Регулирование свободы

Скорость развития электронной коммерции зависит от эффективного юридического регулирования Сети. Как и в остальном хозяйстве, для принуждения к соблюдению «правил игры» на сетевом рынке нужны суды и полиция.

Свобода слова, свобода торговли и свобода дарения в Сети

Жан-Жак Руссо [1]

Государство в Киберпространстве

Скорость развития электронной коммерции зависит от эффективного юридического регулирования Сети. Как и в остальном хозяйстве, для принуждения к соблюдению «правил игры» на сетевом рынке нужны суды и полиция. Кража остается кражей, даже будучи совершена посредством новейших технологий. Поскольку Сеть поощряет новые формы антиобщественного поведения, правительства должны обновить законодательство, чтобы противостоять угрозам «кибертерроризма».

Законы об охране владений (trespass laws) должны защищать компьютерные системы так же, как физические помещения. Неудивительно, что медиа-корпорации ожидают от судов и полиции защиты своей «интеллектуальной собственности». Всякий, кто без разрешения распространяет копии защищенного копирайтом материала через Сеть, должен быть наказан. Любой разработчик программного обеспечения, потенциально могущего служить сетевому «пиратству», должен быть объявлен преступником.

Как и другим компаниям, медиа-корпорациям нужны надежные юридические рамки для ведения электронной торговли со своими покупателями. Бизнес будет процветать только тогда, когда на новом электронном фронтире воцарятся закон и порядок, как это было во времена Дикого Запада [2].

Такого рода умонастроения заменили ныне антиэтатизм, столь модный всего несколько лет назад. В соответствии с «калифорнийской идеологией» [3] национальные правительства не в силах контролировать глобальную систему компьютерно-опосредованной коммуникации. Люди и фирмы будут конкурировать в предоставлении товаров и услуг на нерегулируемых онлайновых рынках. Движение к высокотехнологичному будущему станет в то же время возвратом к либеральному прошлому [4].

Помимо всего прочего, эта ностальгическая «новая парадигма» должна была не только обеспечить экономическую эффективность, но и расширить индивидуальную свободу. Например, государственное регулирование вещания устареет, как только каждому станут доступны возможности определять программу через Сеть.

Так же как во времена после американской революции, общественные институты будут нужны лишь для того, чтобы обеспечивать минимальный набор «правил игры» для людей, торгующих друг с другом информацией [5]. В Конституции отцы-основатели наложили формальный запрет на правительственную цензуру прессы (Первая поправка) — это негативное понятие свободы средств информации подчеркивало отсутствие юридических санкций против публикации мнения инакомыслящих. Как и сограждане-предприниматели, писатели и издатели должны быть свободны производить то, чего от них ждут их потребители: свобода слова равна свободе торговли [6].

Десятилетиями эксперты и предприниматели предсказывали, что становящееся информационное общество позволит реализовать самые либеральные интерпретации Первой поправки. Они не сомневались в грядущей победе своего видения сферы высоких технологий: единого виртуального рынка для торговли информационным товаром. Вместо физических объектов люди будут покупать онлайновые версии книг, газет, фильмов, теле- и радиопередач, музыки, программного обеспечения и игр и, соответственно, продавать продукты своего творчества.

Помимо всего прочего, форма компьютерно-опосредованной коммуникации с оплатой по мере использования позволила бы встроить защиту копирайта в архитектуру общественных и технических систем. Первая поправка обеспечит торговлю «интеллектуальной собственностью» в Киберпространстве.

«Каждый, обладающий компьютером и какой-либо организованной информацией на нем, может выставить информацию на продажу. Покупатели не дальше от него, чем телефон. Публикация информации, таким образом, скорее всего станет более конкурентной отраслью…» [7]

На «интеллектуальную собственность» давно смотрели как на товар, вполне подобный другим товарам, но в то же время торговцы информацией всегда избегали полного отчуждения своих «продуктов» в пользу покупателей. Даже в случае примитивных печатных прессов стоимость воспроизведения готового отпечатка гораздо ниже стоимости подготовки публикации. Оправдываемые либеральной философией, законы о копирайте стали также прагматичным решением проблемы плагиата. Государство, вводя монополию отдельных лиц на воспроизводство отдельных фрагментов информации, вознаграждало их творчество. [8]

Либералы верили, что — в отличие от цензуры политической — такая экономическая цензура важна для свободы средств информации. Например, отцы-основатели включили в американскую Конституцию наряду с Первой поправкой и защиту копирайта. Если свобода слова синонимична свободе торговли, государство должно защищать «интеллектуальную собственность». [9]

В раннем законодательстве о копирайте «владение» информацией всегда обставлялось условиями. Так же как «интеллектуальные товары» никогда не становились полностью отчуждаемыми, никто не мог требовать абсолютной защиты своего «владения интеллектуальной собственностью». Вместо этого копирайт всегда ограничивался правом на «добросовестное использование» («fair use») в общественных интересах (политические дискуссии, образование и наука, художественное самовыражение). [10]

