Он умел думать
АрхивНа этих космодромах всегда тихо. Посмотри на один и можешь считать, что видел их все.
На этих космодромах всегда тихо. Посмотри на один и можешь считать, что видел их все.
Вся эта паутина коммуникаций. Все эти облачка пыли.
Ты можешь выкинуть на свалку свои протезы - у космонавтов есть ракеты, спутники и геостационарная орбита. Меж собой они называют ее «Гео». Как один из иллюстрированных журналов, чтоб им всем сгореть.
Но по утрам здесь всегда тихо. Поздним утром монтажники разбредаются по своим делам, а кое-кто уезжает к семье в Ленинск. В большинстве случаев график запусков составляют таким образом, чтобы работать всю ночь, но оно того стоит. Ракеты похожи на свечи. Здоровенные свечи с целебным эффектом. Они разрушают озоновый слой - это нечто вроде внутричерепной жидкости нашей планеты. Литосфера, гидросфера, атмосфера, мы идем все выше, и зеленое поле оказывается загаженным черными пятнами окислителя, обгоревшими обломками неудачных моделей. Разрушь наш мозг и посмотри, что внутри.
Кладбище домашних животных, вот что это такое. Ты создаешь ракету, проектируешь ее, чертишь и передаешь тем ребятам, которые сидят в институтах и знают ответ на главный вопрос.
Вот этот вопрос.
Есть ли у нас деньги?
У них нет, и тогда проект застывает в архиве, пока пытливый лаборант не расчистит книжные полки от пылищи и не пойдет пробивать проект, выдав его за свой.
Поэтому мы до сих пор и не полетели на Марс.
Но проектировщики - это особая каста.
Может возникнуть конфликт по поводу двигателей. Или стабилизирующих агрегатов. Или количества груза, которое выводит на орбиту твой личный многоразовый монстр. И тогда проект отправится в запасники музея. Оттуда ему уже не вернуться. Там, куда упала отработавшая ступень, не растет трава. Многие десятилетия.
Голая выжженная степь.
И три клумбы около оперативного штаба.
И четырехэтажные дома Ленинска.
На все полигоны распространяются военные правила. Их нельзя посещать. Особенно девятую площадку. Шутка. Их всего восемь. Но когда к нам присылают новичков и они спрашивают про режим, мы говорим, чтобы они ни за что не ходили к девятой площадке. А сегодня даже новички спят. Уже солнце встало над космодромом, и собака бежит куда-то - она почти глухая, эта собака, глухая и облезлая. Жертва близкого старта. На горизонте собираются облака.
Возьмите большое количество кислорода и сожгите. Вы получите двуокись углерода. Двуокись углерода создаст местный парниковый эффект. Если вы сжигали кислоту, то получите кислотный дождь. Ракета достигает в высоту тридцати метров, и мы постоянно меняем баки, если она используется не один раз.
Вы получаете много-много облачков. Можно сказать, тучку. Тучку, полную кислоты и ищущую повода пролить эту гадость на священную землю космодрома.
Я встал чуть раньше, чем требовалось. Скоро подъедут джипы - вероятно, это будут джипы ближайшей военной части или арендованные у местных властей пижонские «Хаммеры», и к нам прибудет человек. Он интересуется запусками ракет в космос.
Его зовут Игорь Дударев.
Его зовут Игорь Дударев, и он собирается в космос.
Ужасно упорный человек.
На горизонте покажется пыль, и по бетонке подъедет джип. Или даже два. Второй будет везти сопровождающих лиц. Я покажу им девятую площадку, вот что я сделаю.
Наверное, он приедет с сыном. Еще один диплом на стене. Сын-вундеркинд. Конечно, он приедет с сыном.
«Мастер - серебряные руки», - так он называет сына.
Про себя умалчивает. Все эти письма не создают никакого настоящего впечатления о человеке.
Его зовут Игорь Дударев, и он прибудет в десять часов пятнадцать минут.
Я гляжу на часы.
Ровно десять.
С конца девяностых в космос было запущено не более сотни человек. Ничего выдающегося. Почини солнечную батарею. Активируй систему вручную. Проведи стыковку на этом аппарате. О, для решения большинства из этих задач им даже необязательно покидать Центр. Совсем как Киреев в ноль пятом году. «Ты сейчас пройдешь тренировку. Высадка на Луне». Бедный Киреев, он и не знал, что это действительно Луна. До этого перегрузку имитировали при помощи специальных псевдомышц скафандра, потом - научились имитировать невесомость. Очень просто - ты помещаешь человека в аквариум и подбираешь такие линзы, чтобы коэффициент преломления приблизился к атмосферному.
Все это сложнее, чем я рассказываю.
Когда через три дня Киреев и фальшивый имитатор реальности прибыли на Луну, он решил выйти.
И он расстегнул скафандр.
И вдохнул ничто полной грудью.
Словно тебе вывернули легкие и корявыми пальцами устроили кровоизлияние.
Первый русский космонавт на Луне.
Клик-клак. Ты - огромный крекер, и в каждую секунду с твоих глаз могут сорвать вечно врущие контактные линзы. И ты умрешь.
Клик-клак. Сообщение.
Это опять сообщение, которое забросят на низкую орбиту при помощи маломощной ракеты. Мы используем это в качестве эпитафии самому возвышенному, что придумало человечество. Самое возвышенное - это ракета с КПД паровоза, космонавт, которому нельзя говорить правду об успешной высадке, это Игорь Дударев, который рвется в космос, будто лемминг к обрыву. А самое далекое - это «Вояджер».
