Сергей Петрович был человеком глубоко верующим

Архив

- А что вы имеете в виду? Верю ли я в существование Бога, либо - согласен с Его целями? И в какого Бога, ведь в каждой конфессии свой Бог.

Именно с большой буквы он все это произносил. Сергей Петрович перед ответом внимательно, но молниеносно оценивал: стоит ли метать... э-э... метать слова на ветер. Зачастую он ограничивался кратким "да". Иногда кто-нибудь пытался вступить в обмен мнениями, говоря: "Если вы верите в существование бога, то это и есть ответ на вопрос". Но Сергей Петрович, блистая дужками очков, значительно отвечал: "А если бы я был сатанистом? Веря в существование Сатаны, веришь в существование Бога. Но не согласен с Его целями". Если собеседник продолжал упорствовать, к примеру, ехидно спрашивал: "А чего это вы, милейший Сергей Петрович, обуяны такой гордыней, считаете, что вам известны божьи цели?" Сергей Петрович тут же парировал: "Мне неизвестны все Его цели, но известны те, к которым он направляет человека. К тому же я согласен априори со всеми Его целями, даже если они мне и неизвестны".

Сергей Петрович добился на пути веры значительных успехов. Он каждую неделю ходил в церковь, оставляя там скопившуюся за неделю мелочь, воспитывал двоих детей в здоровом духе и никогда не изменял жене. С этим последним недеянием была связана самая большая духовная проблема Сергея Петровича. Никак не мог он сказать себе перед сном: соблюдаю и эту заповедь. "Как это, - думал Сергей Петрович, - даже в сердце своем не возлюби жены ближнего своего?! Я могу контролировать свои поступки, а ведь по делам судить будут людей, но как я с мыслями могу справиться?"

И действительно, стоило хорошенькой женщине попасться Сергею Петровичу на глаза, как он тут же желал ее (в сердце своем). Правда, сразу же одергивался, отводил глаза, корил себя, но было уже поздно. Грех был свершен. Сергей Петрович самооправдывался, что это была вовсе никакая не "жена ближнего", а незнакомая дама, но и при встрече с друзьями - например, летом, у реки, поедая шашлык, - глядел Сергей Петрович на аппетитные формы жен друзей своих, и взыгрывало ретивое у него, и тут же страдал он и, раскаиваясь в подуманном, бросал шашлык и мчался в реку, мощными гребками удаляя себя от дальнейшего грехопадения.

Сергей Петрович был интеллигентом в чисто конкретном смысле этого древнего слова.

Да еще и глубоко верующим.

Единственной его страстью, к которой все относились снисходительно, да и не все знали, были компьютерные игры. Не абы какие, а стрелялки. Шутеры. Action. Сергей Петрович начал в свое время с Wolfenstein'a, игрывал так (был помоложе, эх, годы...), что, забывшись тяжелым сном под утро, бегал по бесконечным лабиринтам, расстреливая нацистов из шестиствольного пулемета, а глаза его выпукло бегали под веками.

Потом был Doom, потом - Quake. Последние три месяца Сергей Петрович регулярно играл по два часа в Half-Life. Монстры монстрами, но истинное наслаждение Сергей Петрович получал, воюя с морпехами, с затянутыми в облегающие черные комбинезоны женщинами-снайперами. Попадались под горячую руку и тупые ученые.

Однажды Сергей Петрович вытащил из кладовой старую "трешку" - сын подрос - и от души поиграл в "Вольфа". Потом сел за свой компьютер и отметил, как всегда, умудренно - насколько стала лучше графика, люди - будто живые. "Это, - посмаковал сравнение Сергей Петрович, - словно курить полдня "Приму", а потом затянуться настоящим Marlboro".

Вот такой был Сергей Петрович, а "был" - потому что пару минут назад он умер. Скончался от передозировки играми. Вот только что он мочил в сортире бородатого спецназовца, но нажал Shift вместо Control, засадил из подствольника в переборку, и полетели от Гордона Фримена красные брызги... Тут Сергей Петрович и преставился.

Очнулся он в слабо освещенном тоннеле и некоторое время стоял, осознавая, что умер. "Вот оно как, вот оно как", - вертелось у него в голове плоское, как пластинка, выражение.

Тут грянул голос:

- Ну здравствуй, раб Божий.

- Здравствуйте, - робко сказал Сергей Петрович.

- Судим ты Страшным судом и приговорен по делам своим к высшей мере наказания: бессрочные адские муки.

- Как? - пискнул Сергей Петрович. - Ведь я...

- Чего - ты? - насмешливо пробасил голос. - Сказано - в ад.

- Но, постойте, скажите хоть, за что?

- А за все, - зловеще сказали. - Забыл, сколько ты немцев, да американских морских пехотинцев, да прохожих сколько подавил в "Кармагеддоне"?

- Но ведь это игры! Игры были! - возопил Сергей Петрович.

- Игры? - возмущенно спросил голос. - Ты убивал в сердце своем, нищедух. И ни разу не раскаялся!

Тут тоннель стал медленно преобразовываться в нечто, смутно знакомое Сергею Петровичу. Подул тухлый ветер, с потолка закапало что-то липкое, смрадное.

Сергей Петрович понял, что пощады не будет.

- Имеешь право на один вопрос. Любой, - голос удалялся. - Спрашивай.

Сергей Петрович спросил от души, не думая:

- Вы - Бог?

И совсем слабо донеслось до него:

- Вот теперь точно - в ад!

Сергей Петрович так и не понял почему. Он огляделся. Он стоял, по щиколотку в какой-то неприятной даже на вид жиже, в каменном коридоре. Внезапно из-за угла, скрежеща когтями по камню, выскочили четыре немецкие овчарки. Они не лаяли, они неслись к Сергею Петровичу, стараясь обогнать друг дружку. Сергей Петрович с обмирающим сердцем обернулся - напротив него стояли двое немецких солдат, целясь из "фольмеров".

- Не стреляй, - сказал один другому, - собак еще не кормили.

Дикая боль разорвала тело Сергея Петровича, и он, втоптанный псами в грязь, еще успел подумать: "Почему я их понимаю, я ведь немецкий не учил..."