Архивы: по дате | по разделам | по авторам

Информация и собственность

Архив
автор : Владимир Михайлов   18.06.2001

Размышления юриста об информационных технологиях

Размышления юриста об информационных технологиях

А надо ли?

Вроде бы всем давно понятно: в условиях информационной революции правовое регулирование хронически отстает от технологических и социальных реалий; у Интернета и права есть многочисленные «точки пересечения», где как раз «точечное» регулирование крайне необходимо; в условиях повсеместного применения информационных технологий (ИТ) «избыточное» регулирование не только вредно, но и попросту не имеет смысла (тем более с учетом особенностей правосознания российского населения) и т. д. Похоже, что с этими аксиомами уже согласились даже чиновники соответствующих ведомств, еще год-полтора назад рассматривавшие ИТ всего лишь как очередной (но перспективный для их личного обогащения) объект приложения своих бюрократических талантов.

Однако поскольку за последнее время «экономического чуда» в ИТ так и не произошло, да и взятки «по Интернету» брать до сих пор не научились (пока?), ажиотажный интерес российского чиновничества к вопросам ИТ снизился. Даже встреча Президента России с представителями отечественного хайтека (13 апреля 2001 года) прошла почти незамеченной. Казалось бы, ясно, кому и что делать в правовом регулировании информационной отрасли. Осталось дать поручения «профильным» ведомствам, написать «правильные» законы, провести их через Госдуму и переключить внимание на нечто иное, пока еще «не до конца отрегулированное». Например, на биотехнологии или ветроэнергетику. Собственно, только в Госдуме уже скопилось несколько десятков конкурирующих между собой законопроектов «об Интернете», составленных депутатами-агрономами и депутатами-телекомментаторами, считающими себя крупнейшими специалистами почему-то именно в информатике. Но вероятность принятия таких законопроектов минимальна. Еще меньше надежды, что в случае одобрения даже одного-двух из них произойдет некий «прорыв» в развитии ИТ в России и будет сокращено «информационное неравенство» (digital divide) со странами «большой восьмерки». К сожалению, нынешняя законотворческая активность отдельных депутатов и стоящих за ними федеральных ведомств стимулируется лишь сиюминутными, тактическими задачами, и в их намерения вовсе не входит внесение столь нужных, фундаментальных изменений в российское информационное законодательство.

Однажды было сказано: «нет ничего практичней хорошей теории». Я попытаюсь описать только одну из теоретических проблем, нерешенность которой ведет на практике к «законодательному тупику», когда принятие сколь угодно большого числа новых «информационных» законов не способно обеспечить должного уровня упорядоченности информационных правоотношений и вывести нашу страну из той «законодательной изоляции» от внешнего мира, в которой Россия оказалась после принятия нынешнего «набора» законов об информации, международном информационном обмене, телекоммуникациях… За рамками статьи, впрочем, останется анализ причин, по которым такая изоляция столь выгодна именно ведомствам, занимающимся не только придумыванием новых нормативных актов в области ИТ, но и надзором за их соблюдением.

Проблемой этой является юридическое закрепление прав на информационные объекты.

Право и закон

В каждый исторический период увеличивается внимание законодателей и практикующих юристов к определенным видам правоотношений. Соответственно, к каким-то иным вопросам внимание уменьшается (либо из-за уменьшения общественной значимости данной проблемы, либо из-за достижения определенного уровня «насыщения» в ее регулировании). Скажем, проводится где-то налоговая реформа (как сейчас в России) - число налоговых законов резко увеличивается по сравнению с предшествующим и последующим периодами. Вытесняются железнодорожные перевозки автомобильными как экономически более выгодными - внимание депутатов национальных парламентов постепенно переключается от вопросов регулирования железнодорожных тарифов к дорожному строительству и соблюдению экологических требований. Кроме того, возникают (и исчезают!) те или иные субъекты и объекты регулирования. К примеру, в СССР существовал такой субъект права, как «колхозный двор», и такой объект регулирования, как «рационализаторское предложение». Сейчас указанные понятия воспринимаются как анахронизмы и в нынешней российской правовой системе практически отсутствуют. В то же время достаточно подробно в нашем законодательстве определен правовой статус акционерных обществ и индивидуальных предпринимателей, детально регламентирован порядок деятельности на рынке ценных бумаг или оказания банковских услуг. Для иных областей регулирования (к ним относятся и информационные технологии) подобная степень детализации еще не достигнута.

