Сквозное дело

Окно терминала сожрало колени и щиколотки. В последний раз мелькнули чулки с перекошенным швом, дешевые туфли на шпильках. Емец встал на цыпочки, посмотрел: виновница весеннего торжества упала прямо на груду мусора. Впервые он испытал желание задернуть скважину какой-нибудь занавеской. Но это требовало немалой технической выдумки, и Емец отогнал бабьи страхи, в последний раз доказав глупой женщине мужское превосходство.

Окно терминала сожрало колени и щиколотки. В последний раз мелькнули чулки с перекошенным швом, дешевые туфли на шпильках. Емец встал на цыпочки, посмотрел: виновница весеннего торжества упала прямо на груду мусора. Впервые он испытал желание задернуть скважину какой-нибудь занавеской. Но это требовало немалой технической выдумки, и Емец отогнал бабьи страхи, в последний раз доказав глупой женщине мужское превосходство.

В эту секунду ему позвонил Рулька. Емец подскочил как ужаленный, и убиенная душа отозвалась в нем с неба язвительным приветом.

- Ты там это… - произнес Рулька, не здороваясь. - Думай чего-нибудь. А то к тебе скоро придут. Обязательно. Я-то скажу, что мы ушли, а она осталась, ничего не знаю, но ты гляди…

- А это не ты ее? - глупо спросил Емец.

- Не, не я, - серьезно ответил Рулька. - Выкинь ее на хрен в свою дырку.

- Я уже выкинул.

- Вот, соображаешь. И сам туда лезь, пересиди.

- Так ведь придут, дверь сломают.

- Чего там ломать, она у тебя на соплях держится. Пусть приходят. Нет тебя, уехал. Пятен там не осталось?

- Не осталось.

- Ну и хорошо. Нас только не мешай в это дело. А мы по-людски поступим.

Чувствовалось, что Рулька хочет побыстрее закончить разговор.

- Ты там скажи что-нибудь на работе, - попросил Емец.

- Чего мне им говорить? Скажу, что не знаю, где ты.

- Меня же выкинут.

- Зато не посадят. Давай действуй, не теряй времени.

Рулька повесил трубку. Емец постоял, затем поплелся в комнату и уставился в насыщенную пустоту. Найдется ли в дыре что-нибудь съестное? Надо бы купить.

«Успею, - подумал Емец. - Сначала все разузнаю. Давно пора».

Он слил из бутылок остатки, опохмелился, вскарабкался на стол. Мысли путались. Наверно, ему следует захватить с собой документы. Или какое-нибудь оружие, нож. Нет, все это неважно. Главное - не заблудиться. Надо как-то обозначить отверстие, мало ли что. Может быть, там все перевернется вверх днем. Но это непростая задача, воздух карандашом не обведешь. «Петля!» - осенило Емца. Надо подвесить петлю, она у него будет вместо двери. Или вместо рамы, раз Рулька считает, что дырка - окно. Емец поднял глаза и поискал на потолке: крюк, предназначенный для люстры, располагался строго по центру. С него свисала лампочка. Немного подумав, Емец вырвал крюк с мясом и начал примерять к новому местоположению, смещая до тех пор, пока тот не оказался точнехонько над отверстием. Довольный, он облизнул сухие губы. Мысль о том, что люди, которые будут искать пропавшую, сразу увидят петлю, почему-то не пришла ему в голову. Емец был рад, что может заняться делом, потому что похмелье легче перемогалось в работе. Приладить крюк оказалось очень трудным делом, и Емец вспотел ядовитой водой.

Наконец, он справился. Привязал веревку, подергал; затем ухватился за нее обеими руками и на секунду завис, проверяя на прочность. Та превратилась в басовую струну; Емец никогда не думал, что в нем столько тяжести. «А к чему эти проверки?» - сверкнула мысль.

Ни к чему. Он просто хотел убедиться, что поработал на славу. Просунул голову в петлю, потянул носом: воздух из второй квартиры ничем не отличался от воздуха первой.

«Жаль, что там не за что уцепиться». На обратном пути Емец обязательно придвинет стол, подставит табуретку. Придется падать; будет мягко, но противно. Ну, не беда, он потерпит.

Емец захотел развести петлю пошире, но та не разводилась, строго повторяя очертания окна. Видя, что сделать ничего не удастся, он удовольствовался наличным и кое-как протиснул плечи. Дальше стало легче, он перекувырнулся в воздухе и шлепнулся в мусор, задев убитую. Все хорошо. Емец вскочил на ноги и принялся отряхиваться. Потом обернулся и решил сперва, что видит зеркало, но отражение было ужасным. Он висел в петле с выпученными глазами и фиолетовым языком, ноги прощально подергивались. Стол был сдвинут, под Емцем натекла маленькая лужица. Отражение стало бледнеть и затягиваться туманом.

«Нет вам покоя, Русудан Руслановна», - рассеянно подумал Емец, ничуть не испугавшись. Все, что его окружало, выглядело унылым, но не больше чем всегда. Он перевел взгляд на разворошенный мусор, на труп, уткнувшийся лицом в объедки. Перед ним лежала целая жизнь - все, что он сумел захватить с собой, окончательный итог. Предметы, перемещенные в бесконечное будущее, вызывали слабое отвращение, к которому, однако, ему предстояло привыкнуть. Собственно говоря - почему? Никто не держит его в этой комнате.

Емец сунул руки в карманы, ощущая непривычную рыхлость, как будто ткань расползалась на нити под пальцами. Сжал кулаки, и ногти без боли провалились в ладони.

Он вышел из комнаты в коридор, оттуда - на лестницу, спустился вниз. Таял снег, птицы раскрывали клювы. Нет, не клювы, у них были рты. Думая о Русудан Руслановне, Емец зашагал к автобусной остановке. Автобус подъехал, Емец втиснулся внутрь, двери со скрежетом сдвинулись.

Человек, висевший в петле, продолжал исчезать. Окно закрывалось. Русудан Руслановна была здесь ни при чем, она занималась совсем другими вещами.

Емцу еще предстояло, а может быть, и не было суждено узнать о роли, которую сыграл в его жизни другой участник давней драмы. Бесплотная идея, которая некогда овеществилась в Василии, именно - в коте, что заснул беспощадным эфирным сном, сохранила свою самобытность и власть над материей. В ней также осталась известная доля кошачести, и эта частица надмирной сути предавалась обычному кошкину делу: зарывала ямку. Для эйдоса, который выскабливал пространство идеальной лапой, пролетело мгновение. Отверстие было, отверстия не стало.

Емец провисел трое суток. Вошедшие не поняли, зачем он полез в петлю. Его жертву не нашли. Эксперты еще удивлялись: надо же, такой гадюшник, но чисто, ни окурочка.

[i40558]