Психотехника хорошего человека
АрхивЭта статья - последняя из моей подборки, которая претендовала, но так и не стала темой номера под рабочим названием «Идеология технологии» (первые два материала Константина Захарова были опубликованы в ##398 и 401).
Эта статья - последняя из моей подборки, которая претендовала, но так и не стала темой номера под рабочим названием «Идеология технологии» (первые два материала Константина Захарова были опубликованы в ##398 и 401). Некоторый перекос вышедших за последнее время тем номера в сторону абстрактной философии определил место этих статей в рубрике «Мысли», благодаря чему, надеюсь, не пострадали ни сами статьи, ни читатели, далекие от этой тематики. Откладывать же интересные, на мой взгляд, материалы в долгий редакторский ящик я не счел разумным: осетрина второй свежести - не осетрина. - С.Л.
Основной прием психотехники хорошего человека
Обычно от психотехники (более узко - психотерапии) ожидают, что она поможет клиенту, сделает лучше его жизнь. Мне кажется, что необходимо расширить эту формулировку: задача психотехнической работы состоит в том, чтобы не только нам стало лучше, но и мы сами стали лучше. В пределе речь идет о том, что психотехника стремится к формированию Хорошего Человека.
Может, разумеется, возникнуть вопрос, что понимать под «хорошим человеком». Читатель ждет определения и, скорее всего, уже приготовился с ним спорить.
Так вот, не будет никакого определения (хотя кое-какие соображения на этот счет дальше появятся). Но начать нужно с того, что, собравшись заниматься психотехникой (а не ввязываясь в болтовню про этику), мы можем предположить, что каждый - до некоторой степени - сам для себя и про себя более или менее знает, что такое «хороший человек». И для начала (только для начала, конечно) этого достаточно.
Психотехнически вопрос стоит так: с какой полнотой я использую в своей жизни, в своем поведении собственные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо? Я исхожу из того, что большинство из нас имеет возможность начать спрашивать с себя в этом отношении значительно больше, чем доныне. Это и есть основной технический прием «психотехники хорошего человека».
Уточним термины. Психо-техникой (от греческого слова «тэхне») я называю искусство обращения с психикой (прежде всего собственной, но это вопрос тонкий, потому что психика на людей не делится или делится не так, как тела, паспорта и шляпы). Технику - искусство, неразрывно связанное с конкретным человеком как его личным, индивидуальным и уникальным носителем (ср. технику актера или музыканта), - я противопоставляю технологии как описанию отчужденного от человека режима обработки тех или иных болванок (или болванов) для получения желаемых результатов. Возможны и существуют психотехнологии, и одна из задач психотехники состоит в защите человеческой личности от технологических на нее посягательств.
Вернемся к психотехнической задаче: с большей полнотой воплощать собственные представления о добре. Если попробовать действительно это делать (а не просто мечтать), то, скорее всего, начнут происходить две вещи. Во-первых, к этим представлениям придется отнестись с большей серьезностью. Они - повторю - у всех есть, но пока они были не очень обязательными к исполнению, с них и спрос был невелик. Они могли быть расплывчатыми, неопределенными, отрывочными, даже сомнительными («Мнение-то у меня есть, но я не знаю, согласен ли я с ним»).
Здесь - как во многих других случаях - может помочь хороший совет Г. И. Гурджиева 1: начинайте работу с тех представлений, в которых вы вполне уверены. Если вы, начав с их более настойчивой реализации, будете упорно работать, вы обнаружите, что их становится все больше, а неуверенности и неопределенности - все меньше.
Во-вторых, задавшись целью хотя бы попробовать жить в (несколько большем) соответствии с собственными представлениями о том, что такое хорошо, каждый сразу увидит, насколько это трудно. Тут, собственно, и появляется необходимость в технике, причем не только внешней, но и внутренней.
Множеству различных техник посвящено много разных книг 2. Но так или иначе: претендовать на статус Хорошего Человека - значит обладать способностью что-то сделать. У каждого из нас есть возможность когда-то что-то делать, и лишь постольку, поскольку такая возможность есть, имеют смысл все разговоры о хорошем и плохом. До некоторой степени у нас всегда есть выбор: сделать то или это или не сделать того или этого. И мы можем быть хорошими людьми в той мере, в какой мы пользуемся этим выбором, делая то, что считаем нужным, и не делая того, что считаем не нужным.
