Вечный Петрушка в многомерности киберпространств

Кино и компьютерные технологии. Все больше и больше они сливаются. Не счесть примеров тому. От самых первых, наивных попыток использовать в фильмах векторную компьютерную графику, еще монохромную, до классических для рассматриваемого вопроса «Парка юрского периода» и «Матрицы».

Высокие технологии. Фронтир современности. Но вот что интересно. Мало что стареет так быстро, как фильмы с их использованием. В чем тут дело? Только ли в том, что сами эти технологии обновляются со сказочной быстротой?

Для ответа на этот вопрос зайдем издалека. Посмотрим на творчество двух женщин. Женщин очень талантливых и очень разных.

Первая из них, это Сьюзан Зонтаг. Блистательный нью-йоркский критик, сочетающий яркую индивидуальность с тем лучшим, что присутствует в американской культуре восточного побережья.

И вторая - Лени Рифеншталь, актриса, режиссер, фотограф, вошедшая в историю прошлого века как лучший кинорежиссер одного из тоталитарных режимов.

Мало может быть людей столь разных, как Зонтаг и Рифеншталь. И мало что удивляет так, как работы Зонтаг, написанные с уважением к творчеству Рифеншталь.

А почему это должно удивлять?

Да потому, что творчество, имеется в виду режиссерское творчество, у Рифеншталь было более чем своеобразным.

Ну «Олимпия», фильм о Берлинской олимпиаде 1936 года, олимпиаде, ставшей идеологической витриной национал-социалистского режима, ширмой, под прикрытием которой работали на всю большую мощность «фабрики смерти», это еще туда-сюда. Ну любят тоталитарные режимы спорт. Ну уделяют ему большое внимание, не жалеют на него средств - вспомним Московскую олимпиаду 1980 года, проходившую во время афганской войны, да и спортивные чудеса в бозе почившей ГДР… Так ведь и демократии этого не чураются.

Но «Триумф воли» - это уж ни в какие ворота не лезет. Фильм о «партайге», съезде нацистской партии в Нюрнберге, об ордах марширующих коричневорубашечников и толпах бюргеров, завороженно внимающих речам и жестикуляции фюрера. Фильм, прославляющий ту тьму, которая бросила тень на весь двадцатый век, унесла десятки миллионов жизней. И этот фильм высоко оценивается одним из лучших критиков политкорректной Америки. Почему?

Ответ на этот вопрос содержится в творчестве той же Сьюзан Зонтаг. Она первой показала, что ни одно из искусств так плохо не поддается идеологической интерпретации, как кино.

Кино, последовательность движущихся картинок, снятых с реальной натуры, несет в себе слишком уж много примет времени, примет объективной реальности. Книга, картина уносят нас в мир, созданный воображением автора.

Для эпических жанров это верно в меньшей степени. Некоторые другие - поэзия, абстрактная живопись - погружены в личность создателя до черты, за которой порой начинается психопатология.

Верно это и для технических искусств. Например, существует эстетика пикторальной фотографии. Фотографии, основывающейся на использовании мягкорисующих объективов, намазанных вазелином стекол, сетчатых фильтров - всей совокупности приемов, позволяющих получать нарочито неясное, полуабстрактное, лишенное многих конкретных черт и уходящее в обобщенность изображение.

А вот в кино конкретности куда больше. Можно долго любоваться фотографией в пикторалистском стиле. Но смотреть кино, снятое нерезко… Нет, конечно, такие фильмы иногда снимаются. Как авангардистско-экспериментальные. И кто-то их смотрит. Человек одиннадцать, порой… Но это сугубые исключения. Кино, как правило, достаточно конкретно. А значит оно, в том числе и пропагандистское, идеологически ангажированное, достаточно конкретно отражает окружающий мир.

И именно поэтому фильмы, снятые большими мастерами, работавшими по заказу тоталитарных режимов, - Рифеншталь, Эйзенштейном - остаются произведениями искусства, а не только памятниками истории даже для тех людей, которые отвергают тоталитаризм. Это верно для «Броненосца Потемкина» и для «Чапаева». Это верно для «Олимпии» и «Триумфа воли».

А вот для компьютерных элементов кино картина несколько иная. Они по определению являются чистой абстракцией. Их породила визуализация неких уравнений. Иногда простейших, как навигационные решетки, популярные лет двадцать назад. Иногда более сложных. Иногда мало отличимых от реальности, запечатленной качественными объективами и «текниколором». Но всегда абстракцией. Абстракцией. Именно в этом, а не в количестве пикселов и разрешающей способности объективов и эмульсий традиционных съемочных систем, и состоит, на мой взгляд, кардинальное отличие кино и компьютерного кино.

Абстракция, визуализированный плод мысли и отображение реальности, часто замаскированной под ту или иную идею. Вот чем отличаются порождение графической станции от продукции традиционной киностудии. У компьютерного кино меньше сопоставлений с реальностью - вот оно и стареет быстрее, как только уходят в прошлое породившие его мысли и идеи. А они мелькают в хай-тек цивилизации очень быстро.

Ну а кино традиционное живет дольше. Оно все же плотнее связано с подлинным миром.

И какой же архетип можно подобрать для компьютерного кино? Существует ли он в культурной истории человечества?

Думаю, что существует. И архетип этот - кукольный театр. Посмотрим: параллелей действительно очень много. И там, и тут мысли автора выражаются через искусственные создания. Ну и что, что в случае компьютерного кино это изображения гигантских динозавров, а в кукольном театре - крохотная куколка трехголового змея-Горыныча или одноголового китайского дракончика.

Суть-то одна и та же.

Компьютерное кино может породить облик героя-супермена, но по своей сути это будет все тот же старый, добрый, вечный Петрушка, Панч, кроющийся под новой маской.

Технические возможности компьютерного кино требуют новой эстетики. Новой? А может быть старой? Эстетики кукольного театра, эстетики народной, карнавальной культуры традиционных обществ, подробно исследованной М. М. Бахтиным. И получается, что возможности цифровых технологий всего лишь создают новый балаган для вечного Петрушки?

[i38140]