Бей своих — чужие бояться будут

Обидно, дамы и господа. Обидно. Аналитики самых уважаемых американских «мозговых танков» облыжно обзывают российских специалистов некомпетентными.

Обидно, дамы и господа. Обидно. Аналитики самых уважаемых американских «мозговых танков» облыжно обзывают российских специалистов некомпетентными. Не оценили, дескать, они технического совершенства звездно-полосатых сухопутных войск и, следовательно, степени их готовности к обычным полевым операциям, тем, которые свергли режим Саддама Хусейна. Не знаю уж, какие там российские издания читают сии ученые мужи, но «Компьютеррой» точно пренебрегают. А зря!

Человек, внимательно прочитавший в 208-м номере «КТ», вышедшем аж 4 августа 1997 года, статью автора этих строк «Ars neurobatica, или Плохи ли новые компьютеры Пентагона», мог бы в значительной степени представить себе черты недавней операции «Шок и трепет». И точечный огонь конвенционального оружия, и марш-броски бронеколонн, и (из песни слов не выкинешь) гибель своих же солдат под «дружественным огнем».

Для компьютерных технологий, не говоря уж о компьютерной прессе, шесть лет — срок геологический, поэтому напомню, о чем шла речь.

В начале 1997 года в открытой американской печати появился вал критических замечаний в адрес тогдашнего министра обороны Уильяма Коэна и председателя Объединенного комитета начальников штабов Джона Шаликашвили. Поводом для критики послужили проведенные на калифорнийской военной базе Форт Ирвин первые масштабные учения экспериментальных сухопутных сил. В них участвовало более девяти тысяч боевых машин, оснащенных по программе «Army’s Experimental Force», и шесть тысяч военнослужащих. Согласно данной программе, боевые машины, вплоть до самоходного миномета и буксируемой гаубицы, и воинские подразделения оснащались новехонькими в ту пору мобильными компьютерами с высокоустойчивым каналом связи и приемниками GPS. На это оборудование возлагалось решение задач связи, обработки информации и боевого командования.

Так вот, первые учения были подобны первому блину. Точь-в-точь как в стихах Александра Межирова «По своим артиллерия лупит//Лес не рубят, а щепки летят…». В воздухе повисли обвинения в казнокрадстве, заговорили о неприемлемости хайтека в сухопутной войне вообще…

Автор этих строк не согласился тогда с этими оценками. Конкретный пример полевых учений послужил ему для рассуждений о том, что эффективными бывают, как правило, неустойчивые системы. Хотим мы плясать на канате, каковое искусство называется по-латински ars neurobatica, — должны находиться на пределе неустойчивости. Хотим иметь маневренный истребитель — планер его должен быть неустойчив. Хотим минимизировать потери своих бронеколонн от огня супостата — должны вести их так близко к огневому валу, что какая-то часть своих же снарядов и ракет НЕИЗБЕЖНО угодит в свои же танки.

Подчеркиваю — НЕИЗБЕЖНО.
И чем меньше потери от чужого огня, тем выше доля потерь от огня своего.
Эта элементарная с точки зрения теории систем, но чудовищная с точки зрения морали мысль воспринималась с большим трудом. Один из редакторов «КТ» бегал по коридору с распечаткой и вопил, что «у отца Михаила съехала крыша». В похожем стиле высказывались и читатели «КТ», правда, за исключением кадровых офицеров, сталкивавшихся с аналогичными проблемами и понимавших чудовищную логику войны.

Математически эту мысль впервые обосновали британцы во время Второй мировой войны. Фримен Дж. Дайсон, отец известной в компьютерном мире Э. Дайсон, вспоминал, что в бомбардировочном командовании RAF в 1943 году от огня люфтваффе погибал каждый двадцать пятый самолет, а от столкновений и огня своих пулеметов — каждый тысячный.

Он предложил сдвинуть строи так, чтобы от столкновений и своего огня погибал каждый двухсотый борт. В результате резко снизились и потери от истребителей Геринга и зениток, и общие потери. Правда, маршал Хэррис, шеф бомбардировочного командования, получил от пилотов прозвище Butcher Harris. Пилоты ведь статистики потерь не знали…

Но применение исследования операций в ВВС — это заря данной дисциплины. Расчеты велись на логарифмических линейках и арифмометрах, результаты отображались статически, в виде предписываемого боевого строя многомоторных машин.

А после учений 1997 года в Форте Ирвин стало понятно, что аналогичные методы введены и в алгоритмы боевого управления сухопутных войск: задачка-то гораздо сложнее, надо ведь учитывать и рельеф, и грунт, и застройку, и неопределенность сведений о противнике, — но вполне успешно решаемая современными вычислительными и телекоммуникационными системами. Даже в режиме реального времени.

Именно поэтому танки и БМП антииракской коалиции шли по Багдаду куда успешнее, чем машины российской армии по Грозному в скорбную новогоднюю ночь 1995 года… Пренебрежение технологическими знаниями со стороны военного и политического руководства слишком дорого обходится обществу. А во что встанут последствия поспешных внешнеполитических шагов, сделанных на основе неточной оценки военно-технических возможностей противоборствующих сторон, и оценить трудно. Ясно только, что в очень большую копеечку. И в непосредственной экономической сфере, завязанной на экспорт углеводородного сырья, и в куда более важной в долгосрочной перспективе области высоких технологий.