"У нас просто нет другой дороги"

Интервью с Евгением Велиховым

- Помните мировой энергетический кризис 1973 года, шок нефтяных цен? Казалось, экономика США должна была восстанавливаться после этого кризиса многие десятилетия. Она же восстановилась гораздо быстрее. Почему? Потому что за это время в Америке возникла информационная индустрия. Клинтон, когда недавно приезжал в Россию, с гордостью говорил, что четыре крупнейшие ИТ-компании США имеют рыночную стоимость больше, чем вся остальная американская индустрия. Благодаря появлению огромного ИТ-сектора резко упала энергоемкость ВНП; не потому, что стали лучше форточку закрывать, нет, а потому, что возник совершенно новый сектор экономики. Возможно, и третьей мировой войны не случилось по той же причине: если бы рецессия в США оказалась глубже, война могла бы начаться.

Советская система задачу создания ИТ-индустрии в современном смысле слова решить не смогла. Но и после десяти лет реформ, которые начинались под лозунгом создания эффективной экономики, положение довольно печальное. Один из показателей эффективности - энергоемкость ВНП. За десять лет реформ она выросла на двадцать процентов. Плачевный результат.

Предприятия высокотехнологического сектора, доставшиеся в наследство от СССР, в основном ведут маргинальное существование. Российское агентство по системам управления (РАСУ) объединяет тысячи таких предприятий - но и на российском, и на мировом рынке ИТ-индустрии они малозаметны. С другой стороны, родилась новая промышленность ИТ-технологий. Она возникла не путем приватизации или захвата госимущества. Она «родилась из травы», как говорят в Америке. К ней можно отнести системных интеграторов и разработчиков программ, в определенной степени - сборщиков компьютеров. Наши разработчики софта стремятся на мировые рынки, в первую очередь на американский. Недавно принято решение провести в рамках встречи Путина и Буша, которая состоится в двадцатых числах мая, круглый стол по информатике. Это результат активного нажима российского ИТ-сектора на правительство. Задача простая: помочь нам работать на американском рынке, американцам - на нашем. Я горжусь тем, что отчасти эта новая ИТ-промышленность вышла из первого детского компьютерного клуба, который двенадцать лет назад мы создали в Москве вместе с Гарри Каспаровым. Ну а Курчатовский институт был пионером российского Интернета, здесь появилась знаменитая сеть «Релком». Интернет, кстати, в 1991 году оказался единственным международным каналом связи, который путчисты не заблокировали.

- В России вообще неблагоприятные условия для развития бизнеса. Внутренний рынок для продуктов ИТ-сектора ограничен. И еще одна причина - неприглядный имидж России в мире высоких технологий. Японии потребовалось много лет, чтобы сломать имидж производителя дрянной дешевой электроники. Но она решила стать страной хайтека - и стала. Для этого нужен запас национальной энергии, то, что Лев Гумилев называл пассионарностью. Мне кажется, что такой запас в России есть. Я сейчас много занимаюсь школьными компаниями, бываю на выставках, вижу ребят, которые создают эти компании. Они добиваются замечательных результатов, они абсолютно уверены в себе.

- Уезжают те, кто получает профессиональное образование, но не имеет собственного бизнеса. Зачем туда уезжать тем, кто делает успешный бизнес здесь - бизнес, который вырастает в том числе и из школьных компаний. Они чувствуют себя уверенно и там и здесь, для них это одно целое. Такие компании должны пройти стадию малого бизнеса. Стать сразу «Майкрософтом» невозможно. Наши крупные нефтяные компании состоят из приватизированных сегментов советской нефтяной промышленности. В секторе ИТ такой готовой основы нет. Предприятия РАСУ, например, иногда приватизируют только для того, чтобы построить казино, но вовсе не для рыночной деятельности. Сейчас вовсю идет подготовка круглого стола на встрече Путина с Бушем - но никто из этих предприятий в ней не участвует.

- Это очень важный проект, но надо уточнить, что его идея возникла и долго разрабатывалась в Академии наук, а не в промышленности. Кластерные системы - это основной путь развития суперкомпьютерной техники. Ни в коем случае нельзя преуменьшать значение этого проекта, значение центров, обеспечивающих доступ к таким вычислительным ресурсам. Но создаются эти кластеры, как вы знаете, на покупных микропроцессорах. А технология развивается сейчас с такой скоростью, что процессоры быстро устаревают. Работает закон Мура, экспоненциальный рост производительности и других параметров компьютерной техники будет продолжаться еще долго. В систему, которая так развивается, невозможно вписаться статически - только динамически. Один из путей, например, - через программу Grid.

- Конечно, достаточно назвать физиков из МГУ, ИТЭФ, других институтов. Наш Курчатовский институт - единственный иностранный партнер американского Computational Science Alliance, в котором около ста научных лабораторий и который получил от NSF финансирование на создание TeraGrid, кластерной системы на основе процессора Itanium, с включением суперкомпьютерных центров и мощных линий связи (пока до 64 Гбит/с, но говорят уже о терабитных каналах). Если удастся сохранить этот альянс, то мы сумеем не остаться на обочине.

- Я думаю, что для развития высокотехнологичной промышленности, в частности индустрии ИТ, нужен ряд факторов. Один из них - наука. Без собственной научной базы конкурентоспособности быть не может.

