Серый ящик, или Общество взаимного кредита

Полузнайство есть состояние сколь обыкновенное, столь же и трагичное. Еще хуже, пожалуй, только знание полное, во многом знании - многие печали, но все-таки печали эти могут быть светлы и покойны, да и много ли подлинных знаек меж нас?

- Сейчас-сейчас… - Выбегалло поводил грязным пальцем по клавишам, бормоча:
«стрелочка вниз, стрелочка вниз, эн-те, еще раз стрелочка вниз, эн-те, пять раз стрелочка вниз… эн-те!»
Сергей Лукьяненко. «Неделя неудач»

Полузнайство есть состояние сколь обыкновенное, столь же и трагичное. Еще хуже, пожалуй, только знание полное, во многом знании - многие печали, но все-таки печали эти могут быть светлы и покойны, да и много ли подлинных знаек меж нас?

А вот неведение - состояние воистину прекрасное. Любые фантазии кажутся исполнимыми, любое желание - осуществимым, стоит лишь прознать петушиное слово или проголосовать за правильного дядю. Но как обрести неведение, если жизнь каждодневно учит, учит и еще раз учит: уши выше лба не растут, как ни старайся, а рано или поздно всему придет конец, и хорошо, если еще достанет сил начать все сызнова.

Стоит у меня на столе серый ящик. Поначалу-то он был совершенно черным, но со временем распался на дюжину ящичков малых. Каждый малый ящик остается черным, а большой все-таки посерел. Теперь я знаю, что состоит он из процессора, материнской платы, видеокарты и прочих вещей, у которых есть название. Всякую вещицу я не только повидал, а и пощупал руками, да и заменил, уже и не по разу.

- Видишь, это процессор, - показываю деталь племяннику. - Он особенным образом обрабатывает данные, а в результате чудища «Кваки» бегают, прыгают и кусаются.

- Ага, - отвечает племянник. - А это что за иголки?

- Это не иголки, это выводы. По ним передаются электрические сигналы.

- А какой сигнал идет по этому выводу? - пальцем в крайний.

- Не знаю. Их много, очень много - и выводов, и сигналов.

- Если не знаешь, то какая польза в том, что называешь иголки выводами?

Действительно, какая? И я поспешно переключаюсь на кулер. Тут-то я досконально объяснил, что, как и зачем.

Вообще-то век бы мне внутрь не лазить. И программ не переустанавливать, заплаток не подбирать, заразу не лечить. Сидит вон бабушка перед телевизором, переживает за любимых донов педров и знать не знает, как этот телевизор работает. И правильно, что не знает! Если бы прежде, чем смотреть бразильские страсти, приходилось заканчивать «курсы пользователя телевизором», количество телезрителей сократилось бы вдвое. Хотя следить за перипетиями злой судьбы дона Педро - стимул могучий. Глядишь, и осилила бы старушка книгу Айсберга «Телевизор - это очень просто!».

Но все-таки лучше без этого.

И будет без этого, уверен. Уже сейчас обещают добрые люди заботы с программами целиком взять на себя. Они, программы, будут располагаться на сервере компании, их там будут лелеять, холить, наряжать, причесывать - и сдавать в наем. Что-то вроде борделя. Пришел, попользовался и ушел. Для постоянных клиентов - скидки. Глядишь, еще и выгоднее будет, чем возиться даже и с пиратскими копиями. Нужна самая малость - деньги и хорошие линии. Впрочем, хорошие линии - это тоже всего лишь деньги.

Если будут сдаваться в прокат программы, то компьютеры, верно, тоже не забудут. Полная компьютеризация населения от мала до велика наступит лишь тогда, когда компьютер из серого ящика вновь станет ящиком черным, когда всей заботы останется вовремя оплатить месячный счет, а об остальном пусть у фирмы голова болит.

Тяжелое это дело - понимать. Хочется разделить с кем-либо груз повседневных хлопот, а того лучше - отдать его раз и навсегда. Хорошему человеку. Пусть он сбивает ноги, ломает голову и гнет спину, избавляя меня от прозы мелочей, а я займусь исключительно своим делом, чистым, высоким и безмятежным. Дело за малым: отыскать бы такого… надежного… за которым как за каменной стеною. Чтоб оправдал доверие, не обманул, не оставил в тяжкий час.

Ехать на такси легче, нежели в собственной машине, а ехать в трамвае еще и дешевле. Сидишь себе, газетку читаешь или просто сон досматриваешь. Лишь бы водитель был трезвым и остановки громко объявлял. Ты меня везешь, я тебя лечу, они нам телевизоры клепают. Главное, чтобы честно, по совести, без обману, я вам доверяю, вы мне.

Только трамвая я не дождался, телефон в субботу утром мертво молчал, устойчивый банк третий год ищет наиглавнейшего банкира, а программа раз за разом выполняет недопустимую операцию. Почему выполняет, кто ее на то подбивает? Volens nolens приходится ловить частника, искать заплатку или возвращаться к старой, допотопной («межпотопной») версии текстового редактора. В душе шевелится крамольная мысль: да возможно ли оно в принципе, общество взаимного доверия? Общество, в котором достаточно исполнять свой долг в отношении других, а уж другие не выдадут? Или без твердой руки - никуда?

Отмена крепостного права потрясла Россию. Жили-жили, и на тебе - свобода. Раньше худо-бедно, а за тебя решал и думал - барин. Это просто упоительно - ни за что не отвечать, жить, как сложится, а если складывается не очень - заглазно ругать барина. Теперь же - сплошные волнения. Обманут и окрутят то купцы заезжие, то барин бывший, а того горше - свой же брат-мужик. Несправедливо это, нестерпимо.

Кажется мне - объяви завтра директор завода, совхоза или конторы какой, что отныне все, кому хочется сохранить рабочее место, должны записаться к нему в крепостные, - поворчат, повздыхают, а и запишутся. Еще и довод найдут, мол, таперича у нас хозяин будет настоящий. Наше-де дело честно работать с восьми до семнадцати, а его - заботиться обо всем остальном. В том числе и о нас. И о нашем здоровье, и о нашей старости, и о тепле в домах наших.

Только бы угадать правильного барина…

[i38452]