В России действуют первые две части Гражданского кодекса (ГК), федеральные законы «О связи», «Об участии в международном информационном обмене», «Об информации, информатизации и защите информации», «О государственной тайне», «Об авторских и смежных правах», Патентный закон, многочисленные указы Президента и постановления Правительства, регламентирующие порядок использования средств шифрования и защиты информации. Но до сих пор не принята часть ГК, призванная регламентировать вопросы так называемой интеллектуальной собственности. В законодательстве не раскрыто понятие информации как отдельного объекта гражданских прав, введенное как раз в первой части ГК. Неэффективными на практике явились законы «информационного права», содержащие маловразумительные формулировки, часто не соответствующие ни Гражданскому кодексу, ни здравому смыслу. Встает вопрос: а как надо сформулировать соответствующие положения соответствующих законов? Почему, с точки зрения многочисленных экспертов, отнесение информационных продуктов к объектам права собственности неправильно? И здесь начинается самое интересное.

К сожалению, еще с советских времен не только у «простых людей», не обремененных правовым образованием, но и у выпускников юридических вузов не изжито представление о «праве» и о «законе» как идентичных понятиях. (Не может быть «плохих» законов, а все правовые проблемы как раз и должны быть своевременно урегулированы в «правильных» законах. Раз закон принят - он должен действовать. Его незнание не освобождает от ответственности…) Но это не вполне корректно. Закон - лишь один из источников права. Писаный «закон» всегда статичен, он отражает сиюминутный «срез» общественных отношений. «Право» всегда динамично развивается, находя свое отражение как в письменных нормативных актах, так и в иных формах. Зарубежный юрист сразу скажет, что задача лица, разрешающего проблему юридического характера (например, судьи), заключается вовсе не в том, чтобы найти некую норму закона и описать в ее терминах реальное правоотношение. Напротив, необходимо исследовать суть такого правоотношения (кстати, отсюда требование объективности, беспристрастности и состязательности в уголовном и гражданском судопроизводстве) и попытаться установить, существует ли в действующем законодательстве данной страны какая-либо норма, подходящая для рассматриваемого случая. Если такой нормы нет - не беда, по аналогии можно (и нужно) применить другую, сходную норму. Если вообще на «указанную тему» в законодательстве ничего не говорится - используется уже не аналогия закона, а аналогия права, фундаментальных принципов правовой системы демократического государства. Так что фактически задача юриста - сравнить, насколько действующий закон «правомерен», и если все нормально - правильно применить его. (Кстати, подобные правила сформулированы и в российском гражданском законодательстве, о чем часто забывают.) Таким образом, все споры на тему «существует ли информационное право», «нужен ли закон об Интернете» и т. п., в общем-то, схоластичны. Да, существует (раз существуют общественные отношения с соответствующей спецификой); нет, не нужен (поскольку объект регулирования точно не определен). Дело в другом: возникли новые, прежде неизвестные объекты права, по поводу которых люди вступают между собой в правовые отношения (купли-продажи, аренды, охраны от противоправных посягательств и т. д.). Необходимо определить правовой режим таких объектов. Определить, какими нормами права его можно описать (а вовсе не стараться тут же смастерить «актуальный» закон на эту тему). Дать точное определение (дефиницию), пригодное для дальнейшего использования в нормативных текстах. Но прежде всего, конечно, необходимо понять, а как соотносится такой новый объект с уже существующими объектами регулирования.