- Это хороший вопрос. Во-первых, не надо сводить науку к академической науке. В США огромную роль играют научные центры корпораций, вроде IBM Research Center или Bell Labs. Сегодня лидеры нашей новой ИТ-индустрии начинают обсуждать, условно говоря, создание своей Bell Labs. Где они его будут создавать и будут ли при этом сотрудничать с Академией, зависит от самой Академии. Сейчас внутри ИТ-фирм уже есть научный потенциал. Если РАН создаст у себя соответствующую атмосферу, тогда, возможно, она получит какую-то долю российских и иностранных инвестиций в такие научные проекты, и они будут развиваться внутри Академии. Если же, по каким-то внутренним соображениям, она этого не сделает, инвестиции пройдут мимо Академии.

- Сейчас вопрос не в экспорте. Надо сохранить хотя бы ту интеллектуальную собственность, что уже создана. Российский патент - это издевательство над идеей патента. Патентование - важнейшая проблема, и роль государства в ее решении определяющая. Но наше государство пока научилось выполнять только свои вторичные функции - фискальные и полицейские. Они, конечно, важны, но с их помощью нельзя добиться, чтобы поле начало плодоносить.

Если наша среда оказывается достаточно питательной, чтобы зарубежные, транснациональные исследовательские группы и центры могли здесь работать, - это уже положительный фактор. Если студенты не уезжают из России, а остаются работать в Нижнем Новгороде в исследовательском центре Intel, значит, питательная среда воспроизводится. Вторая сторона процесса: наши высокотехнологичные компании в конце концов будут вынуждены создавать такие центры для себя. Например, Parallel Graphics приходится вести научные разработки, чтобы успешно конкурировать в области трехмерной графики. Все это постепенно выделится в отдельную сферу, но станет ли она взаимодействовать с Академией - зависит, повторюсь, только от Академии.

- Было четко сказано, что государство будет поддерживать фундаментальные исследования, но их бюджетное финансирование еще как минимум десять лет будет весьма ограниченным. Важная мысль, которую высказал Владимир Владимирович, такова: будущее науки зависит от того, сумеет ли она взаимодействовать с частным капиталом, нашим или иностранным. Для серьезных прорывов хайтек-индустрии на рынке нужны новые идеи, а их можно выращивать только с помощью венчурного капитала - что в биологии, что в информатике. Но венчурный капитал - это целый комплекс рисков, и эти риски должны быть приведены к разумному уровню. Успех Финляндии, Индии, Израиля в ИТ-индустрии основан на том, что государство делит риски с компаниями. Теперь и российское государство обязалось это делать.

- Я не видел у нас ни одного заметного проекта, который бы успешно реализовался на основе венчурного капитала.

- Концепции таких проектов давно отработаны, различие в деталях. В Финляндии работает одна модель, в Израиле - другая, но нам нужно выстроить свою, которая соответствует нашим условиям. Все эти модели требуют организовать экспертизу идей, патентование и т. д. У нас на эти цели выделяются пока смехотворные средства, а ведь только для того, чтобы защитить свои разработки действительно работающими патентами, надо вложить сотни тысяч долларов ¹. Затем наступает следующий этап коммерциализации идеи, который обходится еще на порядок дороже… Сейчас впервые появился зам. министра науки и технологий - Андрей Фурсенко, который имеет опыт такой деятельности, он специально занимается проблемами работы венчурного капитала в науке. Важно понять элементарную вещь: цель венчурного капитала - не поддержка науки, а зарабатывание денег, выращивание крупных хайтек-фирм. Создание той среды, в которой может действовать венчурный капитал, - задача государства. Возможности ее решения определяются бюджетом, выделяемым на науку, который складывается из государственного и корпоративного финансирования. У нас сейчас единственная госкорпорация, серьезно поддерживающая науку, - Минатом. Он частично финансирует нас, Протвино, ИТЭФ, - ту фундаментальную науку, которая определяет прогресс в физике. Кварки, нейтрино и прочее изучаются на деньги Минатома - не только взятые из госбюджета, но и заработанные на рынке. К сожалению, их все равно мало.

Государство должно увеличить финансирование науки. Но и Академия должна сконцентрировать усилия, а это очень болезненный процесс. Кроме того, следует дать возможность для венчурного финансирования тем, кто не получил средств от государства. Государство должно поддерживать лишь важнейшие направления (в том числе создание собственных процессоров для критических приложений). Информатика не может существовать сама по себе, без связей с биологией, физикой, математикой, психологией, значит, нельзя поддерживать информатику, не поддерживая эти науки. Ну а основное финансирование прикладных исследований должно вестись через внутренние и зарубежные контракты, совместные фирмы.

- Ситуация неблагоприятная. Но у нас просто нет другой дороги. Жизнь все равно заставит развивать ИТ, хайтек. По крайней мере в трех поколениях нашего общества зреет чувство необходимости создания экономики высоких технологий, желание участвовать в этом как в национальной задаче России. Президент недвусмысленно сказал о поддержке этих тенденций. Сумеют ли правительство, Академия наук, высшая школа стать адекватными желанию общества? Это ключевой вопрос. Если не сумеют, общество «сконструирует» их заново.