Права собственности умерли. Да здравствуют права собственности!
АрхивПоследнее время в среде, связанной с производством информационных технологий, все больше говорят об устаревании правовой инфраструктуры, призванной обеспечивать легальные права - в части прав на интеллектуальную собственность.
Все что не прибито - мое,
Все что можно отодрать - не прибито.
Последнее время в среде, связанной с производством информационных технологий, все больше говорят об устаревании правовой инфраструктуры, призванной обеспечивать легальные права 1 - в части прав на интеллектуальную собственность. Да, в самом деле, вовсю промышляют пираты, конкурирующие фирмы выбрасывают на рынок очень «похожие товары», а пользователи, не обращая внимания на юридические тонкости, просто покупают «где подешевле», - но разве все это достаточный повод утверждать, что «законы устарели»? Вряд ли. Но тогда почему мы все чаще и чаще поднимаем вопрос о неэффективности существующего режима защиты интеллектуальной собственности?
Новые технологии - новые институты
Ответ так или иначе (с точностью до терминологии) связан с принципиальными изменениями в структуре издержек производства, копирования и защиты информации. Быстрые технологические изменения последних десятилетий привели к тому, что существующая институциональная структура перестала играть роль механизма, снижающего издержки экономических агентов 2. Агенты-производители, выбирая стратегию между открытием «свободного доступа» к результату своей интеллектуальной деятельности (игнорирование институциональной структуры, закрывание глаз на «воровство») и защитой своих прав собственности (следование институциональной структуре), учитывают соотношение выгод и издержек от деятельности по защите своих прав (см. врезку). Аналогичную проблему, кстати, решают и агенты-потребители, выбирая между пиратским («дешевым») и легальным («дорогим») продуктом.
Для экономической системы выбор первой из стратегий означает, что институт прав интеллектуальной собственности перестает быть ориентиром для экономических агентов.
Действительно, если права или гарантии, которыми мы обладаем, лишь номинальные, в некотором смысле правильнее (рациональнее) считать, что у нас этих прав просто нет. Судите сами, глупо, и даже опасно, бравируя своим правом приоритетного перехода улицы, не глядя шагать на московскую мостовую - в отличие, например, от улиц Парижа. Как москвич в Париже лишний раз оглядывается, надежно ли светит зеленый глаз светофора, так и житель французской столицы, попав в Москву, по привычке не глядя, лезет на дорогу и своими «неадекватными» действиями подвергает себя риску быть сбитым спешащим (считающим, что он «в своем праве») водителем.
Тем не менее, необходимо четко понимать, что существуют два фактора, которые могут приводить к низкому равновесному уровню соблюдения правил: технологический (невозможность обеспечить защиту результата труда техническими средствами) и институциональный (слабость государства, его неспособность обеспечивать эффективное правопринуждение и т. п.). Именно технологический фактор должен, прежде всего, являться ориентиром выбора, в то время как слабость государственных структур сама по себе является проблемой, требующей отдельного рассмотрения и, очевидно, решения.
Итак, легальные права интеллектуальной собственности (ИС) больше не обеспечивают предсказуемости экономических отношений, следование формальным правилам, закрепляемым правовыми институтами, перестает быть выгодным, а отклонение от них не сопряжено с высокими издержками и поэтому приобретает широкое распространение. Именно крайне низкий равновесный уровень следования институтам и позволяет нам говорить об «устаревании» текущего режима авторского права и патентной защиты.
Хочешь жить - умей…
В результате стали возникать новые модели поведения экономических агентов, минимально опирающиеся на существующую систему прав ИС и, тем не менее, приносящие им выгоды. Такие бизнес-модели стали появляться давно, и среди них есть громкие примеры безусловного успеха. Суть их, за некоторыми вариациями, состоит в добровольном отказе производителя от прав собственности на ту продукцию, издержки по защите которой запретительно высоки. Прибыль при этом возникает за счет выпуска товаров, обладающих свойством прямой или косвенной комплементарности (один из товаров должен так или иначе создавать или увеличивать пользу от обладания другим). Для примера: бесплатная раздача левых ботинок всем желающим и продажа по двойной цене правых - чем не выход из гипотетической ситуации, когда патент на монопольное производство левых ботинок почему-то невозможно защитить от кражи?