Таким образом, Хороший Человек - это, среди прочего, человек, который много может. Чем человек больше может (если, конечно, он направляет это к добру), тем он лучше. А если человек ничего не может, то говорить о нем, как о хорошем (так же, впрочем, как и о плохом) совершенно бессмысленно; он - никакой.
Необходимо, однако, предостережение, особенно важное для начинающих. Не имеется в виду, что с сегодняшнего или с завтрашнего дня нужно жить в постоянном напряжении, в каждой ситуации теребить свою «совесть», не давать ей покоя. По этому поводу полезно помнить хороший слоган: «Не мучай ужика!».
Ситуации приходят к нам сами, и достаточно часто. Если мы сталкиваемся с одной такой ситуацией в день - это вполне нормально. Если мы замечаем одну такую ситуацию в неделю - тоже нормально. Вот в таком диапазоне они сами к нам и придут. Так сказать, не трогай лиха: don’t trouble the trouble, until the trouble troubles you. Или, в переводе на русский: «В России никого нельзя будить».
Иными словами, все сказанное не предполагает, что нужно напрягаться и практиковать невротическую тревожность, каждые 45 секунд задавая себе вопрос, по совести ли я опустил (или не опустил) монетку в трамвае («Это ведь не моя монетка, меня ведь мама кормит») и т. д. Это - невротическая тревога, а не совесть. Еще раз: ситуации приходят сами, и само становится очевидным - вот. Вот у тебя есть шанс поступить по совести - ну так сделай это. И не забудь сказать спасибо за этот шанс поступить по совести.
И не нужно дергаться по поводу того, что во многих жизненных ситуациях мы не знаем, как поступить. Обычное дело: направо пойдешь - будет незнамо что, налево пойдешь - будет незнамо что, прямо пойдешь - тоже. Это - не ситуации вызова совести. Это просто обычная неопределенность нашей жизни. Как правило, такой выбор - ложный, и через некоторое время (для работающего над собой человека!) становится понятным, что с экзистенциальной точки зрения там было все равно: на елку ли влезть, рыбку ли съесть…
Если же мы начинаем работать, мы через некоторое время заметим, что жизнь становится все менее и менее запутанной, все более и более ясной, ситуации становятся все более и более определенными. Но начинать работать, повторю еще раз, надо не с запутанных ситуаций, а с тех, в которых совесть ясным и громким голосом говорит внутри: хорошо сделать так-то и так-то, и ты это знаешь.
От «организма в среде» к пастырю Бытия
Существует представление о человеке как об организме, живущем в определенной среде. Некоторые даже думают, что это чуть ли не «научная» точка зрения на человека.
Организм по определению более высоко организован, чем среда, и, вступая с ней в «обмен», он поддерживает эту свою более высокую организацию посредством разрушения (дис-симиляции), а потом присвоения (ас-симиляции) фрагментов этой среды. Впрочем, сам он тоже может в этой среде стать «фрагментом», на который кто-то позарится ради поддержания своей более высоко организованной жизни. В первом случае естественное поведение организма - хватать и съедать, во втором - бежать.
Средоточием такого представления о человеке как об организме в среде оказывается понятие потребностей. Человеку-де как организму «потребно» то и другое, а также третье и четвертое. Впрочем, понятие потребности (хотя не все психологи об этом знают) возникло не в биологии, а в экономике, и в психологию перекочевало оттуда.
Знаменитый ученый Выбегалло проводил, как известно, эксперимент по исследованию структуры потребностей на всепотребляющем кадавре. Вы, наверное, помните, чем это кончилось: сформировалась мощная воронка, в которую начала всасываться, с увеличивающейся скоростью, наша Вселенная. Нечто вроде известной среди физиков идеи «тепловой смерти» на социальном уровне.
Возможно, Стругацкие сознательно намекали на теорию американского психолога А. Маслоу. Широкому читателю в России его работы тогда известны не были, но на Западе он считался одним из ведущих психологов-гуманистов. И доныне считается - и, наверное, справедливо.
На самом деле с человеком дело обстоит несколько иначе. Обнаружив себя («проснувшись») в «органическом», природном теле, ему следует «проснуться дальше» и заметить, что он не сводится к этому телу. Это хорошо схватывается дважды знаменитой (один раз - по вполне классической книге, другой - по нашумевшему в свое время роману Дудинцева) формулой «не хлебом единым».