Все эти, на первый взгляд, теоретические построения имеют (особенно в настоящее время) весьма важный практический аспект. Всем известно, что имущество («вещи»), могущее быть объектом права собственности, делится на недвижимое (земельные участки, здания и строения, квартиры и нежилые помещения и т. п.) и движимое (все остальное). Если здесь поставить точку, это будет не совсем правильно. «Интеллектуальная собственность» (авторское право на произведения искусства, промышленные образцы, программное обеспечение, товарные знаки и прочее) является объектом так называемых исключительных прав, к «обычной» собственности не относящихся. Всё? Нет, не всё. А воздух, природные ресурсы, радиочастотный спектр, небесные тела, наконец? Да, есть еще так называемые объекты, «изъятые из оборота», вообще не являющиеся предметами правоотношений, либо «ограниченной оборотоспособности» (например, оружие). Следовательно, объектный состав отношений между субъектами права (то есть между всеми нами) достаточно сложен и включает самые различные виды. К ним Гражданский кодекс России относит собственно вещи, работы и услуги, результаты интеллектуальной деятельности, информацию и нематериальные блага. Часть объектов материального мира к объектам гражданских прав не относится. Обратим внимание на то, что «информация» по определению законодателя не относится к результатам интеллектуальной деятельности (интеллектуальной собственности). Здесь явно проведено различие между содержательной, «объективной» информацией и формами ее представления (в произведениях литературы и искусства, программах для ЭВМ, базах данных и т. д.).

А вот теперь попытаемся рассмотреть вопрос, к какому из видов объектов гражданского прав относится, скажем, сайт в Интернете. Это - комплексный объект, в котором имеется явно совокупность «(под)объектов», относимых к авторскому праву (дизайнерское решение, способ представления материала и т. д.), равно как и разного рода информационные объекты, для которых важнейшим компонентом является их содержание. Нельзя забывать и о том, что «сайт» не может существовать «сам по себе», без участия лиц (организаций), «поддерживающих» его (провайдеры доступа, хостинга и т. п.). Здесь же придется внимательно присмотреться и к вопросам адресации сайта в «киберпространстве», позволяющей однозначно получить доступ к нему (а в необходимых случаях - идентифицировать его «владельца»). Кстати, сразу же возникают дополнительные вопросы. Во-первых, относится ли уникальный адрес «сетевого объекта» к интеллектуальной собственности, охраняемой гражданским правом (вспомним многочисленные судебные разбирательства по домену kodak.ru). Если нет - то разве (по аналогии с «несетевым» миром) не должно быть обеспечено право пользователя определенного доменного имени на «неприкосновенность», на то, чтобы им не мог пользоваться никто другой? Если да - то к какому установленному законом виду объектов исключительных прав доменное имя относится (товарный знак, фирменное наименование, объект авторского права либо что-то иное)? Во-вторых, а почему, собственно, мы говорим о «владельце» сайта (иногда даже о «собственнике»)? Разве сайты относятся к материальным вещам («имуществу») и могут быть чьей-то собственностью (и, следовательно, находиться в чьем-то владении)?

[i40026]

Триада

Здесь уместно отметить, что различия между вещными правами и интеллектуальной собственностью, конечно же, имеются. Они вытекают из различий между материальными вещами (объектами) и информацией как таковой (информационными объектами). Если я поменяюсь с коллегой авторучками, у каждого из нас останется по одной авторучке. Если мы обменяемся с ним свежими новостями (причем каждый расскажет другому по одной, известной ему, новости) - у каждого останется в памяти по две новости. Информационные объекты, таким образом, полностью непотребляемы, при их обмене (обеспечении доступа к ним) не происходит их полного «отчуждения» (в отличие от материального имущества: автомашину продают, и она у продавца «отчуждается», «исчезает», - а «появляется» у покупателя). В терминах гражданского кодекса России право собственности включает правомочия владения, пользования и распоряжения имуществом. Попытки применить эту «триаду» к информационным объектам безуспешны. Владелец относится к вещи «как к своей» и вправе истребовать ее от неуполномоченного держателя. «Владеть» информацией без обеспечения доступа к ней другим лицам невозможно - иначе (в случаях типа «знаю, но никому не скажу») сам юридический смысл «владения» теряется. «Пользоваться» информацией опять-таки может не только условный «собственник» (скажем, автор произведения), но и любое лицо, получившее доступ к ней. Причем на равных с другими условиях. «Распоряжение» информацией также имеет, в отличие от материальных объектов, несколько иной смысл. Так как произвести «отчуждение» информации (или, к примеру, отдать ее «в аренду» или «в залог») невозможно, речь скорее должна идти о распоряжении в виде определения порядка доступа к информационному объекту. Итак, «собственник» («владелец») сайта, обладая авторскими и иными правами на компоненты, составляющие указанный объект права (а в том, что такие объекты существуют, сомнений нет, - они реально продаются и покупаются), обеспечивает другим лицам (пользователям) доступ к ним и определяет порядок доступа (например, платный или бесплатный). Указанная юридическая конструкция, конечно же, не совпадает с традиционной конструкцией права собственности. И, к сожалению (а может, пока что - к счастью?), в терминах правового акта не прописана.

