Мегабитовая бомба, упавшая на Станислава Лема
АрхивКафедра (архив)Мегабитовая информационная бомба, упавшая на Станислава Лема – это бомба гуманитарного знания
На протяжении всего прошлого года еженедельник “Компьютерра” публиковал книгу эссе “Мегабитовая бомба”
знаменитого польского фантаста Станислава Лема. В книге Лем говорит о проблемах технологической цивилизации и критически оценивает Интернет и возможности компьютеров.В прошлой нашей передаче Владимир Губайловский обсуждал
взгляды писателя на цифровые технологии и отношение к проблеме искусственного интеллекта.Мне бы сегодня хотелось поговорить о том, что Лем написал по поводу развития современного общества и ближайшем будущем цивилизации. Сделать это стоит, для того хотя бы, чтобы разобраться, почему книга так слаба, почему не оправдались надежды на предсказательные возможности Станислава Лема. Тем более, что и сам Лем и его читатели постоянно подчеркивали как много в техническом развитии писателю удалось предвидеть. Судя по отзывам на форуме, у очень многих прочитавших, “Мегабитовая бомба” вызвала недоумение и разочарование. У меня тоже. Посыпались достаточно категоричные определения: старческий консерватизм, “похищенный чародей”, “надеюсь до маразма далеко…” и так далее.
Первое, что напрашивается в качестве объяснения – Лем не справляется со свалившейся на него в последние годы информацией. Тем более, что в интервью он часто жаловался на большую загруженность, на то, что не успевает прочитывать даже необходимые научно-популярные журналы. Но ведь поток фундаментальных открытий и в начале 60-х был очень мощным. Чего только стоят кибернетика, начало космических полетов, быстрое продвижение в глубь микромира с помощью огромных ускорителей. Тогда он чувствовал себя уверенно. Избыток информации не был Лему в тягость, питая его фантазию.
Сейчас же нельзя отделаться от впечатления логической нечеткости текстов “Мегабитовой бомбы”, даже растерянности. Эссе, тем более научно-популярная эссеистика
, требует особой ясности; понимания предмета до такой степени, чтобы можно было объяснить суть проблемы даже детям. Необходимо свести сложные научные размышления и расчеты к метафорам и аналогиям. Причем в качественной научно-популярной эссеистике ясность достигается не за счет отказа от основных понятий и связей, а пренебрежением менее существенными деталями.Что же изменилось? Почему Лем пишет о современности так неубедительно? На мой взгляд, потому, что резко изменился предмет его интереса. Раньше польский фантаст занимался возможными техническими проблемами достаточно отдаленного будущего и предлагал опять же технические решения. Характерный пример – энергетика будущего. Что делать после исчерпания полезных ископаемых? Теперь же, на склоне лет Лема стали больше волновать последствия технического прогресса. С годами он понял
, что многие проблемы упираются в природу человека и общества. А это, как сам Лем много раз пишет в “Мегабитовой бомбе”, уже проблема этическая и моральная.Во многих местах книги он говорит хорошо известные вещи, что сама по себе технология, будь-то ядерная энергетика, космические исследования или Интернет
, не может быть ни хорошей, ни плохой, все зависит от того, как ее используют. Причем с усложнением техники и глобализацией риски серьезных ущербов в сложных системах растут. Признав это, Лем вынужден обсуждать не строение молекул ДНК, не возможность встречи с внеземными цивилизациями, а поведение живых людей в реальных социальных системах. А к этому, как оказалось, он просто не готов. Не готов, как специалист. Лема раздражает, что люди ведут себя не так, как ему кажется правильным. Вместо того, чтобы читать научные журналы и интересоваться последними техническими достижениями, мечтая о космических далях, они играют в игры, наполнили Интернет на 95 процентов мусором, смотрят боевики и фэнтази, словом, всячески прячутся от действительности. В Интернете безраздельно царит эскапизм, трусливый уход от действительности. Это особенно любопытно читать у одного из самых известных фантастов. А фантастика как раз относится к лидирующему развлекательному, эскапистскому жанру.Реальное экономическое поведение людей, на которое ориентируются коммерческие фирмы, Лема раздражает еще больше. Его характеристики капитализма настолько просты, что становится неудобно за хорошего писателя. Капиталисты – это хищные ограниченные люди. Что не приносит прибыли в жуткой атмосфере наживы и чистогана – сразу умирает. Я удивляюсь, что он не цитирует Маркса: “За 300% прибыли капиталист не пожалеет родную мать”. Лем пишет:
“С трудом подхожу к тривиальному, по сути, заключению: развитие информатики прежде всего приводит в движение ее коммерциализацию, то есть развитие того, что может принести непосредственную прибыль, а не познавательную. “Что быстро себя не окупает, то еще на стадии зарождения идеи погибает” - такую разновидность эволюционного, якобы, прогресса создал себе рынок”.
