Жизнь на грани

Человек - муха - человек

Итак, теперь - задним числом, в спокойном состоянии, неоднократно прокрутив в памяти всю цепочку событий, - я знаю, что послужило причиной кошмара. Я говорю сейчас не об ошибках в работе программ, не о проблемах совместимости железа и софта и иных технических подробностях катастрофы, а о первопричине, о камушке, вызвавшем лавину... Причиной послужило то, что я распустился.

Вечерами, отупев от работы (десять часов в день семь дней в неделю Word и PageMaker) и желая развлечений, я пристрастился инсталлировать в мой компьютер всевозможные игрушки, украшения, штучки, завитки и примочки. Три четверти этих штучек и примочек были мне ни для чего не нужны. Инсталляция развлекала меня сама по себе, новые программы я перебирал, как модник перчатки. Дошло до того, что ни одного вечера я уже не мог провести без того, чтобы не поглядеть на новый софт. Это был род недуга, вид компьютерной наркомании.

Компьютеру - Pentium 100, материнская плата Triton 82430FX, память 8 мегабайт, видеокарта Trident 9440 - мое поведение не понравилось. Возможно, мне еще представится случай, и я подробнее расскажу о его нраве и привычках, а пока что коротко: насаждение чепухи в мозг компьютера унижало его. Некоторое время он терпел, однако внутри него шли процессы... Я пишу о нем, как о равном себе живом существе, и предполагаю, что найдутся люди, которые трезво и скептично улыбнутся над этими ненаучными, романтическими строками.

Рассуждения о кибернетической жизни стали банальностью. Я не хотел бы впадать в подобную банальность, но нескольких слов на эту тему тут не избежать. Четкой теории у меня нет, но отсутствие теории не мешает мне по-язычески ощущать мой компьютер живым существом. Язычники, как известно, полагали, что рощи и реки населены демонами и богами. Атеистический Восемнадцатый век и рациональный Девятнадцатый смотрели на подобные воззрения как на наивные предания глубокой старины. Но в Двадцатом веке демоны рек и духи лесов ожили - в виде биополей, которые стали не только фактом сознания, но и фактом науки. Так что, возможно, язычники - древние греки и древние римляне, ацтеки, викинги, скифы - были правы, и рощи и реки действительны одушевлены некой таинственной властной субстанцией. Но отчего бы тогда этой субстанции сегодня не перетекать в скопления микросхем, не одушевлять компьютеры и локальные сети?

Вот краткий очерк мироощущения моего компьютера в дни перед катастрофой, вот то, что он без слов говорил мне, погрязшему в пороке инсталляций. Я не мусорное ведро, куда можно сваливать всевозможные exe- и com-файлы, не испытательный полигон, где можно гонять всю ночь до утра какую-нибудь недоделанную игрушку. Я компьютер-творец, компьютер-интеллектуал. Меня нельзя использовать как безмозглый молоток: хочешь орехи коли, хочешь гвозди бей. Неужели ты не понимаешь? Я работаю хорошо, производительно, надежно (более того - люблю работать хорошо и надежно), но только тогда, когда передо мной стоит осмысленная цель и увлекательная задача. И меня не обмануть, я тонко чувствую грань, отделяющую работу и развлечение (ты же знаешь, я не против игр!) от дури, которая, увы, тобой овладела.

Надписи под иконками на рабочем столе Windows 3.11 изменились прямо на моих глазах. Они были на английском - а стали на том безумном языке, алфавит которого состоит из символов с хвостиками и букв с точками. Язык этот, с которым хоть раз в жизни встречался каждый, кто имеет дело с коллекциями шрифтов, напоминает мне фарси. Вернее, его компьютерную разновидность: апроенрпйцукенгшщ.

Дело шло к вечеру. Я решил распечатать материал, который верстал в PageMaker'е, а потом поправить подписи под иконками. К моему удивлению, принтер распечатал две страницы и замер. Никогда такого не бывало. Я, в виде эксперимента, распечатал десять страниц из Word'а, убедился, что все в порядке, и снова вернулся к печати из PageMaker'а. Снова - две страницы и ни строчки более.

Я задумался. В чем дело? Чем он недоволен? Я запустил AVPro. Отчет был по-пионерски бодр: вирусов не обнаружено! Я запустил Dr. Web'а. С тем же результатом. Некоторое время я сидел в недоумении, уставившись в дисплей и мутно рассуждая на отвлеченные философские темы, а именно - о том, что в языке, на который зачем-то перешел мой компьютер, видимо есть все, что присуще языку: падежи, склонения, спряжения, правила сочетания гласных и образования дифтонгов. Только что тут гласные, в этом его фарси? Может быть, вот эти, хвостатые?