Есть и более близкие примеры. Например, рыночная победа технологий, развивавшихся по принципам свободного лицензирования, над «закрытыми» (линейка компьютеров IBM PC заполонила мир - в отличие от Mac’ов, производство и конструирование которых Apple традиционно оставляла за собой). Или становящаяся популярной концепция открытых исходников и свободно распространяемого ПО, когда комплементарным товаром оказываются разнообразные сервисы по сопровождению и поддержке пользователей, да и многое другое.
Авторы этих бизнес-моделей некогда задались вопросом: если защита интеллектуальной собственности связана со слишком высокими издержками, не разумнее ли отказаться от этих прав вовсе?
Попробуем описать «мир без авторского права» с помощью простой качественной модели.
Модель
Предположим, что агент пускает свой доход I (Income) на приобретение двух товаров А и В и что для него эти товары являются комплементами, то есть полезность экономического агента U от потребления этих благ составляет U=min{ax, by}, где a и b - некоторые весовые коэффициенты, x и y - объемы потребления товара А и В соответственно.
«Комплементарность» товаров выражается в простом свойстве: максимизируя пользу от средств, затраченных на товары А и В, покупатель распределяет их таким образом, чтобы выполнялось равенство ах=by.
Объем потребления товаров А и В при ценах на них pa и pb и расходах потребителя I составит:
x=[pa/(paa+pb)]*I; y=[pb/(paa+pb)]*I
Заметим, что обладание любым количеством товара А не приносит покупателю ровно никакой пользы, если у него нет товара В. Действительно, какую пользу можно извлечь из пяти левых ботинок, если правых у вас нет? Или от четырех ламповых патронов без лампочек? Это случаи «чистых» комплементов, причем в этих случаях a=b.
Предположим теперь, что производителю (продавцу) крайне сложно защитить товар А (в отличие от товара B) 3 от кражи. Другими словами, защита товара A связана с большими издержками 4, и для получения требуемой прибыли продавец будет вынужден повысить его стоимость. Но встает резонный вопрос: не лучше ли продавцу не защищать товар A от кражи, неся при этом дополнительные издержки, а раздавать бесплатно? В этом случае потребитель на все свои средства I приобретет товар B (в количестве y=I/pb), взяв товар A в нужном ему количестве.
Если производитель все же пытается защищать свои права, то это возможно только за счет дополнительных издержек. При этом возникают также и социальные потери: чтобы возместить траты, связанные с защитой прав собственности, продавец повышает цену. А потребитель, в свою очередь, снижает спрос за счет «эффекта дохода» (на имеющиеся деньги он может позволить себе меньшее количество товара) и за счет «эффекта замещения» (другие товары становятся для него сравнительно более дешевыми).
Теперь представим себе более реальную ситуацию, когда товаров больше двух. В этом случае производитель имеет возможность выстраивать «цепочки комплементарности», когда каждый следующий товар является дополнительным к предыдущему (например, в нашем случае компьютерное оборудование - программное обеспечение - техническая поддержка - печатное пособие и пр.).
При этом очевидно, что сохранение доходов в новых условиях встает в жесткую зависимость от фантазии и изворотливости продавца в подборе к продуктам своего интеллектуального труда комплементарного физического товара и в создании спроса на него.
Как же мерить прибыльность производства (без этого в бизнесе никак) в условиях «новой» инфраструктуры? Ведь уже то, что одна из величин в классической формуле подсчета прибыли (а именно Цена на товар А) «отсутствует», делает ее полностью неприменимой:
Прибыль = Выручка - Издержки= (Цена)(Выпуск) - Издержки.
Тем не менее, по логике модели, вполне реально (и адекватно целям производителя) рассматривать всю «цепочку комплементарности» как единый товар. Возвращаясь к примеру с ботинками, достаточно вычесть из дохода, полученного от продажи правых ботинок, издержки на выпуск всей пары.
