Микросервис

Маршалл Мак-Льюэн (Marshall McLuhan), заявивший о том, что «носитель (канал передачи) сообщения и есть сообщение» (media is the message), несомненно, утрировал...

Маршалл Мак-Льюэн (Marshall McLuhan), заявивший о том, что «носитель (канал передачи) сообщения и есть сообщение» (media is the message), несомненно, утрировал некоторые черты современной культурной ситуации, однако столь же несомненно, что эти черты свойственны ей сущностно: механика и устройство дистрибуции контента существенно влияют если не на его характер в целом, то на качество того контента, который становится популярным.

Популярная музыка стала «попсой» фактически на наших глазах - в конце шестидесятых - начале семидесятых: с (голливудским) кино это произошло раньше, а с софтом для персональных компьютеров - позже, но связь «зрелости» модели «тотального посредничества» и падения качества просматривается очень жесткая.

И уж во всяком случае, инфраструктура организации оборота контента (пред)определяет роли, которые могут играть люди, группы или целые социальные слои, привлекаемые к этому обороту. Модель «тотального посредничества» - это индустриальная (или, точнее, «индустриалистская») модель социальной организации. Она предполагает специализацию. Как специализацию внутри «производства» контента, так и дифференциацию между «производителями» и «потребителями».

«Потребитель», несмотря на все права, которые наделяет носителя этого звания современное законодательство, звучит все же не слишком гордо, скорее, в этом есть некоторая насмешка. По «гамбургскому счету» человек определяется тем, что он создает, а не тем, что и сколько он потребляет. Когда же речь идет о творчестве, насмешка превращается в прямое оскорбление: «потребитель искусства», «юзер софта». Сущность творчества противится и тому, чтобы само оно с «активной» стороны превращалось в «производство». Тем не менее, индустриалистские игры в сфере творчества продолжаются.

«Индустриалистскую» модель «тотального опосредования» можно схематизировать примерно так, как это представлено на  рис. 1. Существенным является не только простраивание вертикальных отношений (upstream/downstream) от «производителя» контента к посреднику-«лейблу» и от него - к «потребителю», но и исключение или минимизация прямой передачи контента от творца к аудитории и внутри аудитории.

«Индустриалистскую» модель реализовать полностью никогда не удавалось (и, собственно, поэтому у нас и есть искусство, а не одна попса): всегда существуют, во-первых, некоторая «утечка контента» мимо предписанной схемы, а во-вторых, риск того, что сильному творцу (или творческой группе) удастся на некоторое время подчинить посредника своим творческим интересам. В компаниях-посредниках, в конце концов, тоже работают люди, и ничто человеческое им не чуждо.

Неким механическим отрицанием «тотального опосредования» может служить модель неограниченного распространения контента ( рис. 2). Такую конфигурацию оборот контента приобрел бы, если бы все участники сети ориентировались на максимизацию общей пользы, а «внешние» по отношению к решению задачи распространения контента издержки стали бы пренебрежимо малы.

Однако модель неограниченного распространения, как выясняется, плохо масштабируется «вверх». Причем не только из-за «внешних» факторов; а точнее, при попытках такого масштабирования некоторые из «внешних» факторов неожиданно становятся «внутренними»: дифференциация творцов по типу желаемой аудитории, их мотивация, факториальный рост количества связей и соответствующей мощности, потребной для поиска в агентской сети, и пр.

В настоящее время эти сущностные сложности несколько маскируются привходящими обстоятельствами, прежде всего, тем остервенелым сопротивлением бизнес-инновациям, которое проявляют отрасли-посредники («зажравшиеся», - добавил бы я, если бы не относился к некоторым работающим в них с искренним уважением).

Рано или поздно эти привходящие обстоятельства будут отметены экономикой и историей, и окажется, что схеме (и бизнес-модели) «тотального опосредования» на деле противостоит не «неограниченное распространение», а другой тип опосредования.

Термин «микроопосредование» введен достаточно давно (в «Терре» его употребляют больше трех лет), однако строгое определение термина отсутствует, и я не буду пытаться его сформулировать, но укажу вместо этого на ряд интуитивно понимаемых характеристик. «Микропосредник» не стремится стать «односторонним каналом», его клиент - соучастник творчества. «Микропосредник» готов к тому, что предоставляемые им «вертикальные» отношения конкурируют не только с сервисами его коллег, но и с «горизонтальными» связями между его клиентами; более того, он пытается капитализировать потенциал последних. «Микропосредник» понимает, что, в конечном счете, его миссия - структурирование клиентуры, однако структурирование не «индустриалистское» (по абстрактным социальным или «классовым» признакам), а иное, «конкретное» и «субъективное», и «микропосредник» готов включаться в творчество сам. Возможно, что схематизация, представленная на  рис. 3, убога, но лучшей у меня на сегодня нет.

Я думаю, что «микроопосредование» будет изучаться еще долго, однако неполнота теории - не повод для запрета на практику, и, оглядевшись в Сети, мы можем обнаружить массу субъектов, уже ведущих себя таким образом.

Это и информационные сервисы «пост-СМИ» модели (типа Slashdot), и сервисы для разработчиков свободного софта, и, конечно же, сервисы «обмена», при мысли о которых на ум приходит слово Napster.

Сегодня в «Компьюномике» мы рассматриваем два более амбициозных проекта, призванных поддержать всю структуру отношений, связанных с движением контента в постиндустриальном окружении.