Архивы: по дате | по разделам | по авторам

Горшочек, вари!

Архив

автор : Евгений Козловский 26.09.2000

Вступление (на землю Японии)

В самом начале сентября (так что день моего рождения пришелся на город Мацумото) московское представительство японской фирмы Seiko Epson устроило пресс-тур в Японию, пригласив туда тринадцать (странное число! впрочем, в Японии, возможно, оно не носит сакраментального характера…) журналистов из одиннадцати московских (не только компьютерных — была, например, барышня из «Космополитена» и молодой обаятельный мой тезка из «Photo & Video») и двух киевских изданий. Я мог бы написать, что мне посчастливилось оказаться в числе этих тринадцати, но мало того что это было бы жутким штампом, я еще и не считаю, что особо посчастливилось: я — что мои давние читатели, бесспорно, заметили — давний поклонник эпсоновских струйников (а раньше — был поклонником эпсоновских матричников; правда, тогда и выбора особого не было, разве что слегка маргинальный Star), и в этом отношении фирма ни разу меня не разочаровала, зато удивляла постоянно и продолжает это делать по сей день. На что мне Stylus Photo Color 750 казался идеальным — дальше и ехать некуда, — так на тебе: они выпускают Stylus Photo Color 870, и вдруг выясняется, что этот последний умудряется углубить тени едва ли не на целую логарифмическую единицу вниз (читайте Хрупаловскую «Ферру» про струйники в «КТ» #344), да вдобавок — практически бесшумен. Так что самые прозорливые из читателей могут считать, что я Epson’ом и впрямь куплен, правда, не материально, а идеально: вот уже несколько лет совершенно не могу сопротивляться восхищению, которое вызывает во мне эпсоновская продукция. (Оговорюсь в скобках, что не вся, а преимущественно струйники [в самое последнее время к ним прибавился еще, кажется, и цветной лазерник]: на вполне качественные, но явно не фронтирные цифровые OEM-фотоаппараты фирма Epson ставит свой лейбл, исключительно чтобы поддерживать «комплексные цифровые решения от Epson»; фильм-сканеры, по моему внутреннему убеждению, — хотя в Японии изо всех сил пытались меня в этом разуверить, — делает Konica [впрочем, ими Epson может гордиться вполне: среди мне известных эти далеко оторвались по соотношению цена/качество]; сканеры планшетные у Epson вполне приличны, но сканеры сейчас, похоже, не тот продукт, который требует инженерного гения и особой скрупулезности в производстве…) Я ни в коей мере не хочу принижать струйники эпсоновских конкурентов: в постоянной гонке-борьбе за доллар покупателя, они порой идут вровень, иногда даже «на полморды» вырываются вперед, — тем не менее, еще с едва ли не антикварного на сегодня Stylus II, на моем столе неизменно стоит принтер именно эпсоновский (модели меняются обычно раза два в год), — правда, надо иметь в виду, что меня интересует исключительно художественное его применение, и поскольку, если уж заниматься каким-то хобби, экономить тут глупо (лучше уж бросить хобби) — вопросы стоимости эксплуатации для меня маловажны…

Итак, мы сели вечерком в Шереметьево в принадлежащий «Аэрофлоту» французский Aerobus-310 и на следующее утро, проведя в воздухе девять часов (когда летели назад, девять превратились в десять: то ли роза ветров, то ли — против движения Земли), приземлились в аэропорту Нарита, километрах в шестидесяти от Токио. (Свои первые «компьютерровские» «путевые заметки», посвященные полету в Штаты [«Антипяты», см. «КТ» #212], я, помнится, начал с возмущения дискриминационной по отношению к курильщикам, которые тоже — класс или, если угодно, этнос, — политикой компании «Дельта», — тут же не могу не сделать реверансов перед Аэрофлотом, чуть ли не последней крупной авиакомпанией мира, которая курильщиков сепарирует, но более ничем не дискриминирует, разве курильщиков трубок или сигар: надеюсь, что по мере того, как весь остальной мир будет продолжать сходить с ума в страсти отучить себя курить, Аэрофлот сможет все более привлекать к себе курящих пассажиров, коих, несмотря на все усилия американцев, остается еще достаточно; правда, недавно американцы решили запретить курение в самолетах любых компаний, пролетающих над американскими территориями, — интересно, как подобный запрет соотносится с принципом экстерриториальности морского или воздушного судна?)

В Японии, как оказалось, живут по… красноярскому времени: пять часов разницы с Москвой. Сколько я ни пытался выяснить причину этого феномена (неясного, даже если принять во внимание большевистское «декретное» российское время [от которого, сколько помнится, в перестройку отказались] и поправку на лето, — все равно у меня не получалось никак: мы всё же, пролетев над меридианом Красноярска, потом еще миновали меридианы Читы, Иркутска, Владивостока, Петропавловска-Камчатского [там разница с Москвой уже восемь часов!], и потом еще добрый часовой пояс — над Охотским морем… Если кто из читателей разбирается — поясните, пожалуйста!

Ехать от Нариты до Токио пришлось больше двух часов: пробки страшные, можно сказать — одна сплошная пробка. Это при том, что автомагистраль современна и широка (и почти на всем протяжении огорожена противошумовыми стенами; за ними — то городок, то рисовое поле, а то и поля для гольфа, к которому японцы едва ли не еще неравнодушнее, чем те же американцы). Правда, сопровождавшая нас милая японка переводчица Тамаи-сан сказала, что сегодня как раз пятое число, день расчетов и поставок, так что по пятым у них трафик поплотнее, — однако и шестого, и седьмого, и восьмого etc. (там у Тамаи-сан были другие объяснения: например, про пятницу) я на вялотекущие пробки нарывался куда чаще, чем на вольный трафик.

Токио при первом знакомстве потрясает и подавляет. Представляете: автобус едет по магистрали, проходящей на уровне верхних этажей совсем не низеньких зданий, а внизу, словно едешь над пропастью по горной дороге, ущелья улиц с пересекающими их низшими магистралями, шоссейными и железнодорожными, до пяти штук одна под другой. Шел дождь, который, пошутила Тамаи-сан, привез сюда Путин, прибывший накануне и в тот момент еще не улетевший в Штаты. Я не знаю, есть ли основания у японцев любить Путина и выражала ли Тамаи-сан типичное японское отношение к нему, — однако говорила она о нашем президенте лирично и возвышенно, даже, кажется, не предполагая, что не каждый из сидящих в автобусе столь трепетно относится к собственной власти. Это я не просто так сказал, а в преддверии рассуждения на тему: почему у них получается, а у нас — нет. Помните анекдот про «нафсекта»?