Я поправил настройки AVPro, поставив избыточный поиск, - и через минуту мне открылся длинный список подозреваемых. На принадлежность к макровирусам подозревались все макрокоманды поголовно, а также какой-то не известный мне тип по имени Com.Tsr. Кто такой и откуда взялся? Никогда у меня в машине не водилось никаких Com.Tsr. И я вывалился в Norton Commander.

О боже! Из корневого каталога скалилась на меня целая орава странных отвратительных созданий, имевших дикие имена bibichu, bibicha, bibichuca и так далее. Быстро я схватил одного, самого наглого, с издевательским именем bibikuku, и просветил его клавишей F3. Тело его состояло из однообразно-унылых, монотонных аккордов. Я выбрался из-за компьютера и, поверженный, пошел к телефону.

Кошмар начинался.

В "Диалог-Науке" меня принял приятный молодой человек. Он был вежлив и обходителен, но в нем чувствовалась строгость профессионала, привыкшего общаться с любителями, которым дай распуститься - они на голову сядут. Я начал мой страдальческий рассказ: игрушки, наркомания, фарси, bibichu...

- Дискета с собой? - перебил он.

- Да.

- Давайте.

Недрогнувшей рукой он вставил зараженную дискету в дисковод и бросил беглый взгляд на экран.

- Это не вирусы.

- А что?

- Продукт неправильной работы Dr. Web'а.

- Так что тогда все это значит?

- Не знаю. Мы тут узкие специалисты, - сказал он с тонкой, едва уловимой иронией. - Может, у вас неисправен компьютер? А это откуда? - вдруг спросил он, указывая на нагло скалящуюся рожу Com.Tsr.

- А, так все-таки вирус?! - почти обрадовался я.

- Это программа, созданная с научно-исследовательскими целями Всеевропейской антивирусной организацией, - охладил он мой восторг. - Это как бы вирус, но без способности к размножению, никаких вредных действий программа не осуществляет. Откуда она к вам попала?

- Не знаю.

- Ладно, на всякий случай мы возьмем ее у вас, - сказал молодой человек, ссаживая Com.Tsr. с моей дискеты в каталог на своем компьютере, где, как в банке, уже сидели у него в заточении пойманные им многообразные вампиры, призраки и упыри.

Желая одним ударом решить обе проблемы - избавиться от фарси и заставить принтер печатать, - я решил переинсталлировать Windows и вечером взялся за дело. Но к полуночи ситуация резко ухудшилась. Надписи на фарси стали появляться повсюду. Компьютер, казалось, объелся инсталляциями и больше не мог принять в себя ни одной программы.

Я начал заново. Он в ответ объявил об отсутствии у него необходимой библиотеки. Никогда раньше он этой библиотеки не требовал, всегда прекрасно обходился без нее. Возможно, лучше всего было бы выключиться, пойти пить чай и таким образом переждать его приступ упрямства. Но я опять начал по новой. В ответ на подобное хамство он обиделся и затребовал help-файл. Причем здесь help-файл? Мы не понимали друг друга, взаимное раздражение нарастало.

В четвертом часу утра я, злобный и тупой, все впихивал в него Windows, а он все выплевывал ее назад. В обломках неудачных инсталляций, в развалинах операционной системы гибло мое отлаженное хозяйство. В его реакциях было уже открытое ожесточение. Наконец, на рассвете он вдруг выкинул пустой, как степь, Program Manager, посреди которого издевательски торчала игрушка - "Сапер". И я, промаявшись всю ночь, проведя десять часов у компьютера, в котором еще вечером стояла дюжина самых лучших программ, к утру остался - с "Сапером"!

Проспав четыре часа зыбким, не дающим отдыха сном, я вскочил в девять и тут же включил компьютер. Пока он загружался, во мне теплилась слабая надежда на то, что за ночь все утряслось само собой и сейчас я попаду в привычный мне Program Manager с дюжиной иконок. Но чуда не случилось. "Сапер" подмигнул мне, призывая забыться в его объятиях сном дебила. Я послал его к черту и, не желая повторять вчерашних мучений со старенькой Windows 3.11, всунул компакт-диск c дистрибутивом Windows 95.

С замиранием сердца слушал я сосредоточенный гул процессора и следил за тем, как работает plug&play. Сквозь клочья бреда, плававшие в мутной от недосыпа голове, я видел старательное умное лицо операционной системы.