Ложка дегтя во всех этих рассуждениях все же есть: при всей своей кажущейся простоте и (по крайней мере, для автора) привлекательности, эта модель статична (рассчитана на определенный, хотя и очень продвинутый уровень развития технологий) и тоже когда-нибудь - может быть, очень скоро - устареет.
[i38422]
1 (обратно к тексту) - Легальные права собственности более узкое понятие, чем экономические права собственности. Последние обычно включают в себя разного рода социальные нормы, ограничивающие легальные права.
2 (обратно к тексту) - Транзакционные издержки, см. тему номера «КТ» #274 от 24.11.1998.
3 (обратно к тексту) - В данном случае товар А соответствует нематериальному товару (продукту интеллектуального труда), легко поддающемуся бесконтрольному тиражированию, а товар B - товар «реального» рынка, защищенный от «недостатка» легкой копируемости.
4 (обратно к тексту) - Все сказанное легко обобщается на случай, когда издержки на защиту права собственности возложены на государство.
Новые институты - новые стимулы
Каким должен быть масштаб законодательных изменений? Или, ставя вопрос иначе, что же все-таки будет объектом собственности в описываемом нами гипотетическом мире? Этот вопрос отражает важнейшую проблему: права собственности обеспечивают стимулы к экономической деятельности, и любое несовершенство такой системы (в силу невозможности полного определения прав или запретительно высокой цены по их защите) является мощным отрицательным фактором 5. Из-за этого отсутствие каких-либо фактических прав на продукт интеллектуального труда должно, на первый взгляд, полностью лишать экономических агентов стимулов к соответствующему производству и, значит, негативным образом сказываться на росте общего благосостояния (см. врезку и другие статьи темы). Однако не всякий производимый продукт (и даже крутые интеллектуалы до той или иной степени это понимают) есть результат интеллектуального труда, связанного с производством информации. Соответственно, структура транзакционных издержек по защите обычных прав собственности на реальных рынках остается достаточно традиционной, и необходимости изменения режима прав собственности на них нет. А вот что касается прав собственности на нематериальные объекты, то их, очевидно, пора внимательно переосмыслить.
Новый и старый режимы - какой лучше?
Как только дизайн новой инфраструктуры определен, необходимо оценить ее экономическую эффективность.
Во-первых, практически любая теория (например, неоклассическая или институциональная) рассматривает только равновесные состояния экономической системы. В этом смысле важно показать, что та или иная предлагаемая модель действительно обладает хотя бы одним равновесным состоянием - иначе нет предмета для анализа. И только затем встает вопрос, каково это равновесие. Даже в такой простой модели, как была описана выше, такие равновесия есть, и каждое из них соответствует определенному режиму прав собственности. Причем то равновесие, в котором в данный момент пребывает система прав ИС, представляется неоптимальным, и интересны возможность и механизмы перехода к иному равновесию.
Во-вторых, не очевидно, в рамках какого подхода оценивать эффективность. С точки зрения неоклассиков, в экономике обмена (при определенных предпосылках) любое равновесное состояние обладает свойством Парето-оптимальности (первая теорема общественного благосостояния, см. врезку 3). Действительно, если мы находимся в состоянии, которое не является Парето-эффективным, это просто по определению означает, что существует иное состояние, в котором всем участникам было бы лучше. Поэтому в отсутствие транзакционных издержек нет особых препятствий к перемещению в это иное, более привлекательное для всех состояние, а значит, начальное состояние не является равновесным. Так что в неоклассических рамках проблемы, которые мы пытаемся обсуждать, стоят наименее остро. Кроме того, в предпосылках неоклассической парадигмы права собственности на любые объекты можно полностью определить и защитить.
Таким образом, ответ на вопрос об эффективности новой системы с точки зрения неоклассической теории хотя и не совсем тривиален, но может представлять интерес лишь… как, скажем, тема дипломного проекта. Интереснее искать его именно в рамках институциональной теории, допускающей и неполную спецификацию прав собственности, и ненулевые издержки по ее защите, и издержки трансформации институтов.
Но это тема для отдельного - длинного - разговора. Поэтому здесь мы только выделим несколько принципиальных моментов.