При втором знакомстве Токио продолжает потрясать, особенно когда походишь в их даун-тауне, то есть деловой части города, между пятидесяти-шестидесятиэтажными небоскребами (в одном из них, на «сороксчемтовом» этаже мы провели первую японскую ночь), — но как-то чуть-чуть по-другому: начинает казаться, что ты ни в коем случае не хотел бы здесь жить. Мы с Пашей Нефедовым, коллегой по туру, независимо и вдруг пришли к выводу, что грандиозное Токио похоже по самой сути на маленький Тайбэй, хоть и увеличенный в десяток-другой раз: город не для жизни, но для работы, даже, скорее, для рабочей гонки… Впрочем, может, это нам показалось: мы пробыли в японской столице всего лишь чуть больше суток.

Сначала нас повезли в большой буддийский храм, предваренный бесконечным двойным рядом продавцов сувениров, а потом… А потом — потрясающая подробность — в квартал, где продаются всякие компьютерные примочки. Потрясающая в том смысле, что этот квартал (не то — Akihabara, не то — Asakusa, второй из них — это квартал, как говорят японцы, «электротоваров») размером едва ли не меньше савеловского компьютерного рынка и едва ли не единственное место в Токио (в Японии?), где торгуют компьютерным барахлом. Как внимательно я ни вглядывался в улицы Токио, как упорно ни мерил шагами улиц Киото, — я не увидел магазинчиков с японскими hi-tech-товарами, которых полно в Москве, в Брюсселе ли, в Сан-Франциско (о Гонконге я уж и не говорю). Японцы — мне показалось — готовы производить, но с легким высокомерием считают, что пусть торгуют произведенным где-нибудь там, за границами, чтоб не смущать местных жителей добавочным торговым шумом и суетой… Ровно то же я обнаружил в прошлом году и в Тайбэе, когда, заехав к черту на рога в едва ли не единственный компьютерный универмаг, обнаружил, что производимый на Тайване Rio лежит на полке, реимпортированный из Америки, — и по впечатляющей (повозите-ка вещь через океан туда-обратно!) цене. Так что если кто хочет съездить на дальний восток за hi-tech-покупками — рулите в Гонконг… Скажу больше: у меня не возникло впечатления, что японцы в соответственной их местожительству степени hi-tech-игрушками и оснащены: Тамаи-сан, рассказав, что автомобиль имеют 90 процентов японцев, мобильник — 120 J, жилье — 70, несколько стыдливо добавила, что компьютеры есть только у каких-то 15 процентов жителей. Тот же Паша Нефедов, пытаясь отослать по мэйлу горячий репортаж в Москву, столкнулся с такими трудностями, что так, кажется, и не отослал. Это при том, что гостеприимнейшие эпсониты всячески ему содействовали… Правда, мэйл и Интернет японцам в значительной мере заменяют мобильники (120% населения!), но об этом отдельно — в специальном исследовании Георгия Башилова.

В одну из ночей, проведенную на матраце, положенном прямо на пол, на татами, мне приснился страшный сон: весь мир вдруг перестал покупать японские компьютеры, фотоаппараты, автомобили, — и Япония в какой-то месяц оказалась погребена и пошла на дно под покрывшей Фудзияму и все города и веси горой высококачественных товаров, произведенных здесь: как в страшной сказочке про «горшочек, вари!» или в романе Александра Беляева «Вечный хлеб»…

На другой день мы посетили Epson Hanbai и Epson Square, торговый офис «Эпсона» (точнее — офис фирмы, торгующей продукцией «Эпсона») и небольшой, но удивительно богатый выставочный зал, при входе в который стоит аквариум, где плавают картонные рыбки, раскрашенные несмываемыми эпсоновскими чернилами. Чего только в зале нет! Само собой, принтеры — узкие, широкие и широченные, струйные и лазерные, черно-белые и цветные… Далее — сканеры, в том числе объемные. Далее — жидкокристаллические широкоэкранные телевизорчики-компьютерчики для встраивания в торпеды автомобилей, да и, если кто хочет, — для автономного пользования (никогда не знал, что Epson выпускает и их). Далее… далее, глаза разбежались, а нас уже подгоняли, чтобы отвезти в галерею epSITE, расположенную на первом этаже одного из небоскребов даун-тауна…

СТРАНА ЗАХОДЯЩЕГО GSM

Попытки позвонить по GSM-телефону не закончатся в Японии ничем — этот стандарт не прижился в стране восходящего солнца. Буйным цветом здесь распустились совсем другие растения: PDC (Personal Digital Cellular), cdmaOne, PHS (Personal Handyphone System) и i-mode.

Услугами мобильной телефонии пользуется около 60 млн. японцев (и японок) — при том, что общее число пользователей Интернет в Японии — около 27 млн. человек. Сравнение с Интернетом не случайно: NTT Docomo, крупнейший оператор мобильной связи в Японии (около 30 млн. пользователей PDC-телефонов) стал крупнейшим в Японии провайдером Интернет еще в марте, когда число подписчиков службы i-mode составляло всего пять миллионов. Сейчас услугами i-mode [1] пользуются уже более 11 млн. японцев, и каждый день к ним присоединяются еще 25 тысяч пользователей.

Заметим, технические возможности i-mode (часто называемой i-mail) и PDC, на базе которой предоставляются услуги i-mode, довольно скромны: скорость передачи данных, пусть и в пакетном режиме [2], не превышает 9600 бит/с.

Впрочем, длина почтовых сообщений искусственно ограничена 500 байтами, размер средней странички — около полутора килобайт: в отличие от WAP, основанной на WML (Wireless Markup Language), i-mode использует сHTML, усеченную версию HTML, в которую добавлены несколько тегов [3]. Провайдерам информационных сервисов не надо осваивать новые технологии и тратиться на покупку специализированных WAP-серверов: i-mode-странички как правило, существуют у них на том же Web-сервере, в директории /i/…

В результате, странички и почтовые сообщения доставляются довольно быстро, за несколько секунд, провайдеров информационных сервисов — великое множество, а с июля этого года появились службы на английском языке, правда, пока — в Японии [4].

Другой, тут же востребованной возможностью, стало наличие в 125-символьном алфавите кейтай (keitai) [5] смайликов из набора, предоставляемого оператором мобильной связи. Этакая разновидность словаря Эллочки-людоедки, не требующая изучения ни английского языка, ни компьютера, ни — знания иероглифов для того, чтобы поделиться с приятелями новостью о том, что у тебя — просто хорошее настроение. Не случайно заметное, а быть может и подавляющее число пользователей i-mode составляют именно тинэйджеры. Редкая японская школьница отправится сейчас на прогулку без своего кейтая, позволяющего, кстати, обмениваться в пути не только смайликами, но и фотографиями. Притом — цветными: некоторые кейтаи поддерживают отображение 256 цветов, а некоторые — только четырех градаций серого.

В сети можно встретить упоминания и о мультимедийных сервисах, предоставляемых в сетях i-mode. Однако потребуется около часа (и около ста долларов), чтобы загрузить в сети i-mode коротенькую пятиминутную песню. Надежды операторов связаны с PHS, теоретически позволяющей проделать ту же операцию за пять минут и — примерно 50 центов на оплату трафика плюc отчисления автору песни и самой операторской компании.