Однако в последние десятилетия эти ограничения на копирайт постепенно исчезали. В соответствии с высокотехнологичным неолиберализмом вся информация должна трансмутировать в чистый товар, торгуемый в условиях нерегулируемых глобальных рынков. Его «калифорнийская идеология» понимает свободу средств информации как негативную свободу от правительственного вмешательства. Однако на практике превращение информации в товар требует большего регулирования Сети. Например, уже одобряется национальное законодательство и международные договоры, относящиеся к онлайновой торговле товарами в информационной среде. Даже если национальные государства откажутся от идеи цензуры Сети, для защиты копирайта потребуются их суды и полиция. [11]

Пока Сеть оставалась в основном средой обращения текстов, используемой учеными и энтузиастами, медиа-корпорации могли спокойно игнорировать становление этой партисипативной формы компьютерно-опосредованной коммуникации. Эксперты утверждали, что большая часть населения заинтересована в новых информационных технологиях лишь постольку, поскольку они предоставят больший выбор при приобретении товаров массовой информации.

Однако такая страусиная стратегия становилась тем менее адекватной, чем больше людей выходило онлайн. Развлекаясь в свое удовольствие, пользователи Сети начали обмениваться друг с другом информацией, например, многие владельцы компакт-дисков стали передавать копии песен в формате MP3 своим друзьям в Сети, и даже незнакомым людям. К своему ужасу, медиа-корпорации постепенно осознали, что Сеть угрожает сердцевине их бизнеса: продажам «интеллектуальной собственности».

Владельцы копирайта стали требовать от государства разворачивания «войны с копированием» [12]. Суды и полиция должны предотвратить обмен информацией между добровольно действующими взрослыми людьми без разрешения. В серии скандальных процессов [13] корпоративные игроки судятся с производителями технических средств, позволяющих обмениваться защищенным копирайтом материалом. В то же время медиа-корпорации экспериментируют с шифрованием [14] и другими программами для предотвращения неавторизованного копирования [15].

Однако это «антипиратское» наступление оказывается успешным лишь отчасти. Например, попытки закрыть Napster лишь привели к тому, что пользователи стали устанавливать более совершенное программное обеспечение для обмена файлами [16]. Что еще хуже, невозможность договориться о едином методе шифрования сделало MP3 фактическим стандартом для распространения музыки через Сеть. Вопреки неолиберальным пророчествам трансмутация информации в товар в цифровом веке становится все более сложной.

Поскольку в Сети «интеллектуальную собственность» защитить невозможно, медиа-корпорации хотят заменить ее иерархической формой компьютерно-опосредованной коммуникации: цифровым Паноптиконом [17]. Если бы можно было осуществлять непрерывный мониторинг активности каждого в Сети, никто не посмел бы нарушать законы о копирайте. Продавая информацию как товар, медиа-корпорации смогли бы контролировать ее последующее использование. Во всем мире службы безопасности уже разрабатывают свою версию тоталитарных технологий для того, чтобы взять каждого пользователя Сети под постоянное наблюдение. Например, китайский режим борется с сопротивлением, шпионя за активностью своих подданных в Сети, и даже законно избранные правительства США и европейских стран хотели бы читать электронные письма своих реальных или мнимых врагов [18]. Согласно «калифорнийской идеологии» такое репрессивное поведение должно бы стать анахронизмом в условиях нерегулируемого виртуального рынка, однако сегодня мониторинга частного использования Сети требуют уже коммерческие компании для защиты своей «интеллектуальной собственности». Забавно, но негативная свобода слова, определяемая Первой поправкой, сегодня используется для оправдания тоталитарных амбиций цифрового Паноптикона. Как заявил глава Ассоциации киноиндустрии Америки Джек Валенти (Jack Valenti) о потенциальной угрозе дешифровальной программы DeCSS, «если вы не можете защитить то, чем владеете, вы ничем не владеете» [19].

Несмотря на футуристическую риторику своих сторонников, цифровой Паноптикон призван увековечить раннюю модель индустриальной эволюции — «фордизм». С самого начала модернизации каждый всплеск технологической и социальной инновации консервировался в идеализированной вневременной утопии. В уходящем веке фордистская модель фабричного производства стала не только доминирующей экономической парадигмой, но и моделью для политики, культуры и повседневной жизни [20]. Медиа-корпорации хотели бы внедрить ее иерархическую структуру и в компьютерно-опосредованную коммуникацию. Как рабочие на конвейере, пользователи цифрового Паноптикона будут находиться под постоянным наблюдением свыше. Как телезрители, они смогут только пассивно потреблять программы, созданные другими. Новое информационное общество должно строиться по модели старого промышленного хозяйства. Свободное слово может существовать только как товар массовой информации.