Трудно поверить, что Лем не знает о существовании в развитых странах мощной университетской науки, которая как раз и занимается фундаментальными исследованиями. Финансируется наука за счет налогов, взимаемых с этих самых рыночных структур. Также в развитых странах постоянно растет мощный третий сектор, то есть общественные организации, которые успешно представляют интересы людей и защищают их от недобросовестной коммерческой практики и злоупотреблений государственных чиновников. Капиталисты, конечно, не ангелы, но многомиллиардную благотворительность, как на уровне людей, так и на уровне государств
, нельзя не видеть. Лем как-то совсем не творчески, не по-лемовски повторяет жвачку про золотой миллиард человечества, который будет жить все богаче, а бедные страны будут становиться все беднее. Как будто он не задумывался над вопросом, почему одни бедные страны так и остались бедными, а другие стали во много раз богаче. Чистый эксперимент – две Кореи. Один народ, одна культура, а результаты разительно отличаются. В Северной Корее, кстати, абсолютно нет капитализма. Может быть Лем не знает, что кредиты, которые даются развитыми странами бедным просто начисто разворовываются местной бюрократией, что жизненный уровень, уровень образования в большинстве колоний после ухода проклятых колонизаторов резко упал. Далеко ходить не надо. Насколько снизилось качество жизни в бывших советских республиках после развала Советского Союза? Исключение только республики Прибалтики. Опять же этим исключением нельзя пренебречь, это не космические масштабы, где пару миллионов лет не срок. Удивительно, но эволюционист Лем не видит или не хочет видеть эволюционных изменений общества. Главный социологический процесс последних трех столетий – модернизация - совершенно выпала из рассмотрения Лема. Все эти годы, конечно, с сильными колебаниями и попятными движениями некоторых стран, процент образованного, активного, обеспеченного населения все время рос. Росло уважение к личности, совершенствовалось законодательство, включая трудовое. Был осознан принцип личной, а не коллективной ответственности за преступления и многое другое. Так как сейчас живет миллиард, всего 200 лет назад жили лишь избранные. Все это произошло в рамках того общества, которое Лем называет капитализмом. Видимо, известному фантасту неинтересно или трудно разбираться в медленной (десятилетия) реальной эволюции общества, куда интереснее заглянуть на тысячу лет вперед.Рискну высказать предположение. Лемовские эссе так слабы, потому что пока он просто не обладает научным аппаратом и навыками для рассмотрения проблем, относящихся к гуманитарным наукам.
Мегабитовая информационная бомба, упавшая на Станислава Лема – это как раз бомба гуманитарного знания, в котором ему необходимо разобраться. Гуманитарные науки значительно отличаются по методологии от физики, химии, генетики, но это не означает, что эта методология уступает естественнонаучной, она – другая. Здесь важна конструкция в целом, многосторонние связи и переплетения, опирающиеся на множество более зыбких и косвенных доказательств, правдоподобных рассуждений, на интуицию, опыт, на подробнейшее знание источников. Естественные науки в гораздо большей степени зависят в своем развитии от твердо установленных моделей, хорошо описывающих большие классы явлений. Естественнику трудно смириться с тем, что социальные системы, несмотря на внешнюю похожесть, могут иметь собственную логику развития, которая может измениться в считанные годы
, а иногда и месяцы. Многие естественники считали и видимо продолжают считать, что гуманитарные науки находятся на какой-то ранней стадии развития, на стадии собирания и обобщения фактов, на которой физика была во времена Галилея. Вот когда они подрастут, то станут почти такими же, как физика или химия. Насколько это сильное заблуждение, отлично показывают эссе Станислава Лема. Гуманитарные науки принципиально другие. Они никогда не будут похожи на физику или геологию хотя бы потому, что в них объект изучения – человек, организация, государство - одновременно является субъектом. Живые системы обладают рефлексией и свободой воли. В зависимости от полученного знания о себе они меняют не только поведение, но и зачастую правила игры. К сожалению, эти знания могут быть далеки от действительности, как марксизм, но поведение людей все равно может кардинально измениться. Гуманитарные науки требуют гораздо большего знания фактического материала и включения его в структуру моделей. После создания гуманитарных конструкций они принципиально как бы остаются стоять в строительных лесах источников. Строительные леса – неотъемлемая часть самой конструкции. В физике не так. Та эмпирическая почва, от которой отталкивались Галилей, Ньютон, Фарадей или Максвелл имеет лишь исторический интерес и включается в учебные курсы, в качестве педагогического приема или справки. Огромный экспериментальный пласт изученных физических явлений отливается со временем буквально в несколько строчек уравнений плюс замечания о границах их применимости. Медвежью услугу естественникам в понимании гуманитарных подходов оказали скороспелые интерпретации ранних кибернетических представлений, где утверждалось, что для описания сложных биологических и общественных систем достаточно таких категорий, как система-подсистема, управление, обратная связь, гомеостазис – стремление к равновесию, цель. В 60-е, 70-е показалось, что теперь-то с новым методологическим аппаратом гуманитарные науки быстро подтянутся к правофланговой физике.Именно в то время родилась современная фантастика, а обескураженный поэт написал: “Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне, дело не в простом расчете, дело в мировом законе”. Вот эта уверенность, что “мировые законы” физического типа действуют в науке повсеместно окончательно рухнула в последней четверти ХХ века. Судя по “Мегабитовой бомбе”, Станислав Лем остался в стороне от произошедших перемен. Он взялся за обсуждение социальных, гуманитарных последствий технологического развития без достаточной для его уровня подготовки. Такое впечатление, что Лем до сих пор гуманитариев и за ученых не считает:
Станислав Лем
:“Я прекрасно понимаю, что моя меткость прогнозирования может и даже должна особенно нервировать или раздражать критиков из числа гуманитариев, коим обычно не хватает компетенции в конкретной области, доступного библиографического описания которой, когда публикуются мои вещи, вообще не существует в мире. Что же касается ученых, о них мне известно меньше, а потому я не буду пока забираться на их территорию”.
