Экология российского хайтека

Тема номера - первые шаги реформ в российском хайтек-секторе. Во вступительном материале Виктор Сергеев перечисляет недостающие для взлета инновационной экономики звенья инфраструктуры.

В основе своей эти допущения сводятся к следующему:

1. Коммерциализация достижений науки - это прямое взаимодействие научных лабораторий и рынка.

2. Государство участвует в этом процессе в основном через законодательную деятельность.

Таким образом, отчетливо видны три основных субъекта взаимодействия: научные учреждения (а точнее, сами ученые), коммерческие организации (то есть непосредственные участники рынка) и государство. Вопреки здравому смыслу, спорщики практически полностью игнорируют реальный, «живой» опыт трансфера технологий в развитых странах, и прежде всего в США. Рискнем высказать следующее соображение, подкрепленное длительным опытом анализа реальных институтов трансфера технологий в развитых странах: схема, в которой трансфер технологий осуществляется непосредственно от ученых к рыночным производителям при номинальном участии государства как устроителя правил этого взаимодействия, никогда не заработает. Для этого имеются следующие причины:

1. Ученые не знают рынка. Более того, они не обязаны его знать и вряд ли даже отдаленно представляют, как те или иные новые научные результаты могут быть трансформированы в рыночный продукт.

2. Экономические агенты рынка (менеджеры компаний) тем более не представляют себе ни характер современной науки, ни структуру и основные направления ее достижений и уже тем более не могут судить ни о том, насколько достоверными являются научные результаты, предлагаемые для реализации, ни о том, насколько эти результаты технологически эффективны.

3. Государство, в лице политиков и технических экспертов, призванное устанавливать правила трансфера технологий, едва ли представляет себе реальную атмосферу жизни научных лабораторий, условия производства научного знания и возможные последствия внедрения тех или иных законодательных положений для производства научного знания и его коммерциализации. Даже на самом очевидном уровне, связанном с вопросами интеллектуальной собственности, большинство реализованных в настоящее время законодательных положений весьма неоднозначны по своим эффектам и вызывают острейшую критику со стороны производителей знания. (Отметим, например, новые законодательные положения, связанные с собственностью на программный продукт, а также контринтуитивные судебные казусы, в соответствии с которыми любая научная деятельность в области совершенствования защиты прав собственности может одновременно интерпретироваться как нарушение этих прав.) Заметим, что фундаментальный парадокс, связанный с собственностью на знание, в отличие от собственности на материальные объекты, состоит в том, что субъект, передающий знание, не утрачивает его. Мне представляется, что именно непонимание особой, если угодно, философской природы передачи знаний и технологий является главным препятствием для трансфера знаний и технологий из науки в рыночную экономику.

Следует, на мой взгляд, пристально присмотреться к характеру этого процесса в тех случаях, когда он идет успешно. Прежде всего, из анализа реального опыта можно заключить, что передача технологий чрезвычайно сложна институционально. Научную лабораторию и массовое рыночное производство связывает цепочка весьма сложно устроенных институтов, которая выглядит примерно так: университетская лаборатория - неприбыльный фонд, занимающийся трансфером технологий, - венчурная фирма, финансирующая начало производства, - небольшая компания, получающая основную часть прибыли (или быстро разоряющаяся) в первые годы появления нового продукта на рынке, - крупная компания, производящая соответствующий продукт в массовых количествах. Без трех промежуточных звеньев между научной лабораторией и массовым производством эффективность передачи технологий будет минимальной или вообще нулевой. Чем это объясняется?

Рассмотрим в первую очередь функционирование неприбыльного фонда. В этой организации работают специалисты, разбирающиеся не столько в соответствующей области науки, сколько в том, какие продукты и технологии в настоящий момент имеют спрос или рыночные перспективы. Совершенно ясно, что профессиональная подготовка этих людей должна фундаментально отличаться от подготовки ученых. Они должны изучать прежде всего рынок. Чрезвычайно важно, что фонд должен быть некоммерческой организацией. Он не должен брать на себя риск, связанный с поиском и продвижением инноваций. Такой фонд получает часть дохода от продажи интеллектуальной собственности, только если найденная с его помощью технология становится рыночным продуктом. По существу, его деятельность сродни работе литературного агента - посредника между писателем и издателем. Наличие таких фондов позволяет не растрачивать время и силы ученых на поиски инвестиций в коммерциализацию их научного продукта. Вместе с тем практика американских высших учебных заведений показывает, что некоммерческий фонд трансфера технологий в крупном университете может дать сотни миллионов долларов дохода в год за счет получения «роялти» от внедренной на рынок научной продукции.