Скорость передачи данных в сетях PHS достигает 64 кбит/с. Это микросотовый стандарт, ближайшим аналогом и по возможностям, и по скорости передачи данных которого является DECT, одно время эти стандарты даже конкурировали друг с другом за европейский рынок. В результате, сообщения о выпуске устройств, обеспечивающих передачу цифровых данных в (цифровом!) стандарте DECT только появляются [6], а в Японии… В Японии NTT Docomo радостно отрапортовала, что в ее сетях PHS трафик цифровых данных в апреле превысил трафик голосовой и сохраняет тенденцию к дальнейшему росту. Есть модели телефонов, поддерживающих работу одновременно в двух стандартах, PHS и PDC, причем некоторые из них — с разъемами для подключения стереотелефонов.

Стандарт PHS появился в Японии около пяти лет назад, и первоначально предлагался как дешевая альтернатива сотовой связи. Так, например, услугами PHS нельзя было пользоваться на ходу, видимо, из-за невозможности быстро, не прерывая разговора, переключиться из одной соты в другую. Правда, за счет более низкой цены (первоначально она была в пять раз дешевле сотовой, сейчас разрыв сократился до трех) PHS довольно быстро набрала себе большое число подписчиков, которое за два года достигло насыщения на уровне 6–7 млн. пользователей и сейчас колеблется возле этого уровня. Не исключено, что злую шутку с этим стандартом сыграла заниженная цена: одно время пользователи отказывались от услуг PHS, столкнувшись с неудовлетворительным качеством связи, так что компаниям-операторам пришлось заказывать специальные исследования, доказывающие преимущества PHS и по качеству голоса, и по доступности сервиса, предварительно, разумеется, вложившись в развитие инфраструктуры.

Сейчас на вооружении PHS самые передовые технологии, вплоть до «интеллектуальных» антенн (smart antennas, см. «КТ» #324), позволяющих заметно увеличить размер соты и предоставить услуги связи даже мобильным (или ограниченно мобильным) пользователям.

Тем временем, очевидно для того, чтобы закрепить разрыв, Япония завершает последние приготовления к предоставлению услуг мобильной связи третьего поколения (3G). В мае следующего года NTT Docomo должна начать коммерческую эксплуатацию W-CDMA, ее конкуренты тоже не собираются сидеть сложа руки. Правда, мне почему-то не встретились сообщения о многомиллиадных аукционах по распродаже японских частотных UMTS-спектров… Быть может, у японского правительства свой, неординарный подход?

1 (обратно к тексту) - И, соответственно, NTT Docomo.
2 (обратно к тексту) - Возможность пакетной передачи данных появится у пользователей GSM-телефонов только с внедрением GPRS, причем, по крайней мере на первых порах, этот стандарт не сможет предложить заметно большую скорость передачи данных. По имеющимся оценкам, Япония опережает Европу по внедрению мобильного Интернета на 18 месяцев, а Америку — на три года.
3 (обратно к тексту) - Позволяющих, например, вставить в страничку телефонный номер и позвонить по нему, с такой же легкостью, как в Интернете отправить почтовое сообщение.
4 (обратно к тексту) - Говорят, что сHTML (или его разновидность) войдет в спецификацию WAP 2.0. Впрочем, не исключено, что предоставлением услуг i-mode в Европе займется сама NTT Docomo.
5 (обратно к тексту) - Так в Японии называют телефоны i-mode.
6 (обратно к тексту) - Масса устройств была представлена на недавней выставке «CeBIT», но воз, похоже, и ныне там. Российская компания Goodwin, например, уже года два держит в запасниках мультимедийную телефонную DECT-АТС собственной разработки, считая, видимо, что рынок еще не созрел.

ГЕОРГИЙ БАШИЛОВ

Printhouse, или сбылись (в японии) мечты идиота

Давным-давно, на заре компьютерровской карьеры, я, помнится, написал «козлонку» («КТ» #200), что, дескать, недурно было бы, если б производители-продавцы принтеров скинулись да открыли где-нибудь в центре Москвы художественную фотогалерею, в которой распечатка и развеска новой выставки происходила бы на глазах посетителей (потенциальных принтерных покупателей; можно даже за отдельные входные билеты), где — с небольшим авторским отчислением — можно было бы заказать любую из понравившихся выставочных фотографий, чтобы ее тут же, при тебе, изготовили (в определенные дни в галерее может дежурить очередной автор и раздавать автографы или художественно-технологические консультации), где был бы непременный техконсультант и даже, возможно, в задней комнатке — крохотный офис продаж. Вот именно так: большая галерея и крохотный офис продаж. Ну, и так далее. Такая галерея показала бы, зачем, собственно, нужны все эти принтеры и сканеры и на что они способны: совсем недавно продавцы-консультанты магазинов фототоваров категорически отказывались верить, что вот эта вот фотография снята цифровиком и отпечатана на принтере. Не верили — и всё тут! В их сознании, как и в сознании многих фотолюбителей (о фотопрофессионалах я даже и не говорю — тут всё, кажется, запущено куда сильнее), все эти компьютерно-цифровые примочки и сложны, и дороги, и, главное, никогда не дадут должного качества.

Я тогда призвал представителей ведущих принтеростроителей высказаться на предмет постройки такого PrintHouse (помню, Леша Бондарев проиллюстрировал «козлонку» зданием вроде не случившегося Дворца Советов с надписью «PrintTerra» наверху), — толком никто так и не высказался. Я, возможно, наивный идиот в области корпоративных правил или законов конкуренции, но, на мой вкус, всем только на пользу пошло бы, если бы этот самый Хаус принадлежал не одному «Эпсону» или, скажем, «Хьюлету», а всем сразу, ибо, коль производитель удерживается на плаву, его товар наверняка обладает какими-то уникальными качествами, важными как раз этому покупателю…

Самое главное, что меня в этом проекте грело, — что побочным результатом была бы поддержка художества. Я вообще считаю, что богатым промышленником и торговцам — дабы жить долго и счастливо, воспитывая будущего покупателя, — просто следует меценатствовать; но в этом конкретном случае связь такого меценатства с еженедельным ростом продаж показалась мне столь очевидной, что я так до сих пор и стыну в изумлении: почему идея не схвачена на лету, не реализована, почему на месте бассейна Москва возвышается храм Христа-спасителя, а не PrintTerra J?

Наверное, не схвачена и не реализована идея потому, что деньги, которых стоит такая галерея (а размести ее где-нибудь в маргинальном подвальчике — должного эффекта не получишь), в видимое продавцами время (недели… ну — месяцы) не вернулись бы. А лишних денег, как правило, не бывает даже у миллионеров. То есть у миллионеров даже чаще не бывает, чем у простых смертных.

Однако на токийскую фотогалерею epSITE у миллионера деньги нашлись, и если говорить об «Эпсоне», а не впечатлениях о древней и великой Японии вообще, — наверное, ее (галереи) посещение и стало самым сильным моим впечатлением от поездки.

