Василий Щепетнёв: Общее образование

На каждом порядочном мясокомбинате, исторгающем колбасу "для населения", был цех, где готовились продукты особого сорта для людей особого сорта.

"Если на клетке с буйволом написано "Лев", не верь глазам своим", - так (или почти так) говорил дедушка русского сюрреализма Козьма Прутков.

Но мы продолжаем верить. Действительно, какой же это буйвол? И хвост крючком, и нос пятачком, и хрюкает, а порой и визжит! Самый настоящий лев, царь зверей, берегитесь, клеветники и злопыхатели! Потом, когда морок рассеется, народ озарит, что да, наверное, то был не совсем лев, но, может, оно и к лучшему, что не совсем...

Пусть их, львов. Дело не в них, а в доверчивости, проистекающей то ли от простоты натуры, то ли от лености души. Общее образование - ещё один морок, которому верят, потому что хотят верить. Но стоит сесть на пенёк, съесть пирожок и поразмыслить, как сразу становится ясно: никакое оно не общее, образование. Оно - государственное. А государство знает, кому и сколько отвешивать. Никакой уравниловки.

Сельские школы отличались и отличаются от городских оснащением, педсоставом, даже расписанием. В городе всяк знает, что одна школа хорошая, но туда ребёнка не устроить, другая похуже, но есть шанс, а остальные - совсем кошмар, зато доступны. А ведь и город городу рознь, что ещё больше способствует стратификации образования. То же и с институтами. Одни, особенно педагогические и сельскохозяйственные, смышлёных пареньков прежде брали охотно, другие же деревенщину и на порог не пускали. Мало ли кто хочет учиться в МГИМО. Государство готовило и готовит разных специалистов для разных "групп людей, различающихся по их месту в исторически определенной системе". В Воронежском медицинском институте студенты набора тысяча девятьсот семьдесят третьего года больше всего времени провели не в клиниках, не в аудиториях, а на полях. Сентябрь и часть октября каждого курса. Я потом подсчитал: мы учились убирать сахарную свёклу ровно два семестра, полный академический год. Ничего, не баре. "Не баре" не будущие доктора, это само собой, а будущие пациенты. Им и таких докторов хватит.

Не баре - вот она, суть! Перебьётесь. Для узкого же круга ценных индивидуумов можно за казённый счёт пригласить профессоров из-за границы. Или отправить человека на лечение - туда. Вот что писал вождь мирового пролетариата Ульянов-Ленин пролетарскому писателю Максиму Горькому: "Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи "ослы"... Уверяю Вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать на себе изобретения большевика - это ужасно! Во всяком случае, заезжайте к первоклассным врачам в Швейцарии и Вене - будет непростительно, если Вы этого не сделаете!" (ПСС, т. 48, с. 224)

И сам Ильич, когда захворал, доверился немецким специалистам, среди которых главным был профессор Отфрид Фёрстер, большой дока по части операций на головном мозге.

Железный занавес и международная обстановка ситуацию изменили. Доверять здоровье иностранцам стало опасно, чего доброго навредят или свои запишут в шпионы. Чтобы лечиться не у "ослов", пришлось готовить собственных специалистов. На каждом порядочном мясокомбинате, исторгающем колбасу "для населения", был цех, где готовились продукты особого сорта для людей особого сорта. И в нашей областной больнице имелось отделение для избранных и назначенных, то есть для номенклатуры, в которое не допускали ни студентов, ни праздношатающихся больных "с других этажей". Выделялось оно не только пропускной системой, мебелью и ассортиментом лекарственных средств, но и специалистами. После усечённого обучения в институте отобранные доктора добирали знания и навыки в ординатуре, а затем оттачивали мастерство на простолюдинах. Свежеиспечённому хирургу в первые годы работы оперировать паховую грыжу второго секретаря райкома не доверяли ни в коем разе, а вот грыжу мелкого служащего или механизатора - пожалуйста.

Третье тысячелетие подняло занавес. Теперь статусный человек и жену отправит рожать куда-нибудь подальше, и детей пошлёт учиться туда же, да и сам, если нелады со здоровьем, поступит по-ленински. Потому нужда в развитии отечественного здравоохранения отпала. Населению довольно и "ослов". Не нравится - дорога в Вену никому не заказана. А нет денег - включите телевизор, разверните народную лечебную газету. Если и этого мало, остаются целители, маги и потомственные ведьмы.

И потому реформы здравоохранения, образования и прочих ведомств народных надежд проводятся не из вредности чиновников, а исключительно по экономическим мотивам. Ничего личного, просто каждому - своё. Возьмём хоть образование. Населению довольно знать, что наша страна лучшая в мире - на первое, как следует себя вести, чтобы в ней выжить, - на второе, плюс немножко грамотности, чтобы читать указы, - на третье. Ах да, и футбол на сладкое. Остальное же - излишества, ведущие к порокам. В каждом проекте, в каждом законе видно перо дона Тамэо: "сверкающие перспективы", "неслыханное процветание" и, главное, "дабы вонючие мужики..."

Нет, насчёт мужиков я погорячился. Все-таки двадцать первый век, эмансипация. На днях Дума, обсуждая закон о полиции, решила, что женщин тоже следует бить дубинками.

По принципу гендерного равенства.