Не надо справедливости

   Я приветствую выступление Евгения Козловского, поскольку часто получаю письма, в которых его обвиняют в продажности или в некомпетентности.

   Что характерно, первое никогда не пытаются доказывать, а второе, применительно к Козловскому, или, скажем, к Шахиджаняну, просто смехотворно. Оба, хоть и очень разные люди, весьма компетентны в своей области, а в чужие отнюдь не лезут.

   Те, кто говорит о некомпетентности, выдумывают правила игры и держат их как фигу в кармане, выставляя напоказ только свои готовые суждения. Но живя в одной с ними стране уже более сорока лет, я легко могу угадать невысказанное. Критики Козловского продолжают считать, что "Компьютерра" и подобные ей издания это некие академии в подлинно античном смысле слова, которые должны изрекать нечто абсолютно верное, демонстрируя детальное знание изнутри таких глубин компьютерного дела, которые, откровенно говоря, почти никого не интересуют.

   Скажем, тот факт, что Козловскому на суперсовременном процессоре Pentium с хваленой подсистемой MMX и шиной PCI элементарно не хватило прерываний, мог бы дать повод для критического разбора архитектуры PC. И что толку? Рассказывать о трудностях сельского хозяйства - верный путь к тому, что "Компьютерру" начнут уважать заочно, не читая.

   Позвольте мне перепрыгнуть через довольно значительный отрезок статьи Козловского с которым я согласился бы, если бы мы на берегу договорились о некоторых принципах. А сомнения в нашем изначальном единомыслии возникают у меня в тот момент, когда я читаю фразу "...кто будет класть конец "беспределу" компьютерных продавцов, если не журналы?".

   Не скажу за всех, но "Компьютерра" намерена следовать принципам свободной прессы, а это значит, держаться фактов, обеспечивая объективную и сбалансированную подачу информации. Теперь представьте себе, что покупатель сообщает нам о беспределе продавца. Мы запрашиваем продавца и он, естественно, представляет дело в совершенно ином свете. Нам остается поставить точку и опубликовать состоявшийся обмен мнениями, сопроводив его любимой фразой постсоветской прессы - мол, оставляем дело на усмотрение читателей.

   Однако, господа, мы не следователи, а читатели - не судьи. А будь они судьями, то вернули бы такое дело на доследование. Положить предел беспределу могут только две неразлучно связанных друг с другом силы: свобода и право, действующие через конкуренцию и правоохранительную систему. Ничего другого человечество не придумало. Пресса может катализировать этот процесс, но и только.

   Не счесть уже сколько раз мне рассказывали о "черном списке", существующем в любительской сети Фидо, и предлагали публиковать его. Глядя в честные глаза собеседника и понимая, что он хочет как лучше, я ни разу не решился высказаться по существу, отделываясь возражениями вроде - тогда нас могут использовать конкуренты в борьбе друг против друга. На самом деле, такие списки в принципе совершенно варварская штука. Это инструмент власти толпы, основанной на детской идее "наших".

   В период классовых битв предприниматели вели черные списки смутьянов, которым автоматически отказывали в приеме на работу. Правовым государствам пришлось потратить немало сил, чтобы положить конец этой практике. При этом запреты (на профессию, на въезд в страну и так далее) никто и не думал ликвидировать в принципе. Их просто поставили на правовую основу - посредством законной процедуры перечислили основания для запретов, определили порядок их применения, обеспечили открытость принятия решения и возможность судебной защиты.

   Не хотелось бы, чтобы "Компьютерра" сбившись на путь уличной справедливости, начала возносить и топить кого бы то ни было на основе частных сообщений. Если такое в обществе допустить, то станет можно все. Торговцы будут вести черный список членов Фидо как опасных шантажистов, увольнять их с работы и отказывать им в обслуживании. "Эскадроны смерти" станут - по крайней мере в принципе - нормальным явлением.

   Пусть пострадавший идет в суд и тогда наш корреспондент последует за ним, освещая каждое телодвижение сторон и обеспечивая общественный резонанс. Пусть будут предаваться гласности легко и надежно воспроизводимые и проверяемые факты, для сведения потребителей и конкурентов. А вот когда кого-то хорошо или плохо обслужили, для нас фактом является лишь сообщение, как таковое, а вовсе не то, о чем сообщается.