То есть Лем пытается разобраться в современной действительности, не прибегая к специальным знаниям по социологии, психологии, политологии, истории, маркетингу, экономике.
Он по-прежнему ищет техноподобные решения в области, где их нет.
Станислав Лем:
“Подчеркиваю, что разукрашенные моими рассуждениями и представленные сюжетными схемами фантасмагории и не должны были быть беллетризированными проповедями. Это значит, что я вовсе не старался нарисовать какое-нибудь “настоящее будущее”, а, как покажу ниже, лишь пытался представить, что еще может предпринять цивилизация, достигающая высшей степени развития, дабы не погибнуть или не уничтожить себя. То, что я сумел придумать, было результатом поиска каких-либо техноподобных решений (курсив мой – А.К.), причем для меня очень важно видеть их осуществимость, даже если они похожи скорее на волшебное преодоление угрожающих обществу опасностей - и не вымышленных, а надвигающихся либо уже отчасти присутствующих”
.Лем считает, что область решений судеб цивилизации по-прежнему лежит в техноподобном множестве. Он не обсуждает проблемы идеологии, метафизики, религии, либеральных ценностей. Религию Лем сводит к клерикализму, философию к вопросам познания. Вопросы этики, смысла жизни и смерти, цели существования он просто не готов рассматривать. Вернее, он опять же придумывает техноподобную этикосферу. Человек у него винтик. Ладно, оговорюсь, клетка, ступенька мировой эволюции. Как клетка, он должен отдать все силы делу мировой эволюции. Валентин Турчин как-то сказал с иронией по сходному поводу: “Мировая эволюция вас не забудет”. То, что человек самоценен, что своей единственной жизнью он вправе распоряжаться сам и даже, о боже, тратить ее на игры и просмотр фэнтези, Лему видимо не очень понятно.
Евгений Козловский при обсуждении подхода писателя точно заметил: “Если внимательно прочесть ту же "Сумму Технологии", станет понятным, что философская позиция у Лема как раз есть, и своим нечтением, как он говорит, богословов, он ее демонстрирует: сугубый материализм и вера в безграничные возможности технологии”
.Лем - последний могиканин кибернетически-механического упрощения социальных процессов, сведения их к так называемым “законам природы”. В этом он сейчас отстал даже от своих читателей.
Довольно характерны давние разногласия между Андреем Тарковским и Станиславом Лемом по поводу экранизации “Соляриса”. Для Лема важен контакт с другими цивилизациями, и главный герой общается со своей погибшей женой, чтобы наладить диалог с мыслящим океаном. Тарковский же истолковал сюжет с духе сегодняшних размышлений Лема: взаимодействие с Солярисом меняет отношения людей друг к другу, позволяет им лучше осмыслить то, что произошло и происходит. Тарковский решал моральную проблему, а Лем - техноподобную.