Важно различать временной горизонт анализа. Можно с уверенностью утверждать, что в краткосрочной перспективе благосостояние производителей снизится по сравнению с текущей ситуацией, а благосостояние потребителей увеличится. Это обуславливается, главным образом, инерционным характером институциональной динамики (медленная эволюция неформальных норм поведения и отсутствие эффекта организационного обучения 6). Попробуем сказать проще: на месте пустыря, заросшего вездесущими одуванчиками, посадили гладиолусы, но пока они взойдут, нам придется наблюдать черную вспаханную землю, что гораздо менее приятно, чем желтые одуванчики. Зато когда гладиолусы взойдут 7…
Иным образом обстоит дело, если мы рассматриваем долгосрочную перспективу (то самое «потом»). Здесь есть несколько нюансов. Для экономии места остановимся лишь на проблеме внешних эффектов (экстерналий). Согласно неоклассической теории, товар, производство которого связано с положительными экстерналиями, находится на уровне ниже социального оптимума. Происходит это потому, что частный производитель, принимая решение о выпуске такого товара, оценивает только свои издержки и выгоды и не учитывает выгод общества. Так же обстоит дело и с охраной авторских прав и патентов: патентование определенной технологии часто осуществляется на уровне, превышающем оптимальный. Это тормозит (за счет нераспространения технологии) развитие других разработок. Таким образом, либерализация правил использования результатов интеллектуальной деятельности (изобретений, программного обеспечения и т. п.) и широкий доступ к ним должны приводить к положительным производственным экстерналиям.
Но, конечно, положительный эффект «открытого доступа» неоднозначен. Для примера упомянем проблему «переиспользования». Суть ее заключается в том, что в некоторых случаях право на собственность трудно определить, и это может повлечь за собой чрезмерно интенсивное использование бесхозного продукта (так называемая трагедия общего). Скажем, крайне сложно определить права собственности на плавающую в море живность. Можно, конечно, разделить все морское дно на квадраты и считать, что рыба приписывается тому участку, на котором она появилась из икринки. Если сообразно этому лицензировать права ловли рыбы, уровень ее добычи будет соответствовать оптимальному. Лицензировать-то можно, но издержек контроля не оберешься. Режим же общего использования морских ресурсов приводит, напротив, к их переиспользованию и в конечном счете к истощению. Точно так же могут обстоять дела и с «переиспользованием» информации, находящейся в открытом доступе.
Подведем итог. Строго оценить внешний эффект от введения нового, «либерального» режима прав на ИС сложно, однако варианты изменений реально существуют и становятся тем привлекательнее, чем сильнее развиваются новые технологии и институты. Какой бы ни была новая правовая инфраструктура, на каком бы варианте ни остановились законодатели, она должна обеспечивать предсказуемость экономических отношений и адекватные стимулы для всех игроков рынка. Для этого нужно лишь «немногое» (и слегка противоречивое): правовая инфраструктура должна быть достаточно стабильной (чтобы экономические агенты могли строить долгосрочные стратегии, основываясь на обеспечиваемых системой гарантиях) и достаточно гибкой (чтобы эффективно реагировать на быстрые технологические изменения). Всего-то…
Врезка 1: Есть ли у доходов пределы?
Врезка 2: Бесполезная общественная полезность
Врезка 3: Когда всем хорошо
5 (обратно к тексту) - Вот почему в нормальной экономике надо защищать собственника. - М.Б-З.
6 (обратно к тексту) - Это просто пара громких выражений. В сущности, за ними ничего не стоит. Зато если стоит, то очень много чего.
7 (обратно к тексту) - Когда они взойдут, их пообрывают. Шутка. - М.Б-З.
Есть ли у доходов пределы?
