Другой Лем
АрхивЛем - писатель неполитический, хотя нельзя сказать, что аполитичный: в случаях, когда это исследовательски или художественно оправданно, он свободно обращается к политическим темам и демонстрирует профессиональное владение материалом.
Лем - писатель неполитический, хотя нельзя сказать, что аполитичный: в случаях, когда это исследовательски или художественно оправданно, он свободно обращается к политическим темам и демонстрирует профессиональное владение материалом.
«Сумме технологии» («СТ») относительно повезло. Опубликованная в 1962-64 гг., книга сразу же начала переводиться и публиковаться в отрывках на русском разными переводчиками и в разных изданиях. В 1968 г., на излете «оттепели», эти отрывки были сведены воедино (причем, по словам Феликса Широкова, редактировавшего текст, это потребовало значительной работы; часть текста просто приходилось переводить заново) и опубликованы отдельной книгой в издательстве «Наука». Но при публикации странным образом «исчез» фрагмент текста, исключенный - как, не вдаваясь в подробности и не называя имен, сообщил нам Широков, - «лицом, узурпировавшим себе это право, лицом, которое только в корректуре узнало, что фамилия Лем пишется через одно „м“». Он был восстановлен при «текстовском» переиздании 1986 г. и воспроизводится на врезке.
Прочитав его, вы увидите, что ничего более «крамольного», чем остальной текст книги, он не содержит, но что из-за цензуры русский читатель в течение тридцати лет не видел одного из самых поэтичных и интересных фрагментов повествования Лема (Лем, с очевидностью, любит его и сам, недаром он еще раз обратился к теме «конструирования трансценденции» в одной из новелл «Абсолютной пустоты» 1).
Повторяю: история «СТ» - относительное везение, поскольку некоторые произведения Лема - такие, как «Рукопись, найденная в ванной» или «Больница преображения» - вообще не могли быть напечатаны при советской власти, некоторые - в том числе знаменитый «Солярис» - публиковались с идеологическими купюрами [Похоже, Тарковский, создавая свой фильм, был знаком с романом только в купированном варианте, или, по крайней мере, оформил общий замысел фильма не видя опущенной главы 2], а некоторые сокращались или переводились не полностью, просто чтобы «втиснуть» работу известного писателя в очередной сборник фантастики.
По моему глубокому убеждению, Станислав Лем - автор «метаромана», у его творчества есть крупная структура, которая видна только по прочтении всех его основных произведений. И, том за томом читая «неурезанные» тексты [в первом большом собрании сочинений издательства «Текст» или в еще большем, над которым работают сейчас в издательстве «АСТ»], мы можем открыть для себя другого Лема.
Как это часто бывает с неполитическими авторами, Лем вызывал недовольство и в другой великой идеологической державе мира - США. На второй врезке приведен любопытный документ эпохи [в письме упоминаются: профессор Дарко Сувин (Darko Suvin) - известный литературный критик, автор ряда исследований о фантастической и научно-фантастической литературе; Питер Фиттинг (Peter Fitting) - писатель-фантаст; Фредрик Джеймсон (Fredric Jameson) -американский культуролог; Франц Роттенстайнер (Franz Rottensteiner) - писатель-фантаст, редактор многих сборников фантастики (включая англоязычные издания Лема)], автор которого - Филип Дик (Philip K. Dick, 1928-82) - американский писатель-фантаст и популяризатор достижений науки - с начала семидесятых страдал тяжелой манией преследования (см. его переписку с правоохранительными органами на www.apbnews.com/media/gfiles/pdick/pdick_frame.html), вынудившей его уехать в Канаду.
Несмотря на очевидную болезненность воображения Дика, история эта имела продолжение. В 1976 г. SFWA 3, хотя ряд ее видных деятелей (таких как, например, Урсула Ле Гуин [Ursula K. Le Guin]) и протестовал, отказала Станиславу Лему в почетном членстве, которого он был удостоен несколькими годами ранее. Ему было предложено обычное членство, от которого он в этих обстоятельствах отказался.
Дальнейшая судьба творчества Лема в США и англоязычной культуре складывается неоднозначно. Из тридцати пяти его крупных произведений и сборников больше половины переведены на английский и регулярно переиздаются или допечатываются. Однако англоязычный мир знает «Солярис» 4, например, только в кросс-переводе с французского, а такое основополагающее произведение, как Summa Technologiae, не переведено вовсе.
Самым популярной книгой Станислава Лема в Америке (как, видимо, и во всем мире) остается повесть «Футурологический конгресс» (1970-71) в переводе (1985) Майкла Кэндела (Michael Kandel), интерес к которой возник на волне постмодернистской прозы восьмидесятых, но не угас с ней.
Врезка 1: Конструирование трансценденции
Врезка 2: «Лем является целым комитетом…»
[i39246]
1 (обратно к тексту) - См. Станислав Лем. Не буду прислуживать // Собрание сочинений. Том 10, М.: «Текст», 1995, сс. 272-296.
2 (обратно к тексту) - Тарковский не раз общался с Лемом по поводу «Соляриса», так что не думаю, что Лем (как минимум) не рассказал ему об этой выпущенной главе. - Е.К.
3 (обратно к тексту) - SFWA (Science Fiction Writers of America, «Писатели - научные фантасты Америки») - творческий союз американских фантастов.
4 (обратно к тексту) - Недавно прошла информация о съемке по этому роману очередного фильма - на сей раз в Голливуде. - Е.К.
