Реальность киберпанка

Даже в чопорную Британскую энциклопедию попало определение киберпанка - поджанра научной фантастики, характеризующегося контркультурными антигероями, действующими в дегуманизированном, высокотехнологическом мире грядущего.

Но еще занятнее, что один из авторов этого рода литературы, также удостоившийся персональной статьи в «Британнике», а кроме того, виднейший киберпанковый теоретик, Брюс Стерлинг (Bruce Sterling), написал следующее.

«Побывав недавно в Москве, я почувствовал, что попал в мир «Нейроманта» ¹. Повсюду уличные самураи, сомнительные парни с уголовными связями, а жизнь людей контролируют полукриминальные многонациональные организации и компании. Прежний порядок повсюду лежит в руинах, люди все растаскивают и все продают, но никто, похоже, не стремится работать и что-то производить. Все хотят легких денег. Они думают: прибыль - это воровство, процветание - это воровство; они думают: воровство - это и есть экономика. Это поразительно! Но это существует в реальности».

Написано хлестко. И не без оснований. Так что давайте взглянем, что же такое киберпанк и как он соотносится с реальностью. Тема-то не чужая.

Итак, киберпанк. Первопроходцем этого жанра называют афроамериканского, склонного к сексуальным экспериментам писателя-фантаста Сэмюэля Дилэни (Samuel R. Delany). На мой взгляд, самыми интересными у него являютcя книги, посвященные природе языка, соотношению между словом и мышлением, прежде всего «Babel-17» (1966). Сохранивший в своем имени память об Алголе-60 и Фортране-IV, этот роман и сегодня не кажется устаревшим. Однако критики считают большей заслугой Дилэни то, что он показал мир грядущего, заселенный не только учеными и техниками, воспитанными в викторианских традициях, но и уголовниками, бомжами, шлюхами, на древность достойных профессий которых не влияют звездолеты и роботы.

Слово «cyberpunk» впервые появилось в критических статьях вышеупомянутого Брюса Стерлинга. Но подлинное возникновение жанра связывают с выходом в свет романа Уильяма Гибсона «Neuromancer» (1984). Смесь панковского цинизма и кибернетики обогатила культуру образом cyberspace, киберпространства. Под этим термином понимается смоделированная на компьютере реальность, отображающая природу и структуру информации.

Гибсон не первый, кто писал об информатизированном обществе или о киберпреступлениях. Но в его романах взломом баз данных занимались не сумасшедшие гении (mad scientists) Золотого века научной фантастики и не возжаждавшие наживы и ставшие на путь преступления профессионалы, а юноши, более похожие на малолетних уголовников или на не нашедших себя в жизни нестарых ветеранов неправых войн.

В этом «киберковбоям» (еще одно изобретение Гибсона) помогают аудиовизуальные трехмерные, а то и полносенсорные интерфейсы. В этом безусловная заслуга писателя - показать, что даже компьютерное преступление говорит не о технических знаниях, но об уголовных склонностях. Средства же для их реализации охотно предоставляет технологическая цивилизация. Ведь ее плодами всякий пользуется в меру своей испорченности.

Может, я ошибаюсь, но похоже, что в России с творчеством Гибсона лучше знакомы любители фантастики, а не специалисты ИТ-отрасли. Возможно, это связано с тем, что сам Гибсон - писатель, а не компьютерщик. Свой первый роман он писал на старенькой пишущей машинке, а не на персоналке.

Конечно, вряд ли правомерно упрекать писателя за технические ошибки. Даже когда в его романе «Mona Lisa Overdrive» (1988) шпионский Искусственный Интеллект размещают в тех блоках компьютерного гида, в которых должен был храниться весь Шекспир вкупе с Диккенсом, то есть в таком объеме памяти, в который не влезет ни одно мало-мальски умелое мультимедийное приложение…

Куда занятней социальные ошибки. Например, в том же романе один из антигероев (положительных в киберпанке не бывает) добивается власти, влияния, денег, получив доступ к компромату, собранному Искусственным Интеллектом. А вот это исключено. Во вселенной киберпанка власть принадлежит не демократически избранным правительствам, а транснациональным корпорациям, плюющим на законы и ведущим между собой истребительные войны.

Естественно, что общественного мнения в таком мире быть не может. Следовательно, огласка любого из предосудительных поступков любого из сильных мира киберпанкового повредить ему ну никак не может.

Шантаж ведь тоже требует метасистемы из малокоррумпированной прессы и малокоррумпированных правозащитных органов. В противном случае можно знать очень много о чьих-то грешках, но никаких последствий из этого не проистечет.

Так что в мире киберпанка (напомню, что самый видный его теоретик отождествил с ним российскую действительность) компрометирующая информация оружием не является. Здесь есть лишь одно право - Faustrecht ², и здесь понимают только один довод - ultima ratio regis. Общественное мнение, четвертая власть и прочая мишура - здесь лишь иллюзии, виртуальная фата-моргана.