Следующее звено в цепи передачи технологий - венчурная фирма. В Соединенных Штатах, например, венчурная фирма - это, как правило, коммерческая организация, располагающая значительным капиталом (от сотен миллионов до миллиардов долларов), обслуживаемая небольшим постоянным штатом высококвалифицированных специалистов и занимающаяся довольно узкой научно-технической областью (компьютерная технология, создание новых материалов, технологии очистки и т. д.). Такая фирма одновременно ведет небольшое число проектов (обычно не более десятка). Практика показывает, что лишь один из трех проектов становится рыночно успешным. Для его реализации создается небольшая фирма, непосредственно взаимодействующая с исследовательской лабораторией (и снимающая сливки с эксклюзивного доступа к научному знанию через внедрение новых продуктов или технологий, не имеющих аналогов). Очень часто венчурную фирму возглавляет сотрудник университета, являющийся автором соответствующих научных идей. В случае успеха она через несколько лет продается с большой прибылью, обеспечивая автору идеи безбедное существование.

Следующая фаза - массовое производство, обычно осуществляемое большими компаниями. Заметим, что венчурные фирмы зачастую ставят чрезвычайно жесткие условия финансирования новых проектов, оставляя себе порядка 50 процентов прибыли. Как правило, требованием венчурных фирм к проекту является массовая потребность в предполагаемом высокотехнологичном продукте при относительно низкой стоимости его производства.

Итак, мы видим, что в этой схеме к успеху ведет разделение функций: университетская лаборатория вырабатывает новое знание, неприбыльный фонд изучает рынок, венчурная фирма берет на себя финансовые риски, малая фирма демонстрирует возможности прибыльного производства в малой серии, крупная фирма включается, если продукт действительно покорил рынок и потребность в нем становится массовой.

Без такого институционального разделения успех трансфера технологий будет весьма проблематичным. Так, изучать рынок гораздо удобнее, не беря на себя финансовые риски, а их, в свою очередь, лучше отделить от налаживания малосерийного производства - просто потому, что эти типы деятельности существенно различны по своему характеру, и специализация в каждом из них позволяет осуществлять передачу технологии по цепочке гораздо эффективнее. Важную роль в функционировании цепочки трансфера технологий должно играть и государство, прежде всего через понижение трансакционных издержек. Именно поэтому так необходимы налоговые льготы в процессе передачи технологий. Иначе - в условиях высоких трансакционных издержек - единственным разумным выходом будет вертикальная интеграция процессов с неизбежной утратой тех преимуществ, которые достигаются через высокую специализацию участников и минимизацию бюрократических процедур. Далее, именно поэтому даже в тех гигантских компаниях, которые имеют свои собственные научные лаборатории, эти лаборатории занимаются не столько сугубо научными исследованиями (риск финансировать чистую науку очень велик), сколько поисками в научно-университетской среде уже созданного научного знания, которое можно использовать для производства нового продукта или новых технологий, то есть по существу играют роль неприбыльных фондов. Однако содержать такие лаборатории по силам только корпорациям масштаба General Motors или IBM; небольшие компании не имеют здесь никаких шансов.

Обратимся теперь к российскому опыту. Трудности в коммерциализации огромного научного потенциала России связаны прежде всего с отсутствием трех первых звеньев передачи технологий - некоммерческих фондов, венчурных фирм и малых предприятий высоких технологий. В советский период в этом не было необходимости - научная продукция, связанная с высокими технологиями, потреблялась государством, в основном в военно-промышленном комплексе. Трудности же перехода к пятичленной схеме связаны не только с отсутствием специалистов, умеющих оценивать потребности рынка или финансовые риски, но и с существенными пробелами в законодательстве в области интеллектуальной собственности, деятельности некоммерческих организаций и малого и среднего бизнеса, а также с высокими трансакционными издержками в том случае, если схему удалось реализовать. Мы видим, что решить проблему коммерциализации науки невозможно ни силами самих ученых, ни даже силами крупных компаний. В формировании соответствующей институциональной среды обязательно должно принимать участие государство - действуя по тщательно проработанной программе и стремясь к четко сформулированным целям. Не обойтись и без участия крупных компаний, обладающих значительным свободным капиталом, без которого невозможно создание венчурных фирм.

Задача превращения российской науки в реальную экономическую силу крайне трудна, но без ее решения у России нет будущего в международной системе разделения труда. Россия не имеет права потерять колоссальный научно-технический комплекс, сложившийся в то время, когда принудительная изоляция научного сообщества от внешнего мира позволяла развивать науку и создавать новые научные школы практически бесплатно. Подобная утрата будет невосполнима. Чтобы воссоздать научно-технический комплекс в прежнем объеме, понадобятся десятки триллионов долларов, а свободных денег в таком количестве в обозримом будущем ожидать не приходится.