Следите за…

В толпе, собранной ярмарочным факиром, одни знатоки посоветуют следить за руками маэстро, другие — за его глазами, но самые мудрые считают нужным приглядывать прежде всего за собственным карманом. Все эти пассы, загадочные слова «айн-цвай-драй», клубы дыма и языки пламени цель имеют одну — отвлечь внимание простодушного зрителя от того, что ему, зрителю, видеть не положено.

В толпе, собранной ярмарочным факиром, одни знатоки посоветуют следить за руками маэстро, другие — за его глазами, но самые мудрые считают нужным приглядывать прежде всего за собственным карманом. Все эти пассы, загадочные слова «айн-цвай-драй», клубы дыма и языки пламени цель имеют одну — отвлечь внимание простодушного зрителя от того, что ему, зрителю, видеть не положено.

Сколько полемического дыма напустили по поводу клонирования человека! Льзя или нельзя, и если нельзя, то почему? Академики и церковные иерархи, генералы и «простые люди» спорят так рьяно, с таким запалом, словно закон о всеобщем клонировании как почетной обязанности российского гражданина действительно стоит на пороге.
Но — зачем? Зачем копировать людей?
Для армии, скажут генералы, посмотрев фильм со Шварценеггером. Ныне призывник идет дохлый и квелый, чуть в морду — в бега, обогащая языки мира новым словом dedovshchina. Вот ежели взять атлета-олимпийца и расклонировать его в потребном количестве, то-то будет армия! Главное, у клона нет матери, значит, не будет и комитета солдатских матерей, главного врага вооруженных сил.
Правда, генералы забывают, что атлета-олимпийца и кормить нужно по-олимпийски. Когда на колхозную ферму Лисьей Норушки завезли породистых голландских коров (случилось это как раз перед московской олимпиадой), зоотехник, ознакомившись с предписываемым рационом, заявил, что кабы его, колхозника с тридцатилетним стажем, стали так кормить, он тоже для колхозного богачества постарался бы изрядно.
Не дождался. И голландки недолго пировали…
Тогда — клонировать ученых! Ломоносова, Менделеева или Циолковского, какая польза будет науке, а с нею и человечеству!
А никакой.
То, что могли свершить Ломоносов, Менделеев и Циолковский, они уже свершили. Сделать же открытие новое у них столько же шансов, сколько и у Васи Пупкина.
А ум, а талант, возразят сторонники клонирования?
Увы, сами по себе ни ум, ни талант открытий мирового значения не гарантируют. Науку делают молодые в двадцать пять — тридцать, ну, в сорок лет, когда и работает ученый в условиях не самых благоприятных, и эрудиция хромает, и опыта маловато, и ассигнований крохи. А потом приходят и опыт, и знания, и звания, даже институты, а открытия — уходят. Маститый ученый уже выполнил заложенную в него программу. Программа эта есть данность. Коли суждено открыть таблицу периодических элементов, то ее и откроешь, а никак не беспроволочный телеграф и не дивиниловый каучук. Суждено написать «Евгения Онегина» — его и напишешь, а «Тамбовскую казначейшу» напишет другой. Выше кода не прыгнешь. Понять это и спокойно почивать на лаврах не каждому дано, начинаются терзания: где моя юность, где моя гениальность… Никуда гениальность не делась, просто оказалась разового применения, на одно открытие, на одну книгу. У титанов — на три-пять-восемь, да все равно в жизнь укладывались.
Но ученому натуральному остаются открытия его молодости, клонированный ученый будет и этого лишен. Великое злодейство — создавать творческих людей, которым творить нечего. Остается руководить учениками и вести мастер-классы. Первейшее — не мешать. И позволять ученику ставить свою фамилию, пусть даже третьим автором.
Чем еще манит клонирование? Ах, органы… Положим, у больного дефектная почка, требуется ее заменить. Какой же смысл менять дефект на дефект? Совсем «Волга-Волга» получается: «примите у них брак и выдайте новый». Подправить почку? Тогда это будет генетическая модификация, а вовсе и не клонирование.
Вот еще одно пугало — генетически модифицированные сельхозпродукты. Не дадим россиян в обиду, пусть едят картошку, но не курятину!
Генетическая модификация происходит в природе постоянно. Каждое новое поколение цыплят, коров или людей является генетической модификацией. Именно поэтому ученые открывают новые законы, писатели пишут новые книги, а винокурни выпускают новую водку. Ничего, если не злоупотреблять, а в меру, то ни от водки, ни от чтения вреда особого не будет.
Итак, клонирование — дымовая завеса. Что же она скрывает?
В конце тридцатых годов из академических журналов исчезли статьи по проблемам деления ядра. То писали-писали, а то — как отрезало. Умные люди сделали вывод: ученые вовсю занимаются делением ядра именно потому, что нет публикаций.
Что исчезло с глаз публики — или, во всяком случае, делается без привлечения лишнего внимания?
Работы по долголетию. Появившиеся сообщения об открытии гена старения и гена долголетия как-то незаметно потеряли задор, ушли со страниц прочь. Поползли разговоры, что проект «Геном» то ли себя не оправдал, то ли вообще полное надувательство. И кажется мне, что это означает одно: родившиеся в двадцать первом веке имеют шансы прожить сто двадцать лет. Или больше. Но станут ли обсуждать закон о праве каждого на вакцину долголетия, не знаю. Вдруг она, вакцина, дорогая? К чему нагнетать социальную напряженность? Тихонько примут постановление «О мерах по улучшению условий труда и быта высших должностных лиц», где и пропишут, кому, как и сколько…