Виртуальный мир блистательного Гэндзи

Десять веков назад на должность придворной дамы среднего разряда была зачислена Мурасаки Сикибу. Ее кисти человечество обязано свидетельству существования мира, который по праву может быть назван "виртуальным".

Десять веков назад на двадцать шестой день Двенадцатой луны в штат императрицы Сёси, на должность тюро-нёбо - придворной дамы среднего разряда - была зачислена Мурасаки Сикибу, дочь ученого и вдова провинциального правителя. Ее кисти человечество обязано одним из лучших литературных произведений, равно как и свидетельству существования удивительно изысканного мира, который по праву может быть назван "виртуальным".

"Гэндзи-моногатари", - "Повесть о Гэндзи", - рассказ о жизни утонченного и чувственного принца в Хэйанском дворце, во времена наивысшего расцвета традиционной японской культуры.

Хэйан, город, имя которого дало название эпохе. "Столица мира и спокойствия". Этот, обнесенный земляным валом город построил в 794 году император Камму. Новую столицу окружали горы, омывали реки Камо и Кацура - первый и второй естественные круги крепости в провинции Ямасиро. Третьим кольцом защиты было островное положение Страны восходящего солнца, оберегающее ее от орд кочевников, выплескивающихся из бурлящего котла Центральной Азии.

А наивысшего расцвета хэйанская культура достигла тогда, когда к географическим факторам добавился политический. В десятом веке регенты из могущественного рода Фудзивара окончательно превратили императоров в марионеток. Дворец с двумя дюжинами придворных родов ушел в тотальную splendid isolation. Императоры принимали и слагали полномочия по воле регентов, признание императорского отпрыска принцем крови означало его отстранение от реальной власти.

И в Хэйанском дворце, в условиях безопасности и обеспеченности, в отрыве от окружающего мира, узкий круг придворных создал пронизанную изысканным символизмом квинтэссенцию восточной и основу японской культуры.

Этому способствовала сама природа. Мягкий климат долины. Живописная смена времен года. Архитектура, не отгораживающая человека от природы, но соединяющая с нею - галереи, переходы, флигеля, павильоны Над Источником, Для рыбной ловли. Пруды в обрамлении ив и вишен, ручьи среди цветов и кустарников, гармонирующие с естеством изгибы крыш и мостков - все воплотилось в мягких, пастельных, слегка подернутых дымкой образах книги Мурасаки.

Этому способствовала и религия. Хоть столичные аристократы были людьми сугубо светскими, буддистский взгляд на суть вещей, слившийся с чисто японской синтоистской традицией, определял мировоззрение человека. Мотивами ухода и возврата пронизана вся ткань "Гэндзи".

И, конечно, то, что в основе хэйанской культуры лежала заимствованная традиция китайской учености, неразрывно связывало ее с авторитетами минувших веков, а мыслители и творцы прошлого - жили в трудах учеников и преемников. Одно из важнейших государственных учреждений - Дайгакурё, Палата наук, школа для детей знати. Это обусловило и насыщенность "Повести…" классическими цитатами, и насыщенность китайской классикой самой жизни хэйанских аристократов.

Вышеизложенное определило цикличный характер бытия древней столицы. Вся жизнь Дворца подчинялась ритуалу. Ритуал - календарю. Лунному, унаследованному из Китая. Составленному специалистами из Управления Темного и Светлого начал. Со звериными именами дней и часов. С вычислением счастливых и неудачливых дней (человеку подобало рождаться по весне и уходить осенью - это прекрасно отражено в архитектонике "Гэндзи-моногатари"). С близостью реальности мифического мира - не зря же в восточной литературе рассказы о волшебном отнюдь не оттеснены на маргиналии литературы, как на Западе.

Все как вчера. И завтра будет так же (конечно, твоя судьба в новом воплощении зависит от твоего сегодняшнего поведения).

В итоге - поразительно чуткое внимание к деталям, к скрытой сущности вещей, сходящее от элиты в народную психологию. Полировка дерева, выявляющая его узор. Обнаженное естество камня. Не это ли предопределило успехи японцев в копировании западных достижений, в доведении их до совершенства? Не отсюда ли истребитель "Зеро" времен Второй мировой, созданный на рудиментарной технологической базе, но превосходящий американских ровесников тактико-техническими характеристиками? Не отсюда ли монополизм японцев в минувшую эпоху пленочных зеркалок и непревзойденные качества "тойот" и "хонд"?

В итоге - утонченность жизни Дворца и изощренный психологизм книги Мурасаки, которому не было равных до русских романов позапрошлого века. Человеческая суть была единственной реальностью в искусственном мирке. Она обнажалась, как в некой коллективной сурдокамере. Моделирование, на тысячу лет опередившее эпоху компьютеров и сохраняющее актуальность до тех пор, пока неизменна суть человека.

И в то же время - неизбежная уязвимость цикличных мирков, при всей их жизнестойкости, в мире Эволюции и "Большого Взрыва". Их обреченность на заимствования из культур, выросших на концепции сюжетного времени иудео-христианства. От джонок Хубилая Божественный ветер может охранить. От "черных кораблей" или Task Forces адмирала Хелси - отнюдь.

Цикличные миры иногда позволяют ярко высветить избранные черты человеческой сути. Ну, как и все методы моделирования. Но устремленная в Неведомое Река Времени все же не обходит стороной даже самые живописные пруды.