Цирюльня старого Оккама

Феномен лженауки - одна из труднейших тем для разговора. И одна из самых противных. Ведь говорить-то приходится не столько о науке или не-науке, сколько о людях…

Передо мной четыре пузатые папки с бумагами - переписка, заметки и планы журналистских расследований (или, пожалуй, исследований). Мне казалось, что написать об «этом» при таком обилии материала можно запросто. Увы! Все оказалось много сложнее.

Я перечитал старые письма, вспомнил обстоятельства, людей, знакомых лично или по переписке, и вдруг отчетливо понял, что не имею никакого морального права становиться «глашатаем» чужих заблуждений, рискуя спровоцировать кого-нибудь на гневное осуждение или навешивание ярлыков. К тому же не хотелось бы быть судьей в вопросах, в которых считаю себя недостаточно компетентным.

Тем не менее, писать о людях (и их делах), которым «официальной» наукой отказано в признании, конечно же, нужно. Потому что для большинства из них эти исследования стали делом жизни и, следовательно, самой жизнью. Жизнь, не получившая признания. Это, братцы, драма! Настоящая драма идей. В общем, решил я покопаться в архиве и кое о чем написать. Не в назидание и не в осуждение…

В 1988 году, предварительно списавшись, я приехал к человеку, работавшему над устройством для получения энергии из вакуума при посредстве сжимаемой в цилиндре воды, которая затем выпускалась через сопло в специальную емкость. Вырывающаяся «на волю» вода, по мнению изобретателя, должна «прихватывать» из вакуума немного энергии. При этом общее количество энергии в сосуде, куда направлялась струя, должно оказаться больше, чем затрачено на сжатие.

Я хорошо его запомнил - немолодой уже человек, живущий одиноко с тех пор, как жена подала на развод, не выдержав безденежья. Все деньги уходили на изготовление экспериментальных установок из автомобильных деталей, покупаемых зачастую втридорога (ведь срочно нужно!).

Помнится, я поинтересовался расчетами, и хозяин дал мне прочесть несколько листков из школьной тетрадки, исписанных формулами школьной же термодинамики. «Выкладки очень сложны, - предупредил он меня. - Не все доктора наук смогли разобраться». «Вы что кончали?» - спросил я. «Да некогда было, - отмахнулся он. - После восьми классов как сел за баранку, так все больше самообразованием». И он указал на полки с подшивками журналов «Техника молодежи» и «Знание - сила».

Установку в действии мне увидеть не довелось - как раз происходила ее очередная модернизация.

И еще он показал мне письма из множества НИИ и академических институтов, содержащие разной степени «крепости» отзывы. Запомнились три письма одного из академиков. Между первым и последним срок - четыре года. Первое: «…воинствующая безграмотность и дилетантизм…» Второе: «Неужели Вы не в состоянии потратить немного времени, чтобы ознакомиться хотя бы с основами…» И третье: «Уважаемый… По-видимому, Вы действительно совершили выдающееся открытие, однако научная этика требует всесторонней проверки эффекта, прежде чем заявлять о нем в печати». Вошел в положение академик… Добрый, видно, человек. Душевный.

Между прочим, «войти в положение» непризнанного изобретателя или исследователя каких-нибудь «ненормальных» явлений сможет, похоже, лишь тот, кто сам столкнулся с чем-то «таким» и стал перед вопросом «что делать?». И даже не столько перед вопросом, сколь перед выбором: поддаться «научному честолюбию», обрушив на читателей СМИ ворох сенсационных интервью о совершённых открытиях, и тут же зачислить себя в когорту Самоотверженных Первопроходцев Науки, или же сказать себе: «Стоп. Что-то я тут напутал… Где-то я, наверное, наврал. Пойду-ка к друзьям, пусть они меня проверят». Трудный, между прочим, выбор. Опять же мыслишки: «Украдут идею! Как пить дать, украдут! Сами опубликуют, и все лавры и деньги - им!»

А побывать в шкуре «аномальщика» весьма занятно. Первый раз это было в 1991 году в Болгарии. Ехали мы как-то в компании гостеприимных людей. Шоссе, Балканы, неторопливая беседа о том о сем… Коснулись и загадочных явлений, которые, как известно, происходят только там, где нас нет. «Почему же, - возразил водитель. - Есть тут одно место, километров двадцать отсюда, где на спуске машина сама тормозит, ехать не хочет». Видно, наше изумление было столь неподдельно, что наш добрый гид и хозяин, развернув машину, помчал нас к какой-то деревушке, название которой я, честно говоря, забыл. Через некоторое время «жигуленок» выскочил на перевал, и сверху открылся вид на широкую котловину, на дне ее у реки лежало селение. К нему-то, огибая котловину, и спускалось шоссе.

- Смотрите, - сказал болгарин. Он разогнал машину до 80 км/ч, поставил рычаг переключения скоростей на «нейтралку» и демонстративно снял ноги с педалей.

Ощущение было такое, будто вместо асфальта под колесами вдруг оказался песок.