Подчеркну также, что речь идет вовсе не о противопоставлении «материального» «духовному». У А. Маслоу, например, есть понятие (довольно странное, на мой взгляд) о «духовных потребностях» (он называет их «метапотребностями»). Но сути потребительского отношения к миру это не меняет 3.
Таким образом, возможны две точки зрения на «материальный носитель человека», которые психологически определяют совершенно разные способы жизни. Одна - когда человек говорит себе, что он и есть это «оно», - разнообразно озабоченный кадавр. Тогда он начинает очень беспокоиться о том, что кадавру нужно, и строить свою жизнь, исходя из этого. Впрочем, кадавру самому по себе мало что нужно; все дело в том, какие у него привычки, или, говоря научным языком, как его «обусловить». А о том, кто и как обуславливает стада современных кадавров, читайте в романе В. Пелевина «Generation П».
Другая точка зрения, другой способ отношения к своему «материальному носителю» - это когда я твердо знаю, что я - не кадавр. У основателя школы психосинтеза Р. Ассаджоли есть упражнение, направленное на чувственное переживание этой идеи. Человек смотрит на свою руку и говорит себе: «У меня есть рука, но я - не моя рука». Потом две руки. Потом две руки и две ноги и так далее. В конце концов можно прийти к пониманию: «У меня есть материальный носитель (биологический организм), но я - не кадавр».
Если человек не кадавр, то что же он такое? Мне кажутся осмысленными два дополняющих друг друга ответа на этот вопрос. Первый принадлежит одному из ведущих философов ХХ века Мартину Хайдеггеру. Для Хайдеггера человек - «пастырь Бытия». Это подразумевает заботу о том ареале Бытия, в котором человек себя обнаруживает, но также и отличие «самого человека» (точнее - его внутренней сути, экзистенции) от всего, о чем ему доведется заботиться. Последнее приводит нас ко второй формулировке, принадлежащей австрийскому психологу В. Франклу: человек есть трансценденция, то есть постоянное выхождение за собственные пределы.
Говоря попросту, человек - это существо, которому до многого есть дело.
И тут можно такими же простыми словами сформулировать идею Хорошего Человека: хороший человек заботится о том, чтобы вокруг него было хорошо.
Человек вообще так устроен, что ему будет хорошо ровно в той мере, в какой вокруг него хорошо. Это относится ко всем людям - и к хорошим, и к «обыкновенным», и к дурным. Только хорошие об этом знают, а лучшие из них, то есть психотехники, в соответствии с этим еще и действуют в мире. А обычные люди об этом не знают и действовать в соответствии с этим не умеют, поэтому постоянно наступают на какие-нибудь грабли и получают по лбу.
Возвращаясь к эксперименту тов. Выбегалло, можно сказать, что как энтропии противостоит процесс организации и самоорганизации систем, так кадавру-потребителю противостоит, говоря красивым (и вместе с тем точным) языком классической книги, смотритель райского сада.
Человек среди людей (1)
Больше всего заботливому Хорошему Человеку хлопот с людьми. Хороший Человек живет среди себе подобных, то есть само-сознательных, полагающих себя хорошими и заботящимися (о себе, обо всем и обо всех) людей. И ему приходится постоянно согласовывать свои представления о хорошем с представлениями окружающих.
Может даже возникнуть надежда получить от этих самых окружающих все необходимые и достаточные представления о том, что хорошо (а заодно и о том, как этого достичь). Правда, до сих пор это никому еще не удавалось, но (одна из тяжелейших иллюзий в жизни человека) - «у меня все будет иначе». Я буду Очень Хорошей Девочкой или Очень Хорошим Мальчиком, спрошу папу и маму и все сделаю, как они сказали. А если папа и мама не знают, я вырасту и найду Более Авторитетных Людей. А если не найду - ну что ж, буду жить как все. Все в молодости мечтали о чем-то необыкновенном, а потом жизнь научила обходиться тем, что есть: «Хотели как лучше, а вышло как всегда».
Терминологическая трудность указывает на существенную для сути дела проблему: Очень Хорошая Девочка и Очень Хороший Мальчик оказываются в некотором смысле антиподами Хорошего Человека. Их благие намерения регулярно приводят их именно туда, куда указывает пословица. Оказывается, Хороший Человек - вовсе не «как все». Даже в самом обычном словоупотреблении понятно, что по-настоящему хороший человек - «из ряда вон».
