы, то есть, за короткий срок из-за массовых банкротств, капитализация мировой экономики может уменьшиться многократно. К тому же банковская система неминуемо будет парализована общемировым кризисом неплатежей. Цена на основной высоколиквидный актив — золото — может также измениться на порядок.
Особенности постиндустриального характера экономики позволяют предположить, что будущая финансовая система будет строиться по смешанному принципу. Система «золотого стандарта» может быть возвращена в межгосударственные и межбанковские взаиморасчеты. Государственные и банковские «золотые сертификаты» должны будут покрывать отрицательную разницу во взаимных расчетах. Их взаимная оценочная стоимость с аналогичными бумагами других стран будет определять курсовую разницу наличных денег, не имеющих золотого обеспечения. При такой финансовой конструкции государственные и банковские финансы смогут относительно быстро преодолеть последствия кризиса и в значительной степени будут защищены от возможных катаклизмов. Смешанный принцип финансовой системы позволит, с одной стороны, относительно динамично развиваться высокотехнологичным секторам и ускорять товарооборот, а с другой — станет инструментом, нивелирующим различия в динамике высокотехнологичных отраслей и реального сектора экономики.
В этой связи символично выглядит желание США провести денежную реформу спустя десять лет после предыдущего «окривения» доллара (см. «КТ» #484).
Впрочем, у такой системы есть очевидные недостатки. Во-первых, все страны окажутся в относительно равных условиях, и уже сегодня можно с уверенностью сказать, какая страна будет выступать против такого подхода. Во-вторых, как и прежде, понадобится эффективный межгосударственный механизм стабилизации экономик тех стран, у которых возникли временные финансовые затруднения. В-третьих, этот механизм должен полностью исключать возможность подмены и строительства на его базе новой «однополярной экономики».
Остается неясным один из важнейших вопросов. Как будет развиваться хайтек-индустрия в таких сложных условиях и не окажется ли возможный финансовый кризис могильщиком накопленного технологического потенциала?
В период раскручивания финансового кризиса развитие высокотехнологичных секторов экономики, так же как и интенсивность научных разработок, замедлится. По мере стабилизации финансовой системы развитию высокотехнологичных секторов будет уделяться приоритетное внимание, поскольку мировая экономика будет нуждаться в едином локомотиве, который обеспечит выход из кризиса и послужит стимулом развития производства. Накопленный научный и технологический потенциал окажется востребованным и станет катализатором экономического роста. «Готовность» рынка биотехнологий и невысокие цены на нефть явятся основными факторами будущего экономического роста.
|
Не стоит удивляться, что два различных взгляда на одну и ту же проблему привели к неодинаковым выводам, — это абсолютно нормально и объяснимо. Хотя бы потому, что при взгляде с разных точек зрения (верхушки дерева и середины ствола) мир выглядит неодинаково. Ваш взгляд будет останавливаться на разных предметах, а общее впечатление от увиденного в одном и другом случае может не совпадать. |
«Био-пирамида» начнет свое развитие при появлении первых признаков стабилизации. Ее рост будет сильно отличаться от динамики «е-пирамиды». Развитие «био-пирамиды» будет не столь стремительным, а срок жизни — значительно большим. Прежде всего потому, что продвижение био- и нанотехнологий придаст новый импульс компьютерному и информационному рынкам, а это, в свою очередь, продлит жизнь «био-пирамиды».
Также стоит отметить, что в отличие от фактически монополярной «е-пирамиды» «био-пирамида» будет иметь несколько конкурирующих центров — США (вместе с Великобританией), Европа (возможно, в новом статусе) и Китай. Хотелось бы верить, что постепенно будет появляться еще один технологический центр — Россия, научный потенциал которой уже похоронен, но еще не засыпан. Экономическая целесообразность многополярной конструкции «био-пирамиды» объясняется следующим. Во-первых, общемировой характер кризиса потребует согласованных действий. Во-вторых, развитие системы финансирования хайтек-индустрии станет приоритетным для всех экономически развитых держав. Это связано с тем, что одной из особенностей постиндустриальной экономики является постоянное снижение конкурентоспособности экономически развитых стран (главным образом — из-за дорогой рабочей силы) в традиционных для индустриальной экономики секторах производств. Поэтому дальнейшее развитие всех западных экономик будет напрямую зависеть от степени внедрения высоких технологий, повышения производительности труда и увеличения доли новых высокотехнологичных секторов.