О чудо, она установилась поверх всех моих обломков, каким-то хитрым образом сумев вылепить из бреда пятнадцати ночных инсталляций нечто работающее! Все мои программы были тут. Фарси исчез. Я возликовал. Правда, скоро обнаружилось, что исчез он только с поверхности, с рабочего стола, но выскакивал, стоило мне из приятно-разноцветной Windows ухнуть вниз, в режим эмуляции, в черные воды DOS. Но мне было уже плевать на мелочи, лишь бы работало! С замиранием сердца, молясь всем богам и лично Биллу Гейтсу, я вызвал PageMaker и дал команду печатать.

Принтер загудел и выдал первую страницу, потом вторую. Томительная пауза. Десять, двадцать, тридцать секунд. Все. Я выругался.

Ничего не получалось.

В гневе и отчаянии я запустил переформатирование. С каким-то злобным и мстительным раздражением я следил за тем, как невидимый каток сносит с диска обломки инсталляций, хлам перепутанных байтов. На очищенный диск я инсталлировал заново операционную систему, заботливо посадил в нее драйвер принтера и аккуратно добавил PageMaker.

Все впустую. Он не печатал!

"Там с тобой возиться не будут! - бормотал я, загружая компьютер в "Жигули". - Там, у хирургов этих, знаешь как... чик - и готово!" Он угрюмо молчал. Мы поехали.

Технический центр фирмы, у которой я год назад купил компьютер, находился в спортивном зале обнищавшего завода. Над столами с компьютерами высились перекладины шведских стенок. По залу разгуливали несколько свободных от работы профессионалов.

- Что случилось?

Я затянул свою песню. С каждый новым витком этой истории мой рассказ становился все многословнее, все сбивчивее, все невнятней. Тут были уже и молодой человек из "Диалог-Науки", пересадивший меченый атом Com.Tsr. в каталажку, и пятнадцать ночных инсталляций, в результате которых я остался в чистом поле с "Сапером", и новенький принтер, печатающий не более двух страниц, и дубоватая старуха Windows 3.11, и красавица-умница Windows 95 с интеллигентным лицом...

Пока я говорил, профессионал деловито крутил отверткой винты.

- Ага, понятно, - сказал он.

- Что с ним?

- А мы вам сейчас переформатируем жесткий диск.

- Зачем? Я же вчера переформатировал.

- Ну что вы! - он покровительственно улыбнулся. - Вы делали высокоуровневое форматирование. А мы вам сейчас сделаем низкоуровневое!

- Но зачем?! - я не понимал его мысли. - Зачем, скажите!

- У вас же там вирус сидит! - с мягкой улыбкой сказал он, как об очевидном. - Вирус перекрывает программам доступ к памяти. Почему печать идет медленно? Проталкивать приходиться...

- Но как же... как же он там может сидеть, если я вчера переформатировал диск?

- Э, голубчик, да вы отстали... Это пару лет назад было достаточно высокоуровневого форматирования. А сейчас есть вирусы, которые видят, что идет высокоуровневое форматирование, и перепрыгивают в boot-сектор. А как все утихнет, перепрыгивают назад. Понимаете?

Он подмигнул мне, как ребенку. Руки его так и летали, готовя какие-то необходимые для операции скальпели и зажимы.

- А... да... но... "Диалог-наука"... AVPro... откуда же... откуда... это взялось?!

Вопрос был дурацкий, лишний, нелепый. Я сразу понял это по интонации профессионала. Она стала еще мягче. Как будто он разговаривал уже даже не с ребенком, а с больным.

- Ну, что вы, что вы... Не волнуйтесь. Ну да мало ли откуда! Ну вот, например, знаете, бывает, что создатели программ внедряют в них этакую штучку... мину замедленного действия! Вы, допустим, не зарегистрировались в срок - вирус и активизировался.

- Ну да? О господи!

- Ну, а кто, вы думаете, вирусы-то пишет? - продолжал ласково петь профессионал. - Кто с ними борется, тот и пишет!

Он запустил процесс и продолжил прогулки по залу, благодушно перекидываясь репликами с другими свободными от операций хирургами.

Я сидел у стола, рядом с моим компьютером, и - если выразить наши с ним отношения на языке человеческих слов и жестов - держал его за руку все то время, что скальпель хирурга безжалостно срезал верхний слой жесткого диска. (Скальпелем служила программа Disc Manager фирмы Ontrack).