Но Станислав Лем - всемирно известный писатель, переведенный на десятки языков, его книги с увлечением читает уже третье поколение. Как он может не понимать поведения людей, если ему много раз удавалось правдоподобно и увлекательно его описывать? Дело в том, что почти все вышесказанное относилось к Лему-мыслителю, а не Лему-писателю. “Мегабитовая бомба” отчетливо показала, что атеист и рационалист Станислав Лем обязан успехом своему интуитивному, подсознательному, художественному дару. Ирония, юмор, точные диалоги и захватывающий, изобретательный сюжет строились на каркасе любопытных фантазий на научные темы. Большинство читателей увлекала не возможная реализация проектов фантаста, а игра художника, который строительными элементами своих книг выбрал научные идеи. Художник-Лем гораздо глубже и многомернее, чем Лем-мыслитель. Подобное уже случалось и с более значительными писателями. Те, кто читал размышления Льва Толстого-мыслителя о том, что написал Лев Толстой-писатель в “Войне и мире” или “Крейцеровой сонате” испытал приблизительно то же чувство. Неужели это написал один и тот же человек? Лем, подобно Толстому, значительно лучше понимает жизнь интуитивно, подсознательно, чем осмысливает ее.
В дискуссии по поводу “Мегабитовой бомбы” живо обсуждалось, как сбылись предсказания Лема, предсказал он Интернет или нет. Честно говоря, довольно странно, когда в качестве аргументов приводятся выдержки, порой весьма туманные, из научно-фантастических произведений. Когда не определена терминология и не очерчена область обсуждения, предсказания имеют приблизительно ту же силу, что и пророчества Нострадамуса. В таком случае можно говорить, что в русских сказках предсказаны воздушные лайнеры (ковер-самолет), самоуправляемый автомобиль (Емеля едет на печи), телевизор (серебряное блюдечко - наливное яблочко), а уж “Алиса в стране чудес” просто тянет на Нобелевскую премию по физике за крупный вклад в теорию относительности и квантовую механику.
Научные прогнозы, а тем более обобщения должны быть оправданы внутренней логикой и методологией развития науки. Если нет достаточного материала для обобщений, или фундамента для прогнозов, то никакая прозорливость в рамках научного подхода не позволяет двигаться вперед. Если строго не следовать научной парадигме, но настаивать на научном подходе, то получается Циолковский, Вернадский, Тьер де Шарден, Гумилев, Фоменко, Тоффлер и Лем. Я не хочу сказать, что они плохие мыслители, просто они выходят за рамки науки, желая рассуждать о масштабных процессах без достаточного основания. То, что они пишут – касается науки, но наукой не является. Это не значит, что то, что не наука – плохо. Ричард Фейнман как-то сказал: “Любовь – это не наука, но любовь это очень хорошо”. Подобные фантазии нельзя даже назвать гипотезами. Гипотеза тоже весьма жестко ложится в русло развития научной дисциплины. Как раз когда гипотеза из этого русла выбивается, она превращается в научную фантастику. Профессиональные ученые тоже грешат научно-фантастическими проектами. Когда они, обычно идя за интересной идеей или многообещающей аналогией, вторгаются в область, где они непрофессионалы, то часто превращаются в фантастов, вызывая улыбки или раздражение специалистов. Хороший дифференциальный геометр Анатолий Фоменко не рискует совершать переворот в математике, так как понимает, чем это грозит его вполне успешной
научной и административной карьере, но он с легкостью сжимает хронологию на сотни лет, причем защищать диссертацию по истории в приличном совете он не собирается, так как результат известен заранее. Профессионалы находят у подобных дилетантов массу ошибок и несуразностей, но кто читает профессионалов? В ближайшем к нам книжном магазине “Москва” на Тверской, фантастика Фоменко, оформленная в толстые фолианты, занимает несколько полок, а пара брошюр с убийственной критикой его работ – ютятся в углу.Оказалось, что Лем считает себя не столько писателем
, сколько мыслителем. Как мыслитель, он попадает в ряд таких научных фантастов, как Фоменко и Гумилев, но положение Лема до последнего времени было более выигрышным, так как “дальней” футурологией, на сотни лет вперед, ученые практически не занимаются. Это ничейная земля. Вот на этой-то земле и выросла действительно интересная “Сумма технологии”, которая в некоторых разделах и сейчас вполне актуальна. Там много красивых аналогий и интересных поставленных задач.Обсуждая “Мегабитовую бомбу”, Юрий Ревич процитировал современного писателя
1: "Великие люди наговорили глупостей куда больше дураков..." Хотелось бы уточнить. Великие люди наговорили глупостей не в своих собственных областях, не там, где они специалисты. Человек обычно выглядят смешно, а иногда и становится опасен, когда вторгается на чужую территорию. Гарри Каспаров не может позволить себе говорить о шахматах некомпетентно, а стойко защищать историческую фантастику Фоменко – пожалуйста.На мой взгляд, “Мегабитовая бомба” действительно интересна, но не тем, что благодаря Лему стало более понятно нынешнее информационное общество, а тем, что мы, приблизились к пониманию, что же такое Лем и убедились, что техноподобные подходы к проблемам современного информационного общества малопродуктивны.
_____
1) А.А.Зиновьева – (примечание Ю.Ревича)
Обсудите материал в форуме
