Конец науки. Начало поэзии

"Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки". Я бы не обратил на эту книгу ни малейшего внимания - мало ли на магазинных полках злокачественной мистической чуши, - если б не узнаваемая обложка серии добротного питерского издательства, переводящего классические и современные бестселлеры научпопа. А главное - если бы не знакомое имя на обложке: Джон Хорган.

Много лет Хорган был лучшим обозревателем лучшего в мире научно-популярного журнала - «Scientific American». Не будучи действующим исследователем, он умел понять то, что ему рассказывали крупнейшие физики, математики, биологи и философы современности, - понять и описать. Книга как раз и основана на материалах бесед Хоргана с учеными - лидерами в своих областях ². И все они, в разных словах, высказывали одну мысль: наука, к которой мы привыкли за последние триста лет, близка к закату. Дело не в том, что наука оказалась неэффективной. Нет, она оказалась слишком эффективной - и предоставленное нам природой месторождение знаний, которые можно открыть, иссякает.

Хорган, искушенный в публичных пикировках, сразу выбивает из рук оппонентов тривиальные возражения. Он сам описывает прецедент, когда Майкельсон (чьи опыты подтолкнули Эйнштейна к созданию принципиально новой теории пространства и времени) заявил, что все открытия уже сделаны и «будущие истины физики следует искать в шестом знаке после запятой». Однако такие истории (можно вспомнить, как молодого Планка отговаривали заниматься теоретической физикой, или о «двух маленьких облачках» лорда Кельвина) не убеждают, поскольку объективно ситуация ныне существенно иная, нежели в конце XIX века. Тут я с Хорганом согласен и могу к его аргументам добавить свои собственные.

Какая из наук изучает самые общие, самые фундаментальные законы Вселенной? Правильно, физика. Но начиная с 1970-х годов доля физиков среди ученых падает. Например, в 93-м в Великобритании насчитывалось 12 тысяч физиков, геологов и метеорологов вместе взятых, а биологов - 50 тысяч. 93-й - это вообще символический рубеж: конгресс США отказался продолжить финансирование сверхпроводящего суперколлайдера - нового гигантского ускорителя частиц. Проект «Геном человека», цели которого величественны, но все же не столь фундаментальны, в деньгах отказа не знал.

С тех же 70-х годов внутри самой физики уменьшается доля фундаментальных исследований. Сейчас они в основном сосредоточены в двух узких секторах: физика элементарных частиц и космология. В других науках о природе (кроме астрономии) ситуация похожая: объем, значимость и отдача фундаментальных исследований монотонно убывают.

Однако это лишь одна сторона медали. Есть и другая.

Какие принципиально новые научные дисциплины сложились в XX веке? Экология, синергетика, информатика - сиречь computer science. В отличие от классических наук, эти делают ставку не на анализ, расчленение сложного мира на элементарные кубики, а на синтез. Экологии живые организмы и человек интересны не сами по себе, а лишь как слагаемые сложных систем, изменяющихся и даже возникающих на наших глазах - в том числе и в результате нашей собственной деятельности. Синергетика рассматривает порождение сложных структур из хаоса и управление хаосом ³. Computer science интересуется не тем, почему работают программы, а как их надо делать.

Классические же отрасли науки все быстрее превращаются из чистого знания в ремесло. Так, бум в биологии связан не столько с ожидающими своего решения принципиальными вопросами, сколько с необходимостью практического освоения уже полученных фундаментальных результатов.

Не всем такой поворот событий по душе. Пиетет перед «чистой» наукой восходит к Аристотелю, который учил, что знание бывает «теоретикэ» (умозрительное) и «пойэтикэ» (творческое), причем первое выше второго, ибо открывает истины о вечном и неизменном. Спустя 2300 лет великий математик Годфри Харди, вторя Аристотелю, заявлял: настоящая математика должна быть бесполезной ⁴. Однако мир переменчив и не вечен. Самое интересное в нем то, что возникает, в том числе и нашими стараниями. Наука же оказалась наилучшим справочником конструктора.

Если ребенок перестал разламывать игрушки и занялся строительством авиамоделей, это значит, что он повзрослел. Если падает интерес к фундаментальным исследованиям, это можно, конечно, рассматривать как начало конца науки. Но одновременно это и начало поэзии в аристотелевом смысле - поэзии как созидания know how ⁵ теми, кто овладел know why ⁶. И среди этих рукотворных know how, может быть, окажутся законы природы, как писал Станислав Лем в своей «Новой космогонии». Мы наш, мы новый мир построим - и вот тогда-то фундаментальная наука получит свое новое начало.

[i41654]