Я думал о том, что сказал профессионал, думал сбивчиво и мутно, как вообще в эти полные нервотрепки и бедные на сон дни. Билл Гейтс минирует свои программы? Фирма Adobe имеет в своем составе спецподразделение для тайной войны? Это предположение разрушало мою веру в нормальность мира, заталкивало меня в черный бред, в фильмы Хичкока и пьесы Ионеско. Вдруг я понял, что напоминает мне этот зал, увешанный по всем четырем стенам шведскими стенками, - огромную клетку-операционную с заточенными в ней компьютерами. Компьютеры стояли разобранные и полуразобранные и выглядели как-то жалко. Несколько профессионалов копились у них во внутренностях отвертками.

Наконец, все было готово. Хирург в два счета инсталлировал на девственно-чистый диск джентльменский набор - Windows 95, Word и Norton Commander.

- Ну вот и все. Все будет работать.

- Спасибо. А печатать будет?

- Конечно. Какой у вас, вы говорите, принтер?

- Hewlett-Packard Laser Jet 5L.

- Ну, Hewlett-Packard'а у нас тут нет, - он сходил к соседнему столу, принес старенький матричный Epson и подключил его. - Смотрите.

Принтер затарахтел, как мопед, и одну за другой погнал страницы.

Я приехал домой, в обнимку с системным блоком взлетел на пятый этаж, включил, забросил на жесткий диск мои файлы, установил PageMaker, дал команду печатать и погрузился в кресло с вальяжным чувством человека, предвкушающего большое и тонкое наслаждение.

Принтер безукоризненно выдал две страницы и встал. Я ждал пять минут. Ничего.

Мысль моя тыркалась в обстоятельствах, как слепой котенок. Я чувствовал свое бессилие перед компьютером. Почему он не хочет печатать из PageMaker'а, почему он вдруг невзлюбил меня? Мне пришло в голову, что он не виноват... ведь старенький Epson печатал вовсю... и мой подозрительный взгляд обратился на принтер, у которого еще не истек гарантийный срок.

Hewlett-Packard? От этой кощунственной мысли мне стало не по себе.

Я позвонил в центр технической поддержки HP. Молодой мужской голос согласился выслушать мою исповедь. Но только я начал мою заунывную песнь, как он перебил меня.

- Вы откуда взяли драйвер принтера?

- То есть как откуда? С ваших дистрибутивных дискет.

- Вы знаете, в этой партии драйвер был не совсем... - он замялся, ища слово, - правильный. Он некорректно работает в Windows 95. Мы сейчас разработали новый, вы можете получить его у нас. Хотя...

Он будто сомневался, говорить ли мне.

- Что хотя?

- С печатью из PageMaker'а вообще много проблем. К нам приходит информация из других стран тоже. Но приезжайте...

Сервис-центр всемирно известной американской фирмы помещался почему-то в бывшей церкви, что еще более усиливало ощущение абсурда, сгущавшегося вокруг меня. Весь обратный путь в набитом до отказа вагоне метро меня мучили нехорошие предчувствия.

Они оправдались. Принтер и с новым драйвером печатал из PageMaker'а только две страницы, а потом впадал в ступор.

Я сменил кабель и перепробовал все возможные настройки драйвера принтера. Ничего не помогало.

Я уже около двух недель ежедневно боролся с моим компьютером и ничего не достиг. Я ходил по кругу, все свои действия для надежности повторял по несколько раз, снова менял кабель, проверял параллельный порт, инсталлировал всеми возможными способами драйвер, вертел его настройки, как кубик Рубика, жал на кнопку "Печать" и в сотый раз получал прямо под нос смачную, выразительную фигу. Других дел у меня больше в жизни не было. Утром вставал, пил кофе, грузил компьютер и принтер в машину и ехал по разным адресам. В некоторых местах я бывал по два, а то и по три раза. Моя сладкая парочка, устроившись на заднем сиденье "Жигулей", мягко покачивалась на ходу и - мне казалась - хихикала надо мной. Я теперь работал в их обслуге. Я возил их по Москве, показывал им город, представлял знатокам, знакомил с профессионалами, которые с умным видом качали над ними головами. Им нравилось.

Я чувствовал себе сумасшедшим. И люди в тех местах, куда я вбегал, держа перед собой, у груди, две поставленные одна на другую картонные коробки, тоже наверняка считали меня городским сумасшедшим, помешавшимся на почве печати из PageMaker'а. Благодушный хирург из сервисной службы больше не был благодушным, а мрачно бурчал что-то себе под нос и отводил глаза. Я явился к нему снова, с компьютером и принтером, но он отказался исследовать принтер, а компьютер объявил стопроцентно исправным. Действительно, компьютер загружался, работал, печатал из Word'а, CorelDRAW, даже из PageMaker'а, если подключить матричный Epson... Чего еще?