Художество (особенно фотохудожество) — дело, конечно, вкусовое. Мне может не нравиться портрет, снятый на мягком фокусе или, того более, на длинной выдержке с рук; мне могут казаться творчески не интересными бесконечные прекрасные букеты прекрасных цветов… Мне может много чего казаться подобного, — но то, что я оказался среди произведений Художников и Профессионалов, — бесспорно. На качество отпечатков даже и не смотришь, потому что оно в этом контексте просто не может не быть не идеальным (эта самая идеальность проникает в мозжечок, в подсознание, и выплывает вечером или через месяц, — выплывает и, надеюсь, приносит «Эпсону» очередную денежную порцию), — а наслаждаешься художеством в соответственной, с приглушенным общим светом и яркими пятнами фотографий, атмосфере. Вокруг epSITE — сообщество известных в мире фотохудожников, они имеют здесь возможность так экспериментировать над своими оригиналами (по большей части — аналоговыми; цифровые камеры, позволяющие получать при печати формат A0 или A1, еще слишком дороги, громоздки и мало распространены), как не получилось бы ни в одной, самой продвинутой, фотолаборатории. Отпечатки, снятые со стен после очередной смены экспозиции, здесь хранят — бережно, как рисунки Рембрандта или Пикассо: в специальных папках, укрытыми полупрозрачной калькой, — а когда извлекают на свет, чтобы показать (скажем, нам), надевают белоснежные нитяные перчатки.

Нас повозили в Японии и по буддийским храмам, и по синтоистским святилищам, побывали мы и в одном из самых известных садов камней, — но ни в одном из этих мест я не испытал такого онтологического трепета, как в галерее epSITE.

При отъезде из Москвы мы с московскими эпсонитами эскизно договорились, что по возвращении попробуем устроить двухнедельную выставку моих японских фотовпечатлений. Не исключено, что в связи и с этим в предотъездный день мне позвонили из московского «Найкона» (Nikon) и предложили взять с собой шеститысячедолларовый ($5800) D1 с парочкой совершенно невероятных вариообъективов: широкоугольника 17–35 и телевика 80–200 (так называемый штатник, 35–80, пришлось добывать самостоятельно, у приятеля). Жена изумилась да так, кажется, до сих пор в себя и не пришла: неужели я добровольно согласен вести с собой этот неподъемный груз, — но охота пуще неволи, да я еще захватил на всякий случай (вдруг что случится с незнакомой камерой, а не поснимать Японию я просто не могу) собственный Olympus со всеми прибамбасами [1].

1 (обратно к тексту) - В результате получилось не тестирование или исследование, но, как всегда в «Огородах»: впечатление. В связи с чем — вставной «Огород» <goto page 36>.

Сыновья эпа

На разных презентациях — и в токийском офисе, в Shinjuku NS Building, и в головном, в местечке Хироока, и, наконец, на заводе в Мацумото, прославленном своим средневековым замком (разумеется, не завод, а городок Мацумото), — нам много рассказывали не только о том, что принтеры и прочие продукты «Эпсона» — лучшие в мире, но и об истории компании. Я не думаю, что «Компьютерру» стоит превращать в периодический справочник даже по выдающимся мировым hi-tech-компаниям, однако кое-что удивило меня и заняло воображение, — посему я решил пересказать эскизно ровно то, что осталось в памяти, не сверяясь ни с распечатками презентаций, ни с собственными заметками, то есть применив эдакий естественный фильтр.

Оказывается, компания Seiko (смысл названия, думаю, ясен из него самого) была основана аж в 1945 году, еще до моего рождения, и по преимуществу выпускала часы. Я помню, что лет двадцать пять тому в Москве (ну, в определенных московских кругах) не какие-нибудь там швейцарские, а часы именно марки Seiko считались самыми крутыми и стоили по тогдашним средним заработкам — невообразимо, и я как-то едва не стал одним из немногих счастливых московских их обладателей. На часовом поприще у Seiko, а впоследствии — и у Seiko Epson, было несколько удивительных рекордов, которые я с удовольствием перечисляю: кварцевый хронометр-секундомер Crystal Chronometer 95146, изготовленный в 1964 году специально для Олимпийских игр в Токио; первые наручные кварцевые часы (с аналоговым циферблатом) Seiko Quartz 35SQ — в году 1969-м; спустя четыре года — первые же наручные кварцевые часы с жидкокристаллическим дисплеем Seiko Quartz 06LC; первые (не последние, наверное, но пока как-то находящиеся в тупике; может, со временем удастся оттуда вырулить) наручные часы-телевизор в 1982 году; первые (1988 год) наручные механические часы с автоподзаводом… Ну и, соответственно, дизайн. Подразделение (отдельная компания в рамках корпорации) Seiko существует и сейчас, но занимается по преимуществу продажей часов Seiko, а их дизайном и изготовлением ведает Epson. И — на мой вкус — с немалым успехом. За истекшие с основания фирмы 55 лет доля часов в ее производстве снизилась с 99 процентов до едва ли не одного, — однако часовое дело совсем все-таки не заброшено. И слава богу.

Теперь — другие мировые рекорды. В сентябре 1968 года Seiko выпускает и пускает в широкую продажу первый мини-принтер, естественно — матричный, под названием EP-101 — Электрический Принтер 101-й модели. Вот именно по нему и получила корпорация половинку своего сегодняшнего названия и торговую марку: EP-son. Сыновья Эпа, некий аналог с устройством скандинавских фамилий: Эриксон, Свенсон и т. п. Говорят, что при регистрации знаменитая топливная компания Exide возмутилась похожестью созвучия, — но у них, в мире чистогана, такие штуки встречаются нередко: капиталист иной раз неумеренно, до комизма, рвется защищать трудовой доллар… Едем дальше: в октябре 1980-го «Эпсон» выпускает свой первый принтер для компьютеров — MP-80. В июне 1982-го — первый в мире (так утверждают в «Эпсоне», а других сведений я нигде не раскопал — выдаю как услышал) hand-held-компьютер HC-20. Через семь лет — первый же в мире (снова — с их слов) LCD-проектор. В ноябре 1992-го — самого маленького в мире робота, робота-букашку (увы, не показали — только картинку), — демонстрация достижений в области микромоторостроения и, разумеется, программирования. В июне 1994-го — вещь, которая, вслед часам Seiko (на сей раз уже под маркой Epson), завоевала поистине мировую популярность: цветной струйный принтер Epson Stylus Color. Спустя два года — Epson Stylus Photo, шестикартриджевая модель с фотографическими результатами (это уже история столь недавняя, что вы сможете даже отыскать мой «Огород», этой модели посвященный). Через два года Epson вступает (и довольно удачно идет по этому пути по сей день) на непростой и тесный рынок принтеров широкоформатных: появляется Epson Stylus Pro 9000, выдающий отпечатки размером B0+. В октября 1998-го принтер Epson Stylus Color 800 летит в космос на шаттле «Discovery» и работает на орбите, как на земле. Потрясающий маркетинговый ход, породивший лозунг: «Если он хорошо работал в космосе, неужели он подведет вас дома или в офисе?»