Мы запускаем их, потому что они сами этого хотят.
Я взглянул на экранчик: «Will be in 10 min».
И они в самом деле появились через десять минут - по ковылю, почему-то мимо бетонки, сделав широкий полукруг - два «Хаммера» с штатными шоферами.
Никаких сопровождающих лиц.
Человек с красным лицом. Это ты, Игорь Дударев. Как же тебя допустили с красным лицом, с гипертонией и явной склонностью к выпивке?
И малОй.
Его так и надо называть - не пацан, не мальчишка, не малец, а - малОй.
Когда я смотрю на стартовые башни, мне кажется, что они покачиваются на фоне облаков.
Они не похожи друг на друга. А малОй сидит в кабине «Хаммера» и грустит - ему скучно на космодроме.
Мальчишкой я мечтал полететь в космос. Он же использует спутниковый телефон и не желает путешествовать.
Вид у парня был ужасно унылый.
Ко мне подошел один из водителей:
- Распишись, что ли.
Я расписался, и он вытащил армейский брезентовый вещмешок из «Хаммера».
А потом сел в этот свой джип и уехал.
- Игорь Васильевич, - сказал я. - Добро пожаловать на космодром.
Парень ковыряет носком ботинка землю.
- Я не Игорь Васильевич, - отвечает краснолицый человек.
- Он не твой папа? - спросил я малОго.
- Нет, - ответил он.
Вообще-то эти ракеты часто разбиваются.
- А где же папа?
Мало’й посмотрел мне в глаза.
- Он думает.
Контракты, подобные Игоревому, - редкость. Черт бы их побрал. С конца девяностых - жалкая сотня человек.
- Да, - сказал краснолицый человек. - Он умеет думать.
- А вы кто, собственно, будете?
Человек улыбнулся.
- Я, видите ли, доктор. Доктор Игоря Васильевича.
Вообще-то мы не пропускаем всякие там мешки с багажом.
Этот - особенно длинный.
А слева у него ручки, будто для переноски.
Я указываю на мешок:
- Он там думает?
Оба пожали плечами.
- И долго он так? - спросил я и вдруг понял, что взрослый человек туда не влезет.
Оба пожали плечами.
Доктор заметил:
- Игорь Васильевич много думает. Он умеет.
Доктор потянул за «молнию», и я увидел.
Мешок был битком набит этой чертовой электроникой. А меж проводов и гудящих коробок я увидел то, что ожидал увидеть. Недаром я когда-то хотел идти в космическую медицину.
Чертовы заспиртованные мозги и проводки, тянущиеся от банки.
Вся система весит не более десяти килограммов.
- Я не могу пропустить его.
Доктор нахмурился:
- Но вы должны. Вот его документы.
«Умеет думать, а?»
- И о чем же он сейчас думает?
Вундеркинд нахмурился.
- Это математика. Он много лет решает одну задачу… и сейчас он уже закончил выкладки для первого приближения.
Чертовы вундеркинды.
Я посмотрел на систему. Ничего необычного - подача кислородосодержащего раствора происходит по этой толстой трубке, а отработанная жидкость спускается вот по этой.
Вы сжигаете много кислорода. Образуется кислотное облачко.
У мешка камуфляжная окраска.
- Зачем ему в космос?
Доктор взглянул на меня искоса:
- Я отвечаю за поддержание жизни в нем. Задача почти решена. Его контракт с медицинским центром истекает. А он мечтал стать космонавтом.
Снимите лапшу с ушей и посмотрите на этого грустного доктора и нечесаного гения, этого, наверное, чертовски богатого наследника.
Я видел, как травят ядами. Как стреляют в воздух и в спину. Теперь я увижу, как запускают в космос. Они отключат его, как только смогут.
Сообщение, которое забросят на низкую орбиту при помощи маломощной ракеты. Мозги без тела.
Я кивнул, и через три дня с космодрома стартовала ракета.
Сморщенные глазные яблоки.
Внеплановые инъекции.
И перегрузка, которой он не перенесет.
Резервуар с жидкостью, которая заменяет ему кровь.
Компьютеры.
Ракета стартовала с четвертой площадки, подняв кучу песка и пыли.
Не было смысла выводить его на орбиту или отдавать ребятам на станции «Бета».
Глаза двух несчастных мошенников светятся от счастья.
- Док, - говорю я, - док, он в самом деле умел думать.
Сцена показного отчаяния. Короткие сообщения от системы жизнеобеспечения.
- Да, - кивает доктор. - он был великий ум.
Я кладу на стол пачку листов. Они покрыты ровными строчками текста.
- Что это? - спрашивает вундеркинд.
Я отвечаю ему, и он не верит. Хватает самый верхний лист и читает: «Завещание Игоря Васильевича Дударина. Вскрыть после старта».
Он умел думать.
Он обокрал их всех и лежит в соседней комнате. На орбите - болванка весом в десять килограммов.
И они убежали.
Наверное, скрываются до сих пор. Меня это не волнует. Я выхожу из штаба и смотрю на огромные металлические фермы. Сумерки. Космодром - громадное чудовище, оно особенно прекрасно вечером.
Мимо пробежала собака - жертва близкого старта. Все как всегда, точно вам говорю.