Я отвез принтер в технический центр HP и оставил его там на обследование. Через день автобус фирмы приехал к моему дому, и вежливый шофер торжественно внес в дверь коробку. В коробке я нашел официальные документы, свидетельствовавшие о том, что принтер исправен. Результаты тестирования во всех режимах прилагались. Фирма желала мне всего хорошего. В вежливости формулировки я почувствовал холодный кивок на дверь. HP сделала для меня все, что могла, и ее высококлассные специалисты не желали больше тратить свое драгоценное время на ненормального клиента и его пустившийся во все тяжкие компьютер.

И вот, как больной, который, измаявшись хождением по кабинетам поликлиники и так и не получив исцеления, в тоске и отчаянии бросается к частно практикующим профессорам, экстрасенсам и хиропрактикам, - так и я бросился к авторитетам компьютерного подполья.

Дальнейшее мелькание людей, улиц, стен, столов и комнат напоминало бред и сон. Прежде всего выплыл из московской толчеи некий оптимист, вошедший в мою квартиру с усмешкой на устах и коробочкой с двумя дискетами в руке. Он велел ставить чайник, потому что через четверть часа, когда он закончит, мы все вместе будем весело пить чай и смеяться над прошлым. Но не закончил даже через три часа и, расстроенный, ушел без чая. Потом появился человек по имени Аркаша, который, сделав солидное лицо, сказал о себе, что, хоть и молод, но в компьютерах смыслит получше иных стариков. Я подобострастно кивал. Он работал в министерстве экономики, где отвечал за работоспособность двухсот компьютеров. Вечер за вечером он приезжал ко мне домой, ужинал, по-врачебному мыл руки и шел к пациенту. Я тихо сидел рядом с ним.

Он начал все сначала. В очередной раз переформатировал диск и не без труда инсталлировал с дискет допотопную Windows 3.1, в результате чего компьютер перестал узнавать собственный CD-ROM, и дальнейшие инсталляции чего бы то ни было стали невозможны. Аркаша хмыкнул и признался, что "случай трудный". Он все хмыкал, все ходил ужинать, все мыл руки и сулил успех, а потом вдруг исчез. Друг, которому я рассказал эту историю, ответствовал кратко: "Будем мочить!" Это была уголовная шутка, вполне в духе нынешних времен, но в шутке была доля правды. Я действительно дошел до того, что готов был ехать в министерство экономики и на глазах у министра с воплями бить Аркаше морду.

Но тут на горизонте появился еще один профи, хозяин частной мастерской, по совместительству обслуживавший компьютеры, установленные в поликлиниках и больницах одного из московских округов. Он был слишком занят и слишком высоко ставил себя, чтобы ездить по домам, и потому я снова выбежал из дома, держа перед собой, на груди, две огромные картонные коробки. Жильцы дома, уже не в первый раз наблюдавшие в окна эту картину, качали головами. В покачивании голов был приговор. Только в глазах Тоя, длинноухого терьера, глядевшего мне вслед из узкой приоткрытой створки окна на втором этаже, было грустное сочувствие...

Частная мастерская находилась в бывшем детском садике. Я вбежал. Вообще, то, что все в этом городе находились в не вполне подобающих местах - центр американской фирмы в церкви, частная мастерская в детском садике, - усиливало ощущение бреда, сна и иллюзорности жизни. Специалист в две минуты вернул к жизни CD-ROM, мастерски выведенный из строя диверсантом Аркашей, а затем передернул все шлейфы и кабели. Не помогло. Он сменил память. С тем же успехом. Тогда он поставил на мой пустой диск громадный, в 150 мегабайт, тест Winstone - и погрузился в размышления.

Этот роскошный тест эмулирует дюжину самых распространенных программ. Диагноз теста был однозначным - плохи дела с печатью из PageMaker'а. "Вот видите?" - назидательно спросил меня специалист так, как будто в этом было что-то новое. Но, сам чувствуя, что подобное резюме звучит как-то чересчур обще и легковесно, он извлек процессор, подозрительно осмотрел его и пришел к выводу, что процессор пиленный. Его разогнали, и он глючит. Я обрадовался. Мне, в моем состоянии, более всего на свете хотелось выбраться из болотистой неопределенности бреда и услышать наконец пусть печальную, но правду.