Впрочем, струйные принтеры, безусловно, и самый знаменитый, и самый ходовой товар Seiko Epson Corp., — товар совсем не единственный. Корпорация выпускает и принтеры лазерные, в том числе цветные (вернусь к теме отдельно), и проекторы, и микромоторы, и — с недавнего времени, — очаровательные широкоэкранные малютки LCD-телевизоры, и проекторы, и дисплеи, и, разумеется, сканеры, и… и чего только она не выпускает. Когда я постарался внимательно рассмотреть схему-картинку распространения по миру офисов и заводов «Эпсона», от Японии, Китая и Тайваня до Южной Америки, — мне даже стало как-то не по себе. Хотя почему не по себе — сам не понимаю: там ведь делаются вещи, которые я так люблю… Как-то вскользь на одной из презентаций было упомянуто, что сегодня «Эпсон» поглядывает (в смысле производства) и на Россию. Ну уж мы им тогда покажем, что простой российский человек способен сделать с самой высокой, самой японской технологией! Впрочем, и об этом я собирался сказать несколько слов ниже и отдельно.

Специальной презентации удостоилась политика корпорации в области охраны окружающей среды. Удивительно, но занудный, как и полагается по теме, доклад «природоохранного» офицера (у «Эпсона» — специальное природоохранное отделение, которое, кроме основных занятий, охраняет, например, дельфинов гонконгского залива) вызвал неимоверное количество вопросов у нашей пресс-группы и стал поводом для единственной за всю поездку кулуарной дискуссии. Тема любопытная, таящая в себе много интересных коллизий, — но, боюсь, что компьютерровского места не хватит, чтобы по-настоящему затронуть и ее: даст Бог, отпишусь на этот счет в дружественный «ИнфоБизнес»…

А вот про что надо написать именно в «Компьютерре» — это про последние модели эпсоновских принтеров: семейство струйников, печатающих новыми пигментными чернилами Epson ColorFast, и семейство цветных лазерников. Но и то и другое семейство (пять членов в сумме) было представлено московским «Эпсоном» в Москве, еще почти за неделю до отъезда группы в Японию, так что я предлагаю вставной репортаж с этой августовской презентации, прошедшей в Новом манеже, на задворках Государственной Думы, 31-го числа.

EPSON: ПРЫЖОК В ШИРИНУ

Широкоформатные принтеры — устройства для профессионалов. Все потребности многочисленных пользователей на рынке SOHO с той или иной степенью идеализации укладываются в формулу «приемлемое качество при невысокой цене», а рынок профессиональной печати, гораздо более скромный по количеству устройств, отличается большим разнообразием требований. Для него характерно в целом более серьезное отношение к качеству цветопередачи, причем в некоторых приложениях (цветопробная печать, рекламное фото) этот параметр является критическим. В то же время проблема цены порой воспринимается гораздо менее остро: если судьба заказа стоимостью в несколько тысяч долларов зависит от одного отпечатка, потратить на это дело лишних полсотни долларов не так жалко.

Для того чтобы приблизить цветопередачу к идеалу, применяют специальные устройства и программные средства. Смысл их использования заключается в том, чтобы обеспечить стандарты цвета на всех стадиях процесса обработки изображения — от сканера и монитора до принтера, а в случае дальнейшего выполнения заказа средствами полиграфии — и до печатной машины. Все применяемые устройства калибруются, для них создаются индивидуальные цветовые профили, которые учитываются в процессе преобразований цветовой информации из одного пространства в другое и при переходе от устройства к устройству. Для передачи данных применяют стандартный формат — Adobe PostScript, а преобразование данных в команды выводного устройства (этот процесс называется растрированием) выполняют так называемые RIP (raster image processor).

В 1999 году фирма Epson вышла на рынок с первым подлинно широкоформатным принтером — Stylus Pro 9000. Тут-то и пригодился опыт, накопленный совместно с компанией EFI (Electronic for Imaging), годом ранее разработавшей модификацию своего растрового процессора Fiery для принтера Epson Stylus Pro 5000 формата А2. Этот RIP — аппаратно-программный, вместе с сетевым программным обеспечением он помещен в специальный компьютер — принт-сервер.

Во время поездки в Японию мы поговорили о перспективах широкой печати с руководителем этого направления господином Такао Мимурой.

Каковы возможные стратегические соперники струйной технологии в различных приложениях, в том числе в широкоформатной печати?

— Мы имеем две сложившиеся технологии цветной печати — струйную и лазерную. Лазерная производительнее и дешевле, но хуже передает цвет, требовательнее к носителям и к тому же имеет естественные пределы размеров отпечатка. Струйная печать относительно медленнее и дороже, но хорошо масштабируется и дает прекрасное качество на самых разных носителях.

Сегодня производство сублимационных принтеров сошло почти на нет, поскольку даже в области цветопробы, самой критичной к цвету, струйные принтеры оказались предпочтительнее. Они более универсальны и экономически выгодны, ведь носители в сублимационной печати чрезвычайно дороги. Лазерная и струйная печать — как два полюса, и все появляющиеся в настоящее время технологии лишь занимают свое место между ними, как, например, твердочернильная от Tektronix. Пока не видно технологии, которая была бы способна превзойти лазерную и струйную по совокупности показателей. В широкоформатной печати у струйных принтеров стратегических соперников нет. С появлением новых пигментных чернил, исключительно стойких к влаге и свету, это стало особенно очевидно.

Рынок профессиональной печати отличается исключительным разнообразием запросов. Какова позиция Epson по отношению к фирмам, которые предлагают свои продукты для применения совместно с вашими принтерами?

— У нас прочные деловые контакты с компанией EFI, ее растровые процессоры Fiery к нашим принтерам выпускаются в рамках OEM-соглашения. Раньше их популярности несколько мешала дороговизна: принт-сервер к Stylus Pro 5000 стоил столько же, сколько сам принтер, и поэтому многие покупали принтер без него. Модификация того же сервера Fiery предлагается и с нашими новыми принтерами, и можно ожидать, что при снизившейся цене она будет иметь гораздо больший успех. Мы рассматриваем ее как стандартное решение, достаточно производительное и пригодное для большинства практических ситуаций. Вместе с тем мы поддерживаем усилия тех, кто предлагает альтернативные RIP. Около тридцати фирм уже разработали или заканчивают разработку растровых процессоров для наших принтеров. Мы даем им необходимые спецификации, приглашаем на свои конференции и предоставляем слово для пропаганды их продуктов. Среди разработанных RIP есть и чисто программные.

А что можно сказать о носителях?

— С носителями ситуация несколько иная. Мы понимаем, что для определенных видов графических работ могут найти применение те или иные разработки третьих фирм, но сами видим свою задачу в том, чтобы предложить собственные продукты. Гамма выпускаемых нами носителей достаточно широка, чтобы обеспечить типичные запросы, и мы намерены и впредь расширять ее. Пока мы не собираемся тестировать и аттестовать чужие носители или выражать к ним свое отношение официально.