Как на основе издержек и выгод выбрать оптимальный уровень защиты прав собственности? Теории, существующие на этот счет, проводят аналогию с определением производителем цены на свою продукцию. Цена товара на рынке устанавливается таким образом, чтобы предельные издержки производства были равны предельному доходу. Действительно, если предельные издержки (то есть издержки от производства каждой следующей единицы товара) выше, чем предельная выгода (выгода от такого производства), то производство окажется на уровне, превосходящем оптимальный. Напротив, если предельная выгода выше предельных издержек, можно получить дополнительную прибыль от расширения производства (выпуска дополнительной единицы товара). Точно так же обстоит дело и с определением оптимального уровня охраны прав собственности: предельные издержки правообладателей на защиту своих прав должны равняться их предельным выгодам. Среди выгод помимо непосредственных финансовых (дополнительные денежные доходы от реализации дополнительного товара) стоит упомянуть и «рекламно-имиджевые». Отрасли или фирмы, имеющие имидж «страдающих от нарушения прав интеллектуальной собственности», получают определенные преимущества, например, при лоббистской деятельности (мотивировка требований по ужесточению законодательных ограничений, при получении государственной поддержки в виде налоговых или таможенных льгот, субсидий и т. п.). Учтем также симпатии потребителя к товарам производителя, имеющего имидж «пострадавшего».
Бесполезная общественная полезность
С определением пресловутого «общего благосостояния» у экономистов всегда были проблемы. Еще в прошлом веке предпринималось множество попыток вывести функцию «полезности общества» для разных частных случаев. Например, основоположник утилитаризма Бентам полагал критерием общего благосостояния «наибольшее счастье наибольшего числа людей». Согласно этому критерию, благосостояние общества W представляет собой сумму индивидуальных полезностей граждан ui:
Довольно скоро этот критерий был усовершенствован с учетом того, что благосостояние одних групп граждан более значимо для общества, чем благосостояние других 1:
где аi характеризует значимость i-го индивида.
Американец Джон Ролз предложил подход к определению благосостояния, часто называемый «вуалью незнания». С его точки зрения, будущее каждого члена общества скрыто вуалью, что заставляет граждан при выборе справедливой системы распределения благ для отдаленного будущего пытаться застраховать себя от низких доходов или низкого социального статуса. Это определяет функцию благосостояния общества, зависящую лишь от благосостояния наименее обеспеченных:
W (u 1, ... , u n) = min (u 1, ... , u n).
Все эти попытки закончились относительной «удачей». Удача заключалась в том, что было доказано, что функции, обладающей более или менее разумными свойствами (например, свойством роста общей пользы при росте пользы одного из граждан или свойством отсутствия диктатуры) и описывающей «пользу общества», просто не существует. Так особо и не понимая, что же представляет собой «общее благосостояние» (по-другому называемое «социальной пользой»), экономика как наука, тем не менее, старательно изучает влияние тех или иных правил именно на общий выигрыш, считая его мерой «эффективности экономической системы».
1 (обратно к тексту) - Недавний анекдот про В. Путина, поставившего перед правительством задачу «сделать людей богатыми и счастливыми». Список людей прилагался. - М.Б-З.
Когда всем хорошо
Критерий Парето-оптимальности чаще всего используется в микроэкономической теории. Мы говорим, что состояние системы является Парето-оптимальным (или Парето-эффективным), если не существует другого состояния, от перехода в которое всем до одного участникам взаимодействия стало бы лучше. То есть в случае Парето-эффективного состояния нельзя улучшить благосостояние части агентов, не ухудшив положения других. Соответственно, Парето-улучшением называется такое изменение состояния, при котором благосостояние всех агентов увеличивается. Вполне возможно, что широкое распространение этот критерий получил благодаря факту, носящему название первой теоремы общественного благосостояния. Она гласит, что в состоянии общего равновесия размещение ресурсов Парето-оптимально.
Существуют и другие оценки эффективности. Согласно более сложному критерию Калдора-Хикса, новое состояние более эффективно тогда, когда суммарные потери проигравших от изменений меньше, чем увеличение благосостояния выигравших. Такая логика вполне оправданна: если выигрыш меньше потерь, выигравшая сторона может компенсировать потери проигравшим и все равно остаться в плюсе. Но потому, что такая «справедливая» компенсация обычно не входит в планы выигравших, критерий Калдора-Хикса часто называют потенциальной Парето-оптимальностью.