Но из чего следует, что «традиционная» триада правомочий собственника является абсолютной аксиомой и присуща понятию собственности с самого начала и навсегда? Внимательное изучение исторического аспекта развития понятия собственности приводит к несколько неожиданным выводам. Впрочем, если вспомнить начало статьи (о том, что не следует отождествлять право и его нормы, закрепленные в законодательных актах), такие выводы не столь уж и неожиданны. Триада «владение-пользование-распоряжение» традиционна лишь для юристов - составителей гражданско-правовых законов и преподавателей юридических вузов. Закрытый, исчерпывающий перечень правомочий собственника, строго говоря, не имеет универсального значения и не раскрывает суть собственности как абсолютного права на определенное имущество. Указанная триада впервые была сформулирована в Кодексе Наполеона (начало 19 века), причем с определенными политическими целями, и лишь впоследствии стала включаться и в иные гражданские кодексы (в том числе российский). Вариантов правомочий собственника можно насчитать несколько десятков, если не сотен (в том числе права на управление, на доход, на потребление, на уничтожение, на безопасность, на передачу иным лицам и так далее). В то же время суть собственности, как уже отмечалось чуть выше, - в фиксации абсолютного права субъекта (собственника) на определенное имущество, причем «абсолютность» такого права заключается в независимости субъекта от прав или обязательств каких-либо иных лиц. В ряде случаев такое абсолютное право требует особой регистрации (например, недвижимости) либо письменного оформления сделки. Но, строго говоря, собственность возникает (приобретается) независимо от того, соблюдены формальности или нет. В эпоху освоения новых земель сначала строили дом на «свободной» территории и лишь потом оформляли документы и на землю, и на постройку. К тому же в разных странах существуют разные требования к таким документам.

Немаловажный аспект вышесказанного проявляется в проблеме охраны программного обеспечения. С одной стороны, обладатели прав на программное обеспечение имеют исключительное право на его распространение путем заключения возмездных лицензионных соглашений. С другой стороны, именно из-за «воспроизводимости» такого информационного объекта, как компьютерная программа, многим представляется несправедливым взимание немалых денег за «перепродажу» одного и того же несколько раз. Более того, в условиях использования Интернета эффективный контроль за соблюдением лицензионных прав, мягко скажем, неэффективен. В результате говорят уже не о copyright, а о некоем copyleft, которое становится символом свободы использования информации в «информационную эпоху».

Ну и что?

Может ли существовать компромисс? Да, может. Вся история развития исключительных прав (интеллектуальной собственности) - это история компромисса между интересами авторов, интересами издателей (вещателей) и интересами пользователей. Например, через введение категории функциональности. Литературное произведение, помещенное в Интернет с некоммерческими целями, может распространятся (копироваться) без ограничений - примером чему служат многочисленные электронные библиотеки. Главное здесь - не нарушать личных неимущественных прав автора (право на имя, на неискажение текста и т. д.) Но сколь угодно широкое распространение Интернета не отменит бумажных книг и бумажной прессы. Одно дело - читать текст с экрана компьютера, и другое - иметь возможность развернуть утреннюю газету в электричке по дороге на работу. За это удобство («функциональность») люди будут платить всегда. Не случайно крупнейшие разработчики программного обеспечения все чаще говорят об «аренде приложений». Плата будет взиматься не за диск с гигабайтами информации, львиная доля которой не нужна конечному пользователю, а за возможность пользоваться определенной функцией (например, текстовым редактором) определенное время. Тем самым противоречия между коммерческими интересами разработчика и интересами пользователя будут если не устранены, то существенно сглажены. По крайней мере, у пользователя исчезнет ощущение, что его заставляют платить монопольно высокую цену за не нужный ему информационный продукт. А юридически информационный, нематериальный объект будет находиться в аренде (что вроде бы невозможно исходя из буквального прочтения нынешнего текста Гражданского кодекса).