ВАЛЕРИЙ МУРАХВЕРИ

…плюс полимеризация всей страны (вставной репортаж)

Поскольку в соседнем зале Нового манежа (в который Лужков превратил здание первой московской электростанции) одновременно с эпсоновской презентацией должно было происходить открытие фотовыставки, посвященной Балтийскому флоту (печать снимков — по старым, аналоговым, серебряным технологиям, что, должен объективно заметить, не пошло выставке на пользу), — ждали Путина. Даже слегка нервничали, не нарушит ли его приезд плавного течения презентации, и как они, вражеские японские технологии, согласуются с проектом закона об информационной безопасности… Но Главный Флотоводец Страны в это время увлекся сельским хозяйством и застрял где-то среди нижегородских весей, — так что и тут обошлось, как в Японии.

Эпсоновская презентация тоже сопровождалась фотовыставкой — по обыкновению, Владимира Седова, тесно и давно связанного с фирмой: несколько старых фотографий, несколько — новых, но все — отпечатанные на новых принтерах новыми чернилами. И на новой бумаге: к новым чернилам «Эпсон» подготовил несколько свежих сортов бумаги, все — файн: Premium Semigloss Photo Paper (полуматовая для точных фотоизображений), Archival Matte Paper (матовая светостойкая), Glossy Paper Photo Weight (особо плотная светостойкая глянцевая) и, наконец, Watercolor Paper — Radiant White (специальная «выставочная»). Все сорта хороши чрезвычайно, подобные прежде в фотомагазинах появлялись редко, а если появлялись — стоили немерено. Но — стоили того!

Тут же в зале стояли рабочие сэмплы всех трех струйных и двух лазерных презентуемых, — и вкалывали в поте лица, обеспечивая желающих образцами печати. В вестибюле же, как и на прошлой, весенней, эпсоновской презентации, на столиках, как верещагинские стражи вокруг главных дверей, стояли столики со «Стайлусами» 870-м и 1270-м — и распечатывали на суперглянцевых рулонах снимки гостей, сделанные тут же, в вестибюле, стараниями стайки великолепно выглядящих эпсоновских барышень. Но о рулонной печати и о 870-м/1270-м — в отдельном врезном «Огороде» №2 <goto page 38>. А теперь — о новинках. (В скобках замечу, что в Японии я познакомился еще с парочкой новых принтеров, но одна модель, позволяющая в числе прочего печатать снимки прямо с флэшек, продается только там [есть много чего производимого в Японии, что продается только там], а вторая — недорогая, для широкого наступления в народ, — будет [вместе с новенькой же моделью недорогого планшетника] презентоваться в скором времени специально, — а потому составляет пока некую коммерческую тайну. Так что т-с-с… молчу.)

Итак: A3+-принтер Epson Stylus Photo 2000P, как они назвали — «низший член новой профессиональной линейки», — стоит 999 баксов и выглядит точно как мой 1270-й — только цвет корпуса не привычно компьютерно светл, а футуристически серебрист. Ну и, конечно, эти самые ColorFast-чернила. Внешне мало отличаются от предшественников (семи- и девятитысячных) и два широкоформатника: Epson Stylus Pro 7500 и Epson Stylus Pro 9500, внутренне же — снова чернилами. (Интервью по поводу широкоформатников, взятое по моей просьбе у господина Такао Мимуры коллегой по поездке, специалистом в этой области, выпускником 1962 года мехмата МГУ и ответственным редактором журнала «КомпьюАрт» [2] Валерием Мурахвери, — отдельно во врезке; пользуясь случаем, поздравляю Валерия с шестидесятилетием.)

Что же это за чернила такие особые и в чем их изюминка? Обычные, применяемые в эпсоновских фотоструйниках, представляют собою мельчайшие частицы естественных органических красителей, взвешенных в воде. Размеры частиц разные, форма — произвольная. Это мешает абсолютной точности и повторяемости картинки, — зато дает (на мой вкус) эдакую художественную акварельность. В новых чернилах каждая частица краски много меньше размером, имеет строгую форму шара и заключена в круглую же капсулу из специальной полимерной смолы. На сей раз взвешены в воде эти вот закапсуленные шарики. Попав на бумагу, вода постепенно высыхает, а смоляные шарики, оказавшись вне водяной изоляции, начинают объединяться и полимеризоваться. Причем за время высыхания воды смола с краской успевает почти полностью проникнуть под поверхность специальной бумаги, так что сверху остается только тоненький и весьма прочный слой красителя. По результату — нечто похожее на тонкое специальное ламинирование. Или, если хотите, — на цветной лазерный отпечаток, только с тонкостью «струйных» тонов и фактур. Или… ну, право, не знаю. Надо самим посмотреть и пощупать, чтобы понять совсем. Картинки и картины (отпечаток размера B0+ язык не поворачивается назвать картинкой) выглядят очень… как бы это сказать… глянцево и парадно, — поэтому, когда глава российского представительства «Эпсон» Хори-сан спросил меня, на каком принтере я собираюсь печатать свои снимки для выставки, я не задумываясь выбрал обычный, без этих самых полимеризующихся чернил. С другой стороны, стойкость отпечатков, сделанных новыми чернилами, куда выше традиционных, а временная гарантия дается больше чем на сто лет [3] (против двадцати традиционных). Еще: усиливается так называемая повторяемость — фотоспособом, особенно когда речь идет о выставочных форматах, добиться ее практически невозможно; на обычных эпсоновских струйниках она велика; но тут — идеальна: сказывается строгость капелек краски — по величине и форме.

Прогрессивист в большинстве вещей и жуткий ретроград в некоторых, я с опаской спросил на презентации (а потом — повторил вопрос уже в Японии, адресовав его самым главным их струйщикам), считает ли «Эпсон» выпуск принтеров под чернила ColorFast шагом вперед по сравнению с принтерами предыдущих, водочернильных моделей, — и с большим облегчением и тут, и там услышал, что нет, не считает, что, как говорилось в давнем анекдоте, тут просто «дорога раздваяется», — так что — кому что нравится. Мне пока нравится не столь глянцевая и не столь упорядоченная традиция, хотя понимаю, что поклонники сияющих ColorFast начнут расти, как грибы после дождичка. Возможно, в ближайший четверг.

Затем представляли парочку цветных лазерников: AcuLaser C200 и AcuLaser C850. Первый — класса SOHO (формат бумаги до А4), второй — сетевой принтер для офиса большого (формат бумаги до A3+). Не могу не отметить остроумно решенной конструкции «Акулазера» маленького: все там сбоку, так что он мило устанавливается впритык к стенке. И не делайте большие глаза с верчением пальца возле виска от слов «для дома»: в России C200-й собираются продавать дешевле двух килобаксов (в Японии он должен идти на целых 400 баксов дороже!), что вполне сравнимо со стоимостью продвинутого компьютера и, что называется, реально.