Машина стала быстро тормозить и через пару сотен метров остановилась. Мы сидели в молчании. И тут, издав скрипящий звук, словно нехотя, автомобиль тронулся с места и медленно пополз вверх по склону задним ходом.

Помню, мы повыскакивали на дорогу, чтобы видеть все это со стороны, а из кабины улыбался водитель. Ему, без сомнения, удалось приятно удивить гостей, и он этому радовался. Он пять раз прокатил нас по этой дороге - вниз на «третьей», вверх - «на четвертой», убрав ногу с педали газа. Веселый такой болгарин, и плевать он хотел на любые скрижали…

Большинство моих корреспондентов занималось неортодоксальной физикой. Что это такое? А вот что:

• n изменение (замедление или увеличение) темпа времени;

• n изменение веса и массы, антигравитация;

• n извлечение энергии из вакуума при помощи газового разряда, термо-ЭДС, процессы в полупроводниковых туннельных и светодиодах;

• n исследование продольно поляризованных электромагнитных волн;

• n безопорные движители;

• n вечные двигатели.

Интересно? Мне было интересно. Чертовски интересно! Думалось: «А вдруг! Что, если все ошибаются, а это, оказывается, совсем не сложно?! Это ж таких делов натворить можно!»

Увы. Скоро мне стало ясно, что в большинстве случаев все перечисленное является не более чем точками приложения сил, фронтами битв за достижение всеобщего и полного признания правоты авторов соответствующих идей.

Надежда, впрочем, как известно, умирает последней, и я принялся экспериментировать сам.

Внутри картонной пирамидки, присланной изобретателем, при помощи кварцевого резонатора и 12-разрядного (!) цифрового частотомера мы с товарищами искали обещанные специалистами области ускорения и замедления времени и ничего не нашли с точностью до десятого знака после запятой. Зато в девятом знаке обнаружилось изменение частоты, когда в экспериментальный зал входил через дальнюю дверь человек. Адепты теорий биополя взвыли от восторга и выли до тех пор, покуда не выяснилось, что входящий человек тут ни при чем. Просто возникал сквознячок, датчик слегка охлаждался и…

А вот еще занятное воспоминание. Эксперименты с устройствами, генерирующими «смертельное» для всего живого «излучение полостных структур». О, это целая эпопея! Что такое «эффект полостных структур (ЭПС)»? По теории В. С. Гребенникова ¹, это способность физических объектов, состоящих из множества регулярно расположенных полостей (например, листы гофрокартона, пенопласт, слоистые конструкции из трубок, стеклянных сфер и т. п.) генерировать поле, не обнаруживаемое обычными физическими приборами, но активно воздействующее на живые организмы, чаще всего - негативно. «Смерть-лампа…»

Помню, мы сидели вокруг стола, над которым висела чудовищная «люстра» - излучатель, способный поражать все живое на расстоянии до 3 км, а под ним, в самой «середке» луча, по корке заплесневелого хлеба (жизнедеятельность грибков должна угнетаться) бегали два веселых таракана (подопытные животные, им - согласно теории - жить оставалось едва ли пару секунд, и мы все испытывали горечь неминуемой утраты).

Та же картина наблюдалась и через день, и через неделю, а потом разъяренный шеф приказал вынести на свалку весь этот хлам вместе с тараканами (такими же жизнерадостными) и хлебом (совсем уже заросшим плесенью). Допускаю, что мы делали что-то не то или не так…

В это же самое время, судя по сохранившейся переписке, два или три лагеря исследователей ЭПС «громили» теории друг друга и все вместе - Академию наук за ее косность и «явную неспособность адекватно реагировать на возникающие в науке новые направления».

Вообще-то, некие таинственные поля, которые «не по зубам» физическим приборам, но которые легко воздействуют на живые организмы или на сознание, - одна из самых популярных областей «приложения сил» неортодоксальных физиков. И это само по себе симптоматично.

Дело в том, что заведомое отнесение тех или иных явлений природы «к компетенции» какой-то одной науки, например физики, в принципе ничем не оправданно. В Природе нет «чисто физических», «чисто химических» или «чисто биологических» явлений. Существует множество явлений, абсолютно не сводимых к физическим представлениям и, что главное, не нуждающихся в этом для их познания. Таковы, например, явления психики и социальные процессы. Тем не менее, и здесь за дело чаще всего берутся физики…

Мудрый принцип научного поиска, известный как «бритва Оккама», гласит: «не умножать сущностей сверх необходимого». Однако же в паранауке «сущности» умножаются с легкостью чрезвычайной! Одна из причин этого - прогрессирующий в последнее время дефицит синтетических тенденций в сознании исследователей. Налицо крайности: когда не хватает возможностей для познания того или иного явления в рамках избранной науки, ученый либо начинает - да, да! - плодить избыточные сущности ², либо впадает в мистику ³. Редко кому удается удержаться «на середине» - вовремя заметить, что объект исследования не вписывается в рамки данного научного направления и продолжение работ требует призвать на помощь представления (и, заодно уж, методы исследования) других областей науки. Редко - оттого, что их ведь еще знать нужно, эти «другие области»!

[i41828]