Дело в том, что у каждого из нас свой, неповторимый - не потому, что мы выпендриваемся, а по сути неповторимый, - индивидуальный психический мир. Пневматический (от греч. «пневма» - дух) мир у нас у всех общий: дважды два - четыре, и тут уж ничего не изменишь, знаем мы об этом или не знаем - все равно дважды два четыре, мы можем только лишь узнать об этом и подстроиться, и лучше подстроиться, чем постоянно ошибаться. Так же как «Бог есть Любовь» - это тоже истина духовного мира, знаем мы об этом или не знаем, и тоже лучше узнать и подстроиться, чем постоянно натыкаться на пневматические грабли. Физический мир, мир столов и стульев, у нас тоже, очевидно, общий. А психический мир - у каждого свой. И каждому нужно понять конкретно, что будет добром в данной ему ситуации, в той, в которой он - и только он - находится и которая для каждого человека уникальна.
Есть такая замечательная история, как папа просит девочку Машу разделить яблоко с Петей «по-братски». Маша интересуется, как это - по-братски. Добрый папа отвечает, что по-братски - это «себе поменьше, ему побольше». Умная Маша тут же передает яблоко Пете: «Петя, раздели, пожалуйста, по-братски!»
Простой образ: если меня припекло в какой-то ситуации с соседом, я не могу заимствовать его точку зрения по той простой причине, что в его ситуации «Другой» - это я, а в моей ситуации «Другой» - это он (или она). Точкой зрения соседа можно воспользоваться эвристически - как мнением эксперта или как составной частью ситуации, - но не как руководством к действию.
С экзистенциальной точки зрения совесть (как и само бытие) - строго индивидуальная принадлежность. У тебя может быть совесть и у меня может быть совесть, но у меня - моя, а у тебя - твоя. И моя совесть говорит только со мной, а твоя - только с тобой. По большому счету в сложной ситуации мне некого спросить, что хорошо, кроме самого себя. И если я этого не делаю, если я обхожусь чужим мнением, я поступаю бес-совестно, как бы ни была мной довольна «княгиня Марья Алексевна». А если я это делаю, если я решаюсь спросить свою совесть, я могу оказаться в противоречии со всем миром 4.
Как правило, если я обращаюсь действительно к совести, а не к своеволию и не к капризу, позже выяснится, что союзников у меня предостаточно, - но это потом, когда я совершу свой поступок. А реальный поступок Хорошего Человека исходит из положения, описанного знаменитыми словами Лютера: «На том я стою, и не могу иначе».
Но есть и другой край этой проблемы. Когда речь идет не о великом религиозном реформаторе, а о взбалмошной девчонке, ситуация может выглядеть так, как описывает ее в применении к своей дочке притворяющийся наивным провинциал у А. П. Чехова: «Она у меня эмансипе: все у ней дураки, она одна умная».
Как различить совесть и «фанаберию» (пользуясь чеховским же словечком), трагическое исполнение тайно поведанной Аврааму воли Божьей и тупое, самодовольное своеволие? Одним из правильных ответов будет такой: они различаются «на вкус». И этот вкус нужно воспитывать. Но возможна и некоторая «подсказка».
Ориентир может состоять в том, что суждение совести должно обязательно охватывать три измерения: «вверх», «внутрь» и «наружу». Иначе говоря, любой замысел или деяние должны быть оправданными с точки зрения пневматической сферы (чтобы не пользоваться заезженным и непростым словом «Бог»), с точки зрения интересов самого человека (тонкость: того в себе, что он считает лучшим, - то есть деяние должно участвовать в происходящей в человеке внутренней борьбе между лучшим и худшим) и с точки зрения блага мира, как человек его себе представляет.
[i40246]
Окончане следует
1 (обратно к тексту) - См. П. Д. Успенский. «В поисках чудесного».
2 (обратно к тексту) - Автор этих строк не упустит возможности сослаться на собственную: М. Папуш. Психотехника экзистенциального выбора. - М.: 2001.
3 (обратно к тексту) - Есть русская сказка, где Лиса, получив от Дрозда пищу и воду, говорит ему: «Дрозд, ты меня накормил?» - «Накормил». - «Дрозд, ты меня напоил?» - «Напоил». - «Теперь, Дрозд, напугай меня!»
4 (обратно к тексту) - См. классический анализ ситуации библейского Авраама в книге Кьеркегора «Страх и трепет».