Надо менять процессор и смотреть, что будет дальше. Не поможет - менять материнскую плату. Иного выхода нет. Это он сказал мне так веско, что я не мог не поверить. Ну, а что мне оставалось?

Я нашел маленькую фирму, которая согласилась поставить мне новый процессор. Если машина заработает нормально - я процессор покупаю. Раньше в этом подвале находился паспортный стол куда-то съехавшей милиции, от прошлых времен остался коричневый сейф, в котором хранились теперь процессоры в коробках из-под кроссовок, материнские платы в целлофановом пакете и иные детали. Окна выходили на асфальтированный двор, так что периодически перед моим лицом, в полуметре, с каким-то медлительным вызовом проходили ноги. На широком пыльном подоконнике валялись две книги - "Модернизация и ремонт персональных компьютеров" и "Диагностика кармы". Рядом с ними стоял кактус.

Толстый лысый человек, беспрерывно говоря, поставил мне новый процессор и запустил Winstone. Он был энтузиаст, его снедало любопытство. Диагноз прежний. Толстому энтузиасту все тут же стало ясно. Он плел что-то про новый вид вирусов, которые внедряются в BIOS. К нему уже приходили клиенты, у которых в машинах полным-полно таких вирусов. Приползли из Китая. Европа в панике. Америка закрывает границы. "Но как же они внедряются в BIOS, ведь это зашитая память? - вяло и безразлично поинтересовался я. "Науке об этом не известно! Может быть, разрядом электричества", - возбужденно объяснял он мне. Сам он в это объяснение верил не только искренне - истово.

Это была уже мистика, суеверие, другое имя дьявола.

Я спросил его совета.

Он несколько смутился, как будто я оказывал ему честь. Сказать честно? Да, честно. Он советует бросить борьбу. Она безнадежна. Если в компьютер вселился дьявол, - он хихикнул, произнося это слово, - то надо оставить компьютер в покое, уйти от него. Подобные случаи в истории человечества бывали - и не раз. Находят же исследователи в джунглях Амазонки брошенные города, откапывают же археологи в пустынях полностью сохранившиеся, оставленные жителями поселения...

Я посмотрел на него. Говорил он вполне серьезно. Его светлые глаза сияли, ладонь правой руки в такт словам описывала странные траектории и совершала волнообразные движения. Этот человек был компьютерный язычник, вроде меня. Да, но что же делать? Он взял меня под локоток, подвел к красавцу Pentium 133 и рекомендовал его. Красавец молодцевато сиял цветными лампочками и бодро гудел. Я покивал и мрачно покинул заведение. Я не мог себе позволить иметь отдельный компьютер для печати из PageMaker'а - и не только по финансовым соображениям. Поступить так - означало признать собственное ничтожество. Сдаться в рабство. И кто поручится, что новый молодцеватый персонаж в один прекрасный день не заявит мне, что ему стало скучно в банальном Word'е и что он велит теперь купить кого-нибудь еще... кто займется проблемами, которые ему, красавцу, надоели...

Компьютер - мой любимец, моя гордость - представлял из себя теперь ушедшую в угрюмую молчанку машину, в которой не было ничего, кроме огромного теста. И я раз за разом запускал тест, который выводил на дисплей привычные картинки текстовых редакторов, таблиц, графических редакторов и прочего, а потом заявлял, что все нормально, кроме печати из PageMaker'а. А мне - вот невезуха, вот несчастье какое! - была нужна именно печать из PageMaker'а! (Потому что все, что я сверстал за год, было сверстано в PageMaker'е.)

Вечером, сидя перед ним, с каким-то унылым упорством крутившим мне картинки программ, которых на самом деле в нем не было, я с внезапно пришедшей трезвостью понял, что эта беготня по центрам обслуживания, церквам, мастерам, подвалам никуда не ведет. Бег в никуда, да еще с двумя огромными коробками в обнимку. Я вспомнил взгляд, которым провожал меня из окна терьер Той, - взгляд, в котором были грусть и мудрость. Возможно, он говорил мне этим взглядом, что я ошибся, заведя себе компьютер, что не надо было связываться с претендующим на интеллект железом, что жизнь должна быть живая.

Я ощутил себя персонажем Кафки. То есть - существом, которое из нормального человеческого бытия исторгнуто в абсурд. Этот абсурд, как оказывается, находится не в сказке, не в мифе, не в романе и даже не в другой стране, а тут, прямо вот тут, рядом со мной, вокруг меня, в моем компьютере, во мне. Я поглядел на него. Что, друг? Покупайте компьютер - лучший путь в сумасшествие? Он ничего не ответил на мою издевку. Я вдруг понял, что ему тоже тяжело.