Конструирование трансценденции
<…> Можно услышать, что совершающееся повсюду обособление человеческого бытия от трансценденции грозит уничтожить мир непреходящих ценностей. Коль скоро существует лишь сфера посюстороннего и, кроме как в ней, негде искать полноту бытия, значит, единственное реальное счастье, которое нам доступно, - счастье чисто физическое. Не было никаких откровений с небес, и ничто не заставляет нас посвятить себя высшим, внематериальным целям. Мы обставляем свою жизнь все большими удобствами, возводим все более красивые здания, изобретаем все более эфемерные моды и танцы, восхищаемся звездами одного сезона, а ярмарочную импровизацию прошлого века сменила индустрия развлечений, все более совершенных технически. Мы поклоняемся машинам, заменяющим нас у станка, в поле, на кухне, и можно подумать, что наш идеал - праздность королевского двора, хлопотливая бездеятельность придворных, ставшая уделом целого света; пожалуй, лет через пятьдесят, самое большее - сто, такими придворными окажутся четыре, если не пять миллиардов людей.
А вместе с тем появляется ощущение пустоты, поверхностности, мишурности бытия, - особенно там, где уже позабыты такие примитивные бедствия, как нужда и голод. Обитатели мира подсвеченных бассейнов, сверкающего хрома и пластика вдруг осознают, что последний нищий, принимавший свой жребий без ропота, как добровольное умерщвление плоти, как залог вечного блаженства, преддверием которого служит земная юдоль страданий (страданий, минутных по сравнению с вечностью!), - этот нищий, устремленный в бескрайность ожидающей его трансценденции, был неизмеримо богаче современного человека, который свой ум насыщает телевизионной жвачкой, а желудок - экзотическими деликатесами. Свободное время ощущается как пространство, которое надо чем-то заполнить, а по сути - как пустота, ведь мечты в нашем мире возможны только двух видов: осуществимые сразу (после чего они перестают быть мечтами) и заведомо недостижимые. На пустеющих алтарях остается последний кумир - наше собственное тело и наша телесная молодость; больше никому не надо служить, больше мы ни в ком не нуждаемся.
Если так пойдет дальше, предостерегают многие интеллектуалы на Западе, человек утонет в потребительском гедонизме и даже никакого наслаждения не почувствует, комфорт, готовый к любым услугам, все больше утомляет нас; опустошенные, мы по инерции еще поддаемся мании накопления денег или вещей, но даже эти приманки цивилизации нас не спасают, и неоткуда узнать, что делать, к чему стремиться, о чем мечтать, на что уповать. Что же остается? Остается страх перед смертью, перед болезнью, остаются таблетки, с помощью которых мы пытаемся обрести равновесие духа, бесповоротно отрезанного от трансценденции.
Бесповоротно?.. Но ведь трансценденцию можно создать. Нет, не в переносном смысле, не обращаясь к религиозной медитации на манер занятий оздоровительной гимнастикой. Вера должна быть истинной. Давайте же возведем нерушимые основания веры. Соорудим бессмертие и загробное воздаяние за земные грехи и за подвиги добродетели. Вы спросите где? Ну, конечно же, на том свете… Я не шучу. Можно построить «тот свет». Каким образом? С помощью кибернетики…
Станислав Лем
Пер. с польского под ред. Феликса Широкова.
Воспроизводится по изданию: Станислав Лем. Сумма технологии // Собрание сочинений.
Том 13, дополнительный. М.: «Текст», 1996, сс. 323-325.
«Лем является целым комитетом…»
Прилагаю письмо профессора Дарко Сувина, относящееся к информации и документам, переданным вам ранее. Это первая моя встреча с профессором Сувиным. Перечислены вместе с ним и три марксиста, о которых я сообщал вам ранее: Питер Фиттинг, Фредрик Джеймсон и Франц Роттенстайнер, являющиеся официальными агентами Станислава Лема на Западе. Текст письма свидетельствует о значительном влиянии публикуемых ими «Исследований научной фантастики».
Дело не в том, что эти лица являются марксистами, и даже не в том, что Фиттинг, Роттенстайнер и Сувин иностранцы, а в том, что все они без исключения представляют собой звенья цепи передачи распоряжений от Станислава Лема из Кракова (Польша), который является ведущим функционерам Партии (я знаю об этом из его опубликованных сочинений и личных писем ко мне и другим людям). Лем, вероятно, является целым комитетом, а не лицом (поскольку пишет разным стилем, и иногда демонстрирует знание иностранных языков, а иногда - нет), созданным Партией за Железным занавесом для захвата монопольной властной позиции для манипуляции общественным мнением посредством критических и педагогических публикаций, что является угрозой всей сфере нашей научной фантастики и свободному обмену мнениями и идеями в ней.
Вдобавок ко всему Питер Фиттинг начал готовить книжные обзоры для журналов Locus и Galaxy. Партия оперирует издательским домом [в США], который публикует большое количество контролируемой партией научной фантастики. В ранее отправленных вам материалах я отмечал их очевидное влияние в нашей профессиональной организации, Science Fiction Writers Of America.
Их основные достижения могли бы быть в областях научных публикаций, критики книг и, возможно, - посредством нашей организации - в области контроля за присуждением в будущем премий и почетных званий. Но сейчас, как мне кажется, кампания, направленная на утверждение Лема в качестве крупного писателя и критика, теряет почву. Она начинает встречать серьезный отпор: сегодня считается, что творческие способности Лема были переоценены, а грубая, оскорбительная и глубоко невежественная критика им американской научной фантастики зашла слишком далеко и оттолкнула от него всех, кроме приверженцев Партии (и я - один из тех, кого она оттолкнула в наибольшей степени).
Для нашей сферы и ее чаяний было бы печально, если бы большая часть критики и публикаций оказалась под контролем анонимной группы из Кракова (Польша). Что тут поделать, не могу себе представить.
От Филипа К. Дика
в ФБР США, 2 сентября 1974 г.
