Тимоти вернется, вернется обязательно!

Одна из самых лихих версий трактовки событий 11 сентября, попавшаяся мне на глаза, состоит в следующем. Дескать, отсталым арабам такой теракт не по зубам, а учинили его фундаменталисты, но не мусульманские, а протестантские, и вовсе не со Среднего Востока, а со Среднего Запада.

Те, кто знаком с методами конспирологов и их словарным запасом, легко домыслят остальное. Надо только не забыть приплести масонство, тайное мировое правительство и мудрецов-злодеев. Неплохо стереть из памяти взорванные талибами скульптуры и практикуемую ими же смертную казнь за проповедь христианства. Впрочем, спор с конспирологами, френологами, нумерологами, астрологами и прочими - ближе, пожалуй, к теме номера «Лженаука» («КТ» #418). А вот судьба Тимоти Маквея заслуживает подробного обсуждения.

О шоу, устроенном из его казни, несколько раз писал Максим Отставнов. Меня же поразил телесюжет, где добропорядочные матери семейств искренне радовались - нет, не победе школьных бейсболистов - отклонению апелляции на смертный приговор Маквею. Но метод, выбранный Маквеем для борьбы с федеральными властями, а именно взрыв офисного здания, и детского сада в том числе, тоже не может оставить равнодушным.

Так что, отбросив категории мести и справедливости, попытаемся понять, что же превратило добропорядочного паренька из американской провинции в террориста, не раскаявшегося даже перед казнью.

Наверное, не стоит придавать слишком большое значение тому, что Тимоти рос в неполной семье. Для американцев, рожденных в семидесятые, это в порядке вещей. Не следует во всем винить и подростковые криминальные связи. Из уголовной среды идут в наркодилеры и сутенеры, а не записываются добровольцем в Вооруженные силы.

Нет, судя по биографии Маквея, опубликованной практически в каждом американском издании, парнем он был вполне добропорядочным. Наверняка по много раз смотрел старые фильмы «Пески Иводзимы» и «Тора, тора, тора», плакал из за поражения во Вьетнаме.

В армии Маквей стал наводчиком боевой машины пехоты. И в составе войск генерала Шварцкопфа попал на войну в Залив…

Тут мы сталкиваемся еще с одной больной проблемой. Синдром войны в Заливе. Психические и соматические заболевания, распространенные у солдат, вернувшихся с победоносной войны.

Их причину искали в возможном отравлении топливом ракет «Скад», во вредном воздействии на организм обедненного урана бронебойных снарядов, в эндемичной эпидемии. Все эти версии не подтвердились. Но не лучше получается и с посттравматическим стрессовым расстройством, диагностировавшимся психиатрами. От страха заболевают жертвы изнасилования, дети, перенесшие пожар или аварию, но не солдаты. И не в таком количестве.

А явление это хорошо документировано. В американских медицинских архивах оно фигурирует со времен Гражданской войны, встречалось и на мировых войнах прошлого века. А уж после Вьетнама обрело массовый характер. В этом легко убедиться, сравнив цифры боевых потерь США и самоубийств ветеранов.

Проиллюстрировать это явление довольно просто на модели истинно параллельного компьютера (Много команд, много данных.) Представим себе трехмерную решетку из таких компьютеров. Предположим, что часть узлов содержит этическую программу, в том числе «не убей». И вот - бой. И что испытывает выигравший?

Его память говорит: это было. Совесть же твердит: но лучше бы этого не было. Часто память уступает диктату совести. Узел нашей модели блокируется. Если таких узлов много, мы получаем классический поствоенный синдром. Расстройства психики, многих функций организма - ведь на нашу трехмерную сеть, моделирующую мозг, завязаны почти все жизненные структуры. Внесите-ка искажения в любой контур регулирования. (Конечно, описанная модель так же примитивна, как и пузырьковая модель атомного ядра!)

А в ряде случаев память бывает сильнее совести. Тимоти Маквей не мог забыть, как его снаряды отрывали головы иракцам. Сначала он хвалился этим, потом запил, потом стал террористом. Он не мог договориться со своей совестью иначе, нежели назвав убийство похвальным. И решив повоевать с федеральным правительством (а врагом он мог вообразить любого), был уже готов на все. Даже на взрыв детского сада.

Так что в любой момент, с любой войны, пылающей на планете, в родную страну (тоже любую), в милый дом может вернуться мальчишка, у которого патриотизм трансформировался в патологическую жажду крови. И новые жертвы не заставят себя ждать.

С этой проблемой не справиться путем контроля за оружием. Маквей обошелся удобрениями и дизельным топливом. Не помогают и быстротечные психологические процедуры. Лишь осознание человеком мира во всей его сложности и противоречивости, парадоксальности, может сохранить разум ясным.