Он молчал. Ему неприятно было слушать это. И я подумал о том, что да, действительно, его душа - или что-то такое вроде, какой-то не измеряемый приборами остаток, следствие сложности, сложности не важно чего, миллионов нейронов или миллионов транзисторов, в общем, некое облачко, витающее вокруг системной платы, - да, душа его тоже должна быть сейчас полна скорби и печали.

Я сидел перед ним и плавно перетекал в другое состояние. На бегу, в метро, за рулем, в диких московских пробках, взбегая в обнимку с моей сладкой парочкой по бесчисленным лестницам этого города, мне некогда было думать и чувствовать и осознавать. Теперь же осознание нового моего жизненного статуса мягко вылепливалось из мутного тумана, из раздерганной в клочья психики.

Мир кардинально изменился с той поры, когда нервный пражский еврей по имени Кафка изломанным почерком изложил на клочках бумаги свои странные фантазии. В этих фантазиях отменялись логика, размерность, биология, физика, три привычных измерения, познаваемость мира и наивное чувство того, что мир у нас у всех один. Нет, не один - у каждого свой. И никто не знает заранее, в какой мир попадет он завтра и какие неожиданности его ждут. Я вспомнил, что в одном из рассказов Кафки человек однажды утром проснулся насекомым. И я, в вечерней тишине, сидя у молчащего компьютера с разбегающимися на экране галактиками, вдруг понял, что нечто подобное происходит со мной, что я медленно превращаюсь в бессмысленную муху...

Реальность оседала, как тающее мороженое. Пропорции менялись. Мир внешний, мир огромный, с его горами, лесами, океанами, вулканами и гейзерами каким-то загадочным образом сжимался, уменьшался и превращался в крошечную молекулу, с безумной скоростью летящую куда-то в черной пустоте по уходящей в ничто траектории. Затем эта молекула оказывалась затерянной в огромных, бесконечных, протяженных пространствах вселенской материнской платы, блуждала где-то среди интегральных микросхем гигантского компьютера, возвышавшегося передо мной. Это была уже не mini-tower и не midi-tower, а гигантская Вавилонская башня, огромная, чудовищная, верхушкой витающая в облаках, тяжко гудящая своим могучим процессором... И - вот оно, превращение, вот он, сон Кафки, порождающий чудовищ: я, муха, ничтожество, перебирая лапками полз внутри этой тяжко гудящей башни-компьютера, внутри этого могучего и надменного зверя, загадку которого я тщетно пытался разгадать.

Муха не способна понять и представить реальные размеры Вселенной. Муха бьется об стекло, хаотически мечется по комнате и полагает, что познает мир и решает проблему.

Муха усердно ползет и ползет по петле Мебиуса, ползет километры, мили, часы, дни, века, в уверенности, что ползет к цели, - и даже не способна представить себе, что в своем неустанном трудолюбивом движении все время возвращается в исходную точку.

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, шлепнул ладонью по выключателю лампы, зажигая свет. Я понял вдруг с какой-то простой ясностью, которая внезапно снизошла на меня, что бежать, суетится, мелькать больше не надо. Надо просто спокойно подумать.

Нет никакого дьявола, живущего в электричестве, и нет никаких духов, капризничающих в интегральных схемах. Никто не подкладывал в компьютер бомбу замедленного действия. И если никто не может найти вирус, то это значит, что его нет.

Если десять профессионалов ищут и не могут найти, это значит, что они не там ищут.

Надо на что-то опереться, ввести в безбрежный хаос - пусть даже насильно - некую опору.

Компьютер исправен. И принтер исправен. И PageMaker исправен. Железо и софт исправны. Будем исходить из этого, иначе поиск погрешности превращается в беганье мухи по бесконечному лабиринту, и можно сойти с ума. Значит, вопрос стоит так: что же есть в компьютере кроме харда и софта?

Я подумал. Детский вопрос.

Кроме харда и софта в компьютере есть тоненькая прослойка, соединяющая их в единый организм, прослойка, сочетающая в себе черты харда и софта, гибрид памяти и программы - BIOS.

Почему же они все не искали в BIOS'е?

Я нырнул в BIOS и с внезапно пришедшим хорошим настроением увидел, что у параллельного порта, через который, как известно, компьютер и принтер обмениваются данными, есть три статуса.

Что, если статус, у меня установленный, устраивает неприхотливой Word и не устраивает изысканный PageMaker?