Но любые новации в сфере использования информационных объектов обязательно должны сопровождаться изменением законодательного оформления прав на них. Информационные, нематериальные объекты должны охраняться так же, как и объекты материальные. Должна шире применяться и аналогия права, и аналогия закона. Ведь применительно к «сетевой собственности» - доменным именам; сайтам и порталам; адресам электронной почты; «сетевому пространству» на удаленных серверах, используемых только определенным пользователем, - вполне применимы, хотя бы по аналогии, принципы регулирования из отраслей права, относящегося к недвижимости, товарным знакам и т. д. Участок «виртуального» пространства, закрепленный за определенным собственником по определенному адресу (который к тому же нельзя произвольно менять), тем более если на нем уже «построен» сайт (неважно, с коммерческими или не с коммерческими целями), должен так же охраняться в любой юрисдикции, как и земельный участок с находящимися на нем строениями. Если этого не произойдет в какой-то одной стране или группе стран - пользователи Интернета «перетекут» в такую юрисдикцию, где их права (и вложенные ими деньги и труд) будут более надежно защищены.

Так что «обойтись» принятием очередного законопроекта «про электронно-цифровую подпись» (где фактически весь смысл регулирования сведется к закреплению монополии ФАПСИ на соответствующую коммерческую деятельность) не удастся. Сама жизнь ставит более серьезные проблемы. Общество ближайшего будущего - это общество, где интересы собственников (в том числе и собственников различных «сетевых» объектов) должны быть законодательно согласованы с интересами пользователей товаров и услуг. Тем более что и собственники, и пользователи в век информационных технологий все чаще являются одним и тем же лицом.

Врезка: О разных требованиях в разных странах

О разных требованиях в разных странах

Небольшое, но необходимое отступление: много и часто говорится о «священности и неприкосновенности частной собственности», об охране собственности и т. п. Одним из важнейших аспектов такой охраны является юридическая фиксация соответствующих прав. Она не обязательно сводится лишь к внесению в некий реестр. Здесь надо говорить и о грамотно составленном законодательстве, и об эффективно действующей правоохранительной (судебной) системе и т. д. И получается, что в тех странах, где именно права собственника оформлены (закреплены) в максимальной степени, - и экономика развивается, и гражданское общество существует, и демократические принципы под сомнение не ставятся. А вот в тех странах, где системы (причем в первую очередь правовой) оформления прав собственников не существует (Россия здесь яркий пример), - пока что все неблагополучно и в экономике, и в политике. Более того, получила распространение теория о том, что даже капитал, «богатство» - всего лишь информация о закрепленных (оформленных) правах собственности - на недвижимость, на деньги (в банках), на материальные активы. И на интеллектуальные объекты, кстати. Эта информация должны быть хорошо сформулирована, защищена и доведена до сведения всех интересующихся. Если в данной стране (в данной юрисдикции) должного закрепления прав собственника нет (например, банковская система так ненадежна, что не «защищает» вложенные в банк деньги собственника), то из такой страны капиталы «бегут», а остающиеся в ней деньги омертвляются в чужестранных ассигнациях и не работают в интересах экономики. Так почему же права на интеллектуальную собственность, на информационные объекты не должны охраняться так же, как и права на иные объекты, имеющие имущественную (материальную) оценку? Ведь и в иных странах интеллектуальная собственность хоть и intellectual, но все же property.

© ООО "Компьютерра-Онлайн", 1997-2024
При цитировании и использовании любых материалов ссылка на "Компьютерру" обязательна.