   По советской привычке или просто от безысходности, читатели жалуются, и жалуются в "Компьютерру". При нормальной работе общественных механизмов этого бы не было. К чему писать задаром, если можно пойти к адвокату и вернуть свои издержки плюс моральный ущерб? А учитывая, что ничтожнейший из потребителей и могущественнейшая из корпораций имеют равные гражданские права, болтать лишку до решения суда небезопасно. Можно и самому нарваться на иск за диффамацию, причем с тем большей вероятностью, чем шире разлетаются твои слова.

   Инстанций, принимающих меры в ответ на выступления печати, в России больше нет. Всем на все наплевать, поэтому жалоб - начни только печатать их - посыплется столько, что никто уже не в силах будет ни в чем разобраться. Кто тогда поставит предел затратам газетно-журнальной площади и времени сотрудников редакций на хотя бы самую поверхностную проверку фактов, и, главное, кто в здравом уме будет все это читать? Так что же нам делать: продолжать жаловаться в окружающее пространство, или налаживать жизнь разумным образом?

   Если Евгений Козловский и впрямь считал свою статью непечатной, то значит сочинял ее как письмо в редакцию. Тут он, отчасти, ломился в открытую дверь. Не так давно я излагал в "четырех колонках" проект развития жанра критики, то есть субъективной оценки, или, если угодно, дегустации продуктов и услуг добросовестными и авторитетными для широких кругов читателей журналистами. Но профессиональные критики должны понимать свои возможности и свою ответственность в такой стране, как наша, не позволяя себе стать, как писал Ленин, "коллективным организатором". У нас и без того хватает любителей составлять и распространять на досуге мнения - ну вот, хоть о самом Козловском, например.

   Не могу, впрочем, не отметить, что мнения Козловского обычно и не годятся для того, чтобы большинство, делающее погоду на рынке, ими руководствовалось. Сотрудникам фирмы "Инфосер", которые работали с ним "добрую неделю, засиживаясь порою сильно заполночь" не столько замены аппаратуры должны были бы обойтись в сотни долларов, сколько собственное время - в тысячи. Хорошенькая реклама! Интересно, захотел бы Козловский сидеть с ними, теряя столько же своего времени и денег, если бы он был не фанатом, а обычным частным пользователем, которому компьютер нужен для дела?

   Ничего не знаю про фирму Инфосер, но история эта в таком виде, в каком она рассказана, привела мне на ум пожилую детскую врачиху, обслуживавшую участок, на котором я жил в застойные времена. Она, похоже знала ровно один диагноз - ОРЗ, и не могла различить даже воспаления легких, но при этом добивалась замечательно высокой степени удовлетворения клиентов, поскольку на редкость хорошо умела входить в положение и сопереживать. От угрызений совести за свои врачебные ошибки ее прочно защищала уверенность в том, что дети -- они по природе своей не жильцы, да и вообще, основное занятие человека - болеть и умирать. Она, так сказать, эмоционально аранжировала и технически оформляла неизбежное, вовсе не собираясь становиться ему поперек дороги.

   Я рад, что охотничьи рассказы Евгения Козловского появляются на страницах "Компьютерры", поскольку их читают. Сам читаю, хотя иной раз мне кажется, что автор отрабатывает разборку и сборку своей PC на время. Но вот когда Козловский становится на рынке между продавцами и растерянными покупателями, говоря - спокойно, вот этих я знаю, они из новосибирской ФМШ, любите их, покупайте у них, это будет справедливо, эти ребята изо всех сил хотят стать хорошей компьютерной фирмой... короче говоря, лучше бы он так не делал.

   Дело не в том, поверят ли читательские массы в искренность его чувств. Скорее, Козловский навредит уверовавшему в него продавцу. История развития компьютерной промышленности последних лет показывает: выживают и процветают те, кто имеет смелость ориентироваться не на догму, и уж тем более не на ее профессиональных жрецов-журналистов, а прямо на потребителя.