Я сменил статус и попробовал печатать. Ничего не вышло. Опять две страницы.

Хорошо. Это меня как-то даже не очень расстроило. У меня было явное ощущение того, что, сидя вот так перед компьютером и соображая, я в некотором смысле двигаюсь быстрее и продвигаюсь лучше, чем если бы я опять несся по Москве с коробками в обнимку, с потным лбом и ужасом во взгляде... Значит, три возможных варианта статуса порта, три способа передачи данных по каналу... И - драйвер. Что-то забрезжило в моей голове.

Я вернулся к драйверу. Я ему больше не верил. Если они, никого ни о чем не предупреждая, способны снабдить принтер некорректно работающим драйвером, то кто поручится, что эта версия... К тому же, они сами признались мне, что с PageMaker'ом у этого принтера проблемы во всем мире. Мне стало странно: ты что, глухой? Тебя же предупредили!

Я отключил драйверу мозги, то есть запретил ему самому решать, какой режим печати выбирать, и снова попробовал в наугад выбранном вручную режиме. Опять не вышло. Хорошо.

Гипотеза: проблема существует на двух уровнях. Правильное решение надо найти внизу, в BIOS'е, и вверху, в драйвере. Это как бы поиск двух клочков разорванной купюры. Цифры номера должны совпасть. Количество изменяемых параметров ограничено. Количество комбинаций не так уж и велико.

Все заняло не более пяти минут. В три часа ночи принтер со своим всегдашним шмелиным гудом прогнал две страницы и, после короткой томительной паузы, выдал третью и четвертую.

Кошмар кончился.

Я встал и подошел к окну. За моей спиной тихо и старательно гудел компьютер. Мне хотелось извиниться перед ним за все, что я о нем думал. Но в наших с ним отношениях не требовалось слов, подумать - уже значило сказать.

Когда-то, когда компьютер только появился у меня и однажды (возможно, впервые в его и в моей жизни) спотыкнулся и завис, я старательно списал все те странные, на первый взгляд, цифры и буквы, которые вы, желая узнать подробности сбоя, получите, если нажмете кнопку "Сведения". С этим листком бумаги я и предстал перед профессионалом, который должен был помочь мне разрешить проблемы. Вместо объяснений я протянул ему листок. Теперь я понимаю, что он мог и обидеться, сочтя мой жест за издевку. Что он должен был делать с этими адресами, с длинным перечислением секторов и фрагментов памяти? Но он не обиделся, а только посмотрел на меня поверх съехавших по носу очков, вздохнул и взялся за дело...

Эта ситуация некоторое время очень занимала меня. Ведь компьютер выдает некоторую информацию о сбое в программе, которую он сам понимает и считает важной. Он что-то говорит нам, но мы, творцы и создатели, эту информацию воспринять не способны. И я надоедал знакомым программистам вопросом о том, есть ли в мире люди, которые могут взглянуть на такой листок и сразу сказать, где, что и почему в компьютере неисправно. Ответ был: "Такие люди есть, несколько человек во всем мире. И все - не у нас в стране..."

Наивность и любопытство улетучиваются, как дым. Усталая умудренность практиков более-менее теперь мне понятна. Что толку говорить о химерах, когда проще сменить плату? Некая непознаваемость компьютера - аксиома. Но что значит "непознаваемость"? Это значит только то, что мы не способны понять машину, нами созданную. Что послушный, старательный, желающий быть полезным компьютер в некотором смысле уже обособился от нас и превратился в независимое и непрозрачное существо со своим внутренним миром. Или - стоит на грани этого...

В великом фильме Стэнли Кубрика, снятом лет тридцать назад, компьютер на космическом корабле проявил себя тщеславным, хитрым, умным, живым существом. Фильм назывался "Космическая одиссея 2001 года" и повествовал о далеком будущем. Будущее как-то незаметно стало настоящим. Год из фильма Кубрика уже настал.

В только что рассказанной истории есть достаточно темных, необъяснимых мест. Отчего вообще начались сбои с печатью из PageMaker'а? Отчего не удавалось заставить компьютер печатать больше двух страниц в той конфигурации, в которой он беспроблемно печатал чуть ли не год? Я не знаю. И более того - никто не знает. Кроме самого компьютера. Но он - молчит.

А с фарси под иконками все понятно. Просто какая-то из многочисленных программ, которые я инсталлировал штук по пять за вечер (ну, иди теперь, ищи, какая именно!), влезла своим тупым рылом в системные шрифты. Вот и все.