Разумеется, империалисты любят опустить конкурентов, — так что (в Японии) нам демонстрировали эксперимент по печати одной и той же картинки на C200 и аналогичной весовой категории HP-детище: C200 и впрямь по скорости обогнал HP весьма и весьма заметно. (Но не будем забывать, что C200 — более свежая разработка, так что неизвестно еще, какие результаты покажет тот же HP в следующей модели.) Сильно разнится и качество отпечатков, — но пока я сам не погоняю оба (или три, четыре…) принтера на собственноручно сделанных и отобранных картинках, заключений давать не буду. Кажется, у Хрупалова вытанцовывается большая Ferra по цветным лазерникам, — вот там и посмотрим.

Тем не менее, картинки на первый взгляд мне понравились очень. А мне ведь в минувшие два года приходилось гонять и твердочернильный Tektronix, и лазерники от HP и Xerox’а. Единственно, что насторожило (цитирую пресс-релиз): «Разрешение — 600х600 dpi, технология растрирования полутонов AcuLaser Color 2400 RIT, основанная на технологии контроля точки класса 9600х600 dpi». То есть получается, что у них вышел принтер с шестьюстами dpi, но работает он так, словно этих самых dpi — целых две тысячи четыреста. Чудеса да и только. Как в цирке у фокусника.

И в пресс-релизе, и в распечатке PowerPoint-презентации была картинка, «разоблачающая чудо», но я, как ни старался, так ничего и не понял, да и добавочными разъяснениями остался неудовлетворен. Как выяснилось — не я один, потому что, когда в головном офисе Seiko Epson Corp., в Хироока, наступил час так называемых пресс-конференций и я пристал к главе лазерного подразделения с одним этим вопросом, — зальчик заполнила едва ли не половина нашей делегации и вопрос разрешался до последней ясности добрый час. Но слава Богу — разрешился-таки. Дело оказалось в том, что эпсоновские инженеры регулируют силу лазерного луча, так что могут засветить точку-ячейку не только полностью, но и на 1/16, 1/8 или 1/4 номинала. При этом шаг луча остается прежним, так что получаются уже не квадратные (круглые) точки, а вертикальные полоски. И выходит, что по горизонтали разрешение получается 9600 dpi (как бы 9600 dpi, потому что на этот самый дюйм этих самых мелких точечек все равно больше шестисот не усадишь), а по вертикали — честные 600. То есть, если взять квадрат из четырех точек, получится, что площадь заливки соответствует площади заливки при разрешении 2400 dpi. Да еще инженеры повернули эти точки-квадраты косо, под 45 градусов, для большего сглаживания.

— Хорошо! — сказал я. — Это получается, что, поскольку, как у некоторых сканеров, горизонтальное разрешение отличается от вертикального, одна и та же картинка должна выглядеть по-разному, если напечатать ее сперва «ландшафтно», а потом — «альбомно».

— Теоретически, — ответил японец, — да. Практически же, из-за свойств глаза и человеческого зрения вообще, — нет. И предложил тут же попробовать.

Мы взяли тестовую картинку, отпечатали, как она лежала, потом повернули в «Фотошопе» на 90 градусов и отпечатали снова. Лупы у меня при себе не было, невооруженным же глазом, как внимательно я в картинки ни вглядывался — разницы не обнаружил и впрямь.

Короче, новые цветные лазерники от «Эпсона» понравились мне очень, и я уже поселил в мозжечок мечту обзавестись таким «для дома, для семьи».

Чего от души желаю и вам.

2 (обратно к тексту) - Журнал «КомпьюАрт» выходит с декабря 1996 года (как самостоятельное издание — с июля 1997 года). Ежемесячное издание, посвященное применению компьютеров в графике, дизайне, издательстве и полиграфии.
3 (обратно к тексту) - Измеряли, конечно, форсировав обычные условия освещения и влияния среды, но все же смешно слышать о гарантированно столетней стойкости вещи, которая появилась на свет месяц назад…

(умо)заключение, или особенности национальной работы

В первую японскую ночь, усталый от перелета, но насмотревшийся то здесь, то там сверкающей рекламы (забавно: Япония — первая страна, где я практически не видел рекламы южнокорейской [да и вообще — заграничной] продукции, только уже при отлете, в аэропорту, встретился с надписью «Samsung» на тележке, — и сразу даже как-то на душе полегчало, вот бы еще, подумал, — «1С»…), оказавшись в постели и закрыв глаза, я увидел перед веками бесконечное кружение японских брэндов: электробытовых, фотографических, электронно-компьютерных, автомобильных… Я попытался отогнать их и уравновесить брэндами американскими, европейскими (включая Скандинавию), южнокорейскими, тайваньскими… Ничего не получилось. Японские перевешивали весь остальной вместе взятый мир. Как же это так? — Япония, всего чуть больше полувека назад вышедшая побежденной из мировой войны (военная промышленность там была, но — приблизительно — как наша, даже, пожалуй, послабее), — победила весь мир на поприще бизнеса? Ну, пусть не победила — «победа» здесь понятие больно уж относительное, — но заняла заметное (второе, что ли, после Штатов) место? (Кстати, о Штатах, Главной Автомобильной Державе, славящейся вдобавок слегка гипертрофированным патриотизмом: катаясь по Калифорнии и вокруг, японских машин я встречал все-таки чуть больше, чем американских; то же можно сказать и про кино…) Помогло поражение в войне? Но Германию победили тоже, она тоже расцвела — но не настолько же! А России, — когда те же японцы победили ее почти сто лет назад, — поражение пошло явно во вред, добавив едва ли не последнюю капельку в и без того наполненную до краев миску «стремления к социальной справедливости»… Остров? Но и Великобритания — государство островное. Нельзя сказать, чтобы она, долгое время — «владычица морей» и колоний, не явила миру чудес, однако и тут — не в такой мере. Кстати, островная же Япония, в отличие от Великобритании, еще полтора века назад не только не расползалась по миру, — напротив, жила в сугубой, подчеркнутой замкнутости-изоляции…

…На третий день нашего тура нас привезли в Мацумото, на один из заводов «Эпсона», где изготавливают так привычные многим читателям картриджи для цветных струйников. По обыкновению сфотографировав на память, нас провели в конференц-зал, где еще раз рассказали (предъявили презентацию) об истории и славных делах компании, а потом — показали видеофильм об устройстве и производстве печатающих головок и чернильных картриджей. После просмотра — подвели к стенду, где головки и картриджи, с поясняющими чертежами и во всех мыслимых разрезах, живьем предстали перед нами за стеклами. Потом… Потом, строжайше приказав оставить все фото- и видеооборудование (?!! — все-таки пресс-тур), повели вниз, в цех (выдали по официальной фотке, которую, единственную не свою, привожу на предыдущей странице). Вернее, в его демонстрационный коридор: за герметичной прозрачной стеной работала автоматическая линия по сборке картриджей, обслуживаемая несколькими людьми в белых «космических» одеждах, — одни глаза на воле, — в демонстрационном же коридоре на небольших столиках-стендах лежали картриджи в том виде, в котором они проходили соответствующую операцию производственного процесса. (Кстати, тут я впервые узнал, что цветные чернила, просвечивающие через полупрозрачные стенки картриджей, не налиты туда, а напитывают поролоновые вставки… Тут же понял, почему картридж начинает работать не раньше, чем сдерешь с него тонкий язычок пленки: открываются мельчайшие, в доли миллиметра глубиной, каналы и позволяют проходить внутрь картриджа воздуху.)

Почему нельзя снимать? Почему рядом с конференц-залом расположена комнатка, на двери которой откровенная надпись вроде «Коммуникационного контроля», — по-нашему, это чтобы следить, чтоб на какой-нибудь презентации или — пуще — переговорах не была оглашена конфиденциальная информация компании. Не дай бог, конкуренты… хоть обычная вроде бы поточная автоматизированная линия — неужто тайна? Технологии — да, устройство — понимаю, — но результирующая линия?! Да… Это вам не Байконур, не Балтийск… Здесь охраняют деньги!

Едва удовлетворив технологическое любопытство (а на это много времени не ушло: лет тридцать назад я видел похожие линии и у нас; другой разговор, что результаты работы тех и этих отличаются разительно), я уже не мог оторвать глаз от людей-роботов-космонавтов-рыб за аквариумной стеной, бесшумно передвигающихся перед механической линией, что-то достающих, рассматривающих, включающих-выключающих. Они работают по двенадцать часов подряд (вероятно, с компенсацией для отдыха, не каждый день, — но все же: по двенадцать часов подряд!), — и я невольно прикинул это дело на себя. Безусловно, уже к концу первой недели я повесился бы от тоски в сортире, над электронным унитазом с подогревом сиденья, регулировкой силы и пульсации струи, горячим воздухом и пр. (такие унитазы я встречал в Японии не только в дорогих отелях или ресторанах, — но буквально повсюду, на тех же заводах, например; там же видел не менее электронную и грандиозную рукосушилку, которая и впрямь сушила руки). И любой наш москвич или тарусянин — тоже, скорее всего, повесился б. Выдержать эту уныло-покорную, внутреннюю самодисциплину, на мой взгляд, может очень уж редкий россиянин: тут нужно с самого начала, родившись, воспитываясь в досознательном и далее возрасте, — относиться к жизни ровно так, чтобы спокойно, без дерганий и бунтов, вкалывать эти двенадцать часов пусть даже через день.

Японцы, кажется, не слишком религиозны, — во всяком случае, в нашем или западном понимании слова. Там равно действенны и буддизм, и синтоизм (род язычества), причем, как сказала Тамаи-сан, один и тот же человек может 30 декабря сходить к Будде, а 2 января — в синтоистское святилище. Или вообще пропустить, — но отнюдь не из истового или привычного атеизма. Тем не менее, внутреннее устройство большинства японцев очень… концептуально, что ли. Сидят в садах камней, а смотрят — внутрь себя. Когда русского человека пугают, что за грехи он попадет-де в ст-р-р-ашный ад, — это его еще и спровоцировать на грехи может, «а ну и попаду! Вот такое я г@#$^!». Для японца же наказание — это скучная, полная обязательств и обязанностей земная жизнь, и чем лучше и скорее ты исполнишь этот урок, тем больше у тебя останется шансов на лучшую инкарнацию, а то и на блаженство покоя нирваны. Для японцев ад — это реальная жизнь, и это страшнее любых сказок и картинок в алтарях христианских церквей, ибо — доподлинно знакомо.

Это, конечно, большая наглость: посмотрев на страну по преимуществу из окон автобусов и поездов в течение неполных шести дней, делать серьезные умозаключения, — однако первый взгляд порою бывает куда как остр (к тому же в свое время я прочел немало японских книжек, и средневековых, и современных), а многолетнее изучение предмета порою же не добавляет глубины его пониманию, часто даже — наоборот. Поверхностный маркиз де Кюстин угадал про Россию, кажется, куда точнее, чем весь сонм отечественных классиков-прозаиков.

Кстати, я отнюдь не бедных рабочих пожалел: улыбающиеся, при галстуках и в отличных костюмах деловитые служители бизнеса, снующие в офисах и на улицах даун-тауна днем или в развлекательных кварталах Киото — ночью (все так же, не переодевая костюма и не снимая, даже не ослабляя галстука), — их жизнь показалась мне ничуть не более привлекательной. Побывав весной счастливым стечением обстоятельств в Новой Зеландии, стране, достаточно далекой от основных мировых центров, чтобы там особо кипел туризм, — я из этого самого туристического всемирного братства заметил, кажется, одних японцев, группки которых сновали то там, то здесь, подобные косякам рыб, замкнутые, самодостаточные, приносящие в огромный, с живым джазом и потрясающего разнообразия «шведским столом» коробочки с «внутренней» едой, быстро ее поглощающие и покидающие ресторан для регулярного отдыха, должного накопить силы перед завтрашней экскурсионной гонкой.

И в составе этих косяков я не углядел никого моложе пенсионного возраста. То есть отдыхали (очень по-своему) только те, кто уже честно выполнил свой урок. Без надсмотрщиков. С надсмотрщиком внутри себя. С надсмотрщиком, которого никак не обманешь.

Еще кстати (хоть толком не понимаю, кстати к чему): на станках поточной автоматической линии, собирающей картриджи, надписи были не только на японском языке, но еще и на португальском. Как выяснилось, работают тут японцы-репатрианты, дети и внуки тех, кто во время войны эмигрировал в Бразилию. И большинство этих детей и внуков по-японски, не знаю, могли ли говорить, — читать не могли точно.

И на прощанье:

один анекдот (говорят — японский, но я склонен думать, что скорее русский или английский какой-нибудь — про японцев). Он вроде бы не очевидно смешной, зато весьма значимый в отношении этого моего (умо)заключения. «Японские бизнесмены, которым приходится часто ездить на сверхскоростном поезде, недовольны тем, что пейзажи мелькают за окнами так быстро, что невозможно их осмыслить и ими насладиться. Японские инженеры сейчас работают над решением этой проблемы» (no comment);
и одна вроде бы подлинная, но, кажется, вполне анекдотическая история (как говорят итальянцы: «если это и неправда, то очень хорошо выдумано»). Ее рассказал мне старый друг, видный инженер нынешней российской атомной промышленности. В процессе Перестройки (с большой буквы) питерский завод «Светлана» решил закупить у японцев поточную линию по производству чего-то весьма тонкого и электронного. Сказано — сделано. Японцы привезли оборудование, настроили линию, запустили и уехали. Буквально на другой день линия начала гнать брак. Вызвали японцев снова. Они смотрели-смотрели, обсуждали-обсуждали, да и выписали с родины группу женщин-работниц, — не каких-то там высококвалифицированных: обычных, конвейерных. И что бы вы подумали? — брак прекратился и пошла годная продукция. Безо всяких перестроек конвейера.

Потом японки уехали